Все было до смешного просто. Снять крышечку с круглого стекла, навести на объект, нажать черную пуговку, и все.
— А-а-а-а, — ревел на поляне Зевс. — Помогите…
— Ме-э-э-э…
— Он думает, что это самка, — догадался Алкидий, — может, поможем?
— Сиди тихо, — зашипел на друга Фемистоклюс, и аппарат в его руках снова защелкал.
— Черныш, ты где? — вдруг раздалось на поляне, и из-за деревьев вышла полная немолодая гречанка с прутиком в руке. — Ах ты, негодник! — закричала она и стеганула пару раз развратное животное по спине.
Обиженно замекав, черный козел соскочил с Зевса и бросился наутек. Тучная хозяйка, изрыгая проклятия, поспешила следом за ним.
— О-о-о-о… — простонал Зевс, — какой позор, хорошо еще, что никто этого не видел…
Алкидий с Фемистоклюсом лукаво переглянулись в кустах.
— Ну что? — спросила Гера. — Вам удалось раздобыть улики?
— Не совсем, — ответил Фемистоклюс.
— Что значит не совсем? — переспросила богиня. — Улики есть или их нет?
Они и на сей раз встретились с богиней в ее храме и потому чувствовали себя несколько неуютно.
— Вот. — Фемистоклюс протянул Гере несколько карточек из непонятного тонкого материала. (Фотобумага. — Авт.)
Взглянув на цветные картинки, богиня неопределенно хмыкнула, видимо не сразу признав благоверного, но, когда она его узнала, глаза у нее полезли на лоб.
— Пустоты Тартара, — изумленно прошептала она, — кто бы мог подумать? Но я никогда не замечала за ним этих наклонностей, о воды Стикса, какой срам!
— Не то слово, — согласился с ней Фемистоклюс, подмигивая Алкидию, как всегда робевшему в присутствии бессмертных. — Вы довольны нашей работой?
— Я… я в замешательстве, — пролепетала богиня. — Это слишком, это… я не нахожу слов, я не смогу использовать ЭТО против Зевса. Да надо мной весь Олимп смеяться будет, если остальные боги узнают, что муж изменяет мне с козлом.
Но тут богиня, на время утратившая самоконтроль, спохватилась, вспомнив, что перед ней не боги, а всего лишь двое презренных смертных.
— Пошли вон! — громко приказала она. — Если что, я с вами свяжусь.
Поклонившись, греки быстро покинули храм Геры.
Оказавшись на улице, Фемистоклюс хлопнул друга по плечу и весело рассмеялся.
— Ты не представляешь, какая это для нас удача, — радостно сказал он.
Алкидий удивленно посмотрел на рыжебородого приятеля:
— Я что-то тебя не совсем понимаю…
Фемистоклюс хмыкнул и извлек из-под одежды пачку красочных карточек.
— Гефест научил меня, как делать копии, — сообщил он. — Теперь ты понял, какое в наших руках мощное оружие?
— Против Геры?
— Ха, бери выше, против самого Зевса. Неужели не ясно, что он все для нас сделает, лишь бы эти картинки не попались на глаза кому-нибудь из олимпийцев?
— О, — обрадовался Алкидий, — это здорово!
— Но ты смотри молчи, — пригрозил другу Фемистоклюс. — До поры до времени никто, кроме нас, Геры и того черного козла, знать о происшедшем ничего не должен.
Алкидий серьезно кивнул:
— Заметано.
Внезапно в вечернем небе что-то сверкнуло, грянул гром, и высокое дерево рядом с друзьями раскололось пополам, запылав ярким пламенем.
— Бежим! — закричал Фемистоклюс, увлекая Алкидия за собой.
Зевс на Олимпе непроизвольно выругался.
— Опять этот проклятый молниеметатель мажет! — зло прокричал он. — Снова какой-то идиот мне прицел сбил.
В тронный зал Олимпа влетел испуганный Гермес:
— В чем дело, Эгидодержавный?
— Не фурычит, — сказал Громовержец, швыряя молниеметатель на пол. — Да есть здесь хоть одна вещь, которая работает нормально?
— Позвать Гефеста? — предложил Гермес, включая на сандалиях третью скорость.
— Да нет, не надо, — махнул рукой Зевс, — эти подонки все равно убежали.
Взяв с золотого подноса на столике у трона шампур с шашлыком, Громовержец кровожадно зачавкал, утоляя разыгравшийся аппетит.
— Хочешь? — предложил он опустившемуся на пол Гермесу. — Козлятина, жареная, свежая, еще сегодня днем по лесу бегала, травку щипала.
— Нет, спасибо, — отказался Гермес — у меня изжога. (Скажу вам по секрету, шашлык из козла редкая гадость. — Авт.)
— Ну как хочешь, — пожал плечами Зевс, беря с подноса следующий шампур.
— Хреново дело, — сказал Фемистоклюс, осторожно вглядываясь в вечернее небо. — Поджарит нас Громовержец, как пить дать поджарит.
— Не каркай! — прикрикнул на друга Алкидий, выбираясь из большого дупла в стволе дерева. — Что же делать? Может, позвонить Гере, она ведь обещала нас защищать.
— Да что эта Гера? — Фемистоклюс махнул рукой. — Дура дурой, что она может?
— Ну так давай поищем Диониса, пусть он за нас заступится.
— Знал бы ты, какой он трусливый, — усмехнулся Фемистоклюс. — Это только на словах он крутой, кого хочет якобы может опоить, трепач сатиров. С Зевсом справляется один лишь бог сна Гипнос, да и то не всегда.
— Ну тогда я не знаю, что делать, — сказал Алкидий, сел на травку и понурился. — Будем сидеть и ждать, пока нас Зевс поджарит.
— Зачем же сидеть и ждать? — удивился Фемистоклюс. — Нам нужен мудрый совет, как дальше себя с богами вести, и я, кажется, знаю, у кого мы этот совет получим.
— И у кого это, интересно? — оживился Алкидий.
— У великого титана-предсказателя Прометея, — ответил Фемистоклюс.
— О нет! — взмолился Алкидий. — Ведь он уже давно выжил из ума на почве печеночной недостаточности.
— В любом случае выбора у нас нет, — отрезал Фемистоклюс. — Идем, это где-то здесь, совсем недалеко.
Кусок скалы вместе с прикованным к ней титаном действительно обнаружился невдалеке у пещеры кентавра Хирона, где совсем недавно боги справляли роковую свадьбу Фетиды с Пелеем. В суматохе праздника упившиеся боги совсем забыли о титане, оставив его вместе с куском скалы в лесу.
Прометей к удивлению друзей оказался не один, а с Гераклом, который специально по поручению спохватившегося Зевса спустился с Олимпа, дабы освободить титана, оказавшего бесценную услугу Громовержцу.
В руках могучий герой держал молоток с долотом и безуспешно пытался разбить оковы Прометея.
— Совсем проржавели, заразы, — шипел Геракл, с силой ударяя молотком по долоту. — Почему же они не разбиваются?
— Не стоит, мой славный друг, — мягко говорил ему титан, — лучше возьми у Гефеста нормальный инструмент и приходи завтра.
— Да завтра я не могу, — ответил Геракл. — На Олимпе собрание будет по поводу этой войны Троянской. Даже камень не поддается, сатир его побери.
— Гефестова работа, — хмыкнул титан, — на совесть, скотина, меня приковал.
— Да он пьяный тогда был, — возразил Геракл. — Будь он в здравом уме, стал бы он тебя приковывать мало того, что девятью обручами за каждую конечность, так еще и вверх ногами?
— А мне, собственно, так даже больше нравится, — возразил Прометей. — Все время в небо смотрю, птичкам радуюсь.
— Если б эти птички еще б на тебя не гадили, было бы совсем хорошо, — съязвил Геракл, неистово взмахивая молотком. — Вот же зараза…
Одно из колец на правой руке титана хрустнуло, соскочив на землю.
— Осталось еще восемь, — скептически заметил Прометей.
— А сатир с ним. — Геракл с чувством швырнул инструменты в ближайшие кусты, чуть не задев при этом прячущихся там греков. — На неделе к тебе заскочу, ты уж извини, некогда, война эта сатирова началась, все так неудачно сложилось.
— Да я понимаю, — сказал Прометей. — Ничего, подожду.
— Может, тебе скалу перевернуть? — предложил Геракл, вытирая натруженные руки тряпочкой. — Или, скажем, девочек пригласить, чтобы тебя поразвлекли?
— Не стоит, — улыбнулся титан. — Спасибо, мне и так хорошо.
— Ну как знаешь. — Герой пожал плечами и, вскочив на пасшегося рядом черного единорога, ускакал по каким-то там своим олимпийско-героическим делам.
— Идем, — сказал Фемистоклюс, и греки несмело приблизились к прикованному титану.
— Приветствуем тебя, о величайший из родственников Крона, — торжественно произнес Фемистоклюс.
— Ага, — ухмыльнулся Прометей, — сдается мне, это те греки, что украли с Олимпа амброзию.
Друзья переглянулись. Титан рассмеялся:
— Ловко вы, однако, на колеснице Гелиоса покатались. Смелости и хитрости, вижу, вам не занимать. Но не простит Зевс вам вашего проступка, давно бы вы уже поджарились, если бы Арес на молниеметателе Громовержца прицел не сбил. Повезло вам.
— Как это сбил? — удивился Фемистоклюс. — Зачем это?
— Да кто ж его знает, — пожал плечами Прометей, и это у него, висевшего вверх ногами, получилось весьма забавно. — Говорят, он под шумок берет у Зевса молниеметатель и, пока Тучегонитель по бабам шляется, время от времени с Олимпа по эфиопам постреливает — развлекается, короче.
Греки замялись, не зная, как лучше сообщить титану о мучающей их проблеме.
