Я чувствую, как она выгибается. Увлекается чувственной игрой. Как напрягаются и подрагивают её мышцы. В какой-то момент я ныряю рукой в трусики. Накрываю ладонью лобок. И останавливаюсь. Она готова увернуться и сбежать. Избавиться от моей нахальной длани. У неё даже нога дёргается в желании прикрыться.
— Тихо, тихо. Я не сделаю ничего плохого. Доверься.
Сложно говорить подобное. Какое доверие, если она совсем не знает меня. Но я всё же прижимаю её к себе. Целую нежно в плечики, поглаживаю бока и живот. Касаюсь сосков. Одной рукой. Вторая всё там же — в самом низу, в горячем месте, которое она пытается защитить.
Неискушённая девочка. Не удивлюсь, если она ничего не знает о маструбации и никогда не ласкала себя. Не касалась руками плоти, чтобы получить удовольствие.
Выныриваю назад и беру в плен её ладонь. Тяну туда, где бьётся её робкое желание.
— Эдгар, не надо, — пытается сопротивляться Тая. Но это не настоящий испуг или неприятие. Это скорее растерянность. В голосе её нет паники. Нет отчаяния. Только замирание перед прыжком в неизвестность.
— Если тебе будет неприятно, мы прекратим, — шепчу ей на ухо и покусываю нежно мочку. Провожу языком по шее и впитываю её невольную дрожь. Рука её слабеет и безвольно следует за моей.
Пусть она сама. Вначале. Чтобы ощутить желание. Я руковожу ею. Учу надавливать. Гладить. Чтобы через какое-то время раздвинуть упругие горячие складочки. Уже влажные. Ах, как она пахнет! Я бы коснулся её губами, если б не боялся спугнуть.
Она становится смелее. Да, да, да! То, что нужно! Присоединяю свой палец к её. Скольжу вниз, вверх и по кругу. Циклично, в нарастающем темпе. Она напрягается. Дышит судорожно. И уже не контролирует себя. Ягодицы становятся твёрдыми, мышцы бёдер каменеют. И когда её накрывает оргазм, она всхлипывает громко и растерянно. Вскрикивает и бьётся, как пойманный зверёк в силках.
Я прижимаю её к себе. Прячу от всего мира.
— Тише, тише, ты молодец, — успокаиваю, убаюкиваю, глажу по ослабевшим рукам. Осторожно убираю расслабленную ладонь из трусиков и поправляю бельё.
Изумительная. Свежая. И уже не такая невинная, как раньше. Её запах сводит меня с ума. Каменный член рвётся из штанов, но всё это ерунда.
— Можно я открою глаза? — шепчу в её затылок и чувствую лёгкий кивок с заминкой. — Спасибо.
Она поворачивается ко мне сама. Обжигает невероятно глубокой синью глаз. Я ощущаю её всю, прижавшуюся ко мне слишком плотно. Всё же она стесняется. Не хочет, чтобы я видел её тело. Но она опоздала. Потому что теперь я знаю точно: я не просто хочу её. Я сделаю всё, чтобы и она меня захотела. И тогда я возьму её девственность. Буду первым. И единственным, пока нам суждено быть рядом.
Очерчиваю ладонью овал её лица. Нежно прикасаюсь губами к губам. Делаю шаг назад и смотрю поверх её головы.
— Одевайся. Я подожду тебя в большой комнате.
Тактическое отступление. Но я уже не хочу ни есть, ни встречаться с Севой, ни слушать его болтовню. Хочу остаться здесь и продолжить. Заставить её стонать и извиваться. Поддаваться мне навстречу. Шептать моё имя. Умолять довести её до экстаза.
Холодная вода немного остужает мой пыл. Я всё успею. Главное — не спешить. Ради завоевания можно и продлить жизнь недолговечному браку. Женатый статус мне никак не мешает. А может, даже дарит несколько новых преимуществ.
— Я готова.
Оборачиваюсь на Таин голос и одобрительно киваю: ярко-синее платье идёт ей, как я и думал. Под глаза. И под «Феррари». Туфли в тон. Клатч. Слегка тронутые помадой губы, а тушью — ресницы. Держится уверенно и расковано. В одежде ей это удаётся гораздо лучше.
— Тогда поехали. Я ужасно голоден.
Вот чёрт. Подтекст слишком явный. В глазах её — гамма нечитаемых слов. А затем она улыбается.
— Я, наверное, сильнее. Скромный завтрак и булка с чаем в университете. Пойдём уже, а? А то твоя беременная невеста рискует не дожить до бракосочетания. Ты бы берёг меня, что ли. Вот поверь: в срочном порядке нынче невесту не найти, чтобы и умная, и красивая, и мало ела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Таки ударила. Но вместо досады я чувствую триумф. Хохочу, увлекая её за собой. Бесспорно: день сегодня удался. Вне зависимости, какую свинью приготовил Сева.
18. Тая
Он везёт меня куда-то, а я сижу, прикрыв глаза. Не сплю, нет. Переживаю раз за разом то, что случилось со мной в спальне. Так оно и бывает?.. Или я слишком порочна, что не смогла его оттолкнуть?..
В самом начале я могла, могла это сделать. Его прикосновение к голой коже было слишком неожиданным. Это всё равно что гавкнуть из-за угла. А потом… Я решила, что должна попытаться привыкнуть к его рукам, чтобы не дёргаться каждый раз, когда ему вздумается вдруг меня тронуть. И всё же я знала, что он будет меня совращать. Или соблазнять? И попалась на своём любопытстве.
Хотелось хоть раз почувствовать. Узнать. Это неизвестное. То, чего я себе никогда не позволяла. Считала стыдным и неприемлемым. Синица не раз издевалась над моими устаревшими моральными принципами. Говорила, что тётка слишком уж вынесла мне мозги, хотя сама не гнушается плотских удовольствий.
Она права: у тётки бывали мужчины. Но тётка умудрялась предаваться плотским утехам быстро и тихо. Иногда я только по утрам узнавала, что у нас кто-то был в гостях. Очень редко, раз в два-три месяца, она перепоручала меня своей подруге — отдавала меня на выходные. Видимо, чтобы отдохнуть и оттянуться. Стыдно сказать: я любила эти дни. Не только тётка от меня отдыхала, но и я от неё.
Влияла ли она на меня? Наверное. Но я и сама никуда не спешила. Как любая девочка с романтическим складом характера, верила: однажды встретится мне Он. И я сразу пойму: тот самый, единственный. И вот не случилось.
Первым, кто пробудил мою чувственность, стал мужчина, которому я безразлична. Но он желал меня — я это ощущала. И он не спешил. Хотя мог взять меня. И вряд ли бы я смогла ему противостоять.
Он довёл меня до оргазма. Я это поняла. И не знала сейчас, что с этим делать. Я распутная девка? Или это естественно — трогать себя и получать удовольствие?
Было слишком ярко, как вспышка в мозгу. Это было прекрасно. Стыдно или нет, но мне понравилось. И, наверное, я хотела бы ещё. Может, не сразу, но… есть что-то возбуждающе-порочное в том, что мы делали. Закрытые глаза. Прикосновения. Его пальцы везде. Дыхание, что опаляло кожу, тревожило слух, пускало мурашки по телу. Голос его глубокий.
Он не был груб. Он был нежен. Но после всего, что случилось, я не знала, как себя вести с ним. Поэтому решила улыбаться и делать вид, что у меня провал в памяти. И я веду себя, как всегда. Немного дерзко.
— Тая, — касается он моей руки. И я почти не вздрагиваю, хоть это и неожиданно. Вырывает меня из раздумий. — Ничего не придумывай и не накручивай себя. То, что случилось, — естественно и прекрасно. В этом нет ничего стыдного.
Я открываю глаза и смотрю на Эдгара. Слишком серьёзно — сейчас не могу иначе.
— Я пришла к такому же выводу. Наверное. Не знаю. Но давай пока не будем говорить об этом. Слишком всё стремительно и быстро. Я не успеваю привыкать. Но я стараюсь, честно.
Он кивает и больше не пристаёт. Может, даже злится. По его лицу сложно понять: сплошные углы, резкие линии, жёсткий взгляд. Он редко улыбается. Но если уж делает это, то от души. И смех у него хороший. Широкий. Я люблю такой. Без натуги, без деланности, без лживого выдавливания.
На пороге ресторана Эдгар хочет что-то мне сказать, но то ли не решается, то ли передумывает. Он лишь поправляет мне волосы и берёт за руку. Пристраивает её на своём локте. Прям идеальная парочка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Чета Гинц! — кланяется дурашливо чуть ли не в пояс этот записной бабник, а я вздрагиваю от фамилии Эдгара, которую Сева присоседил и ко мне. Моя дрожь не проходит незамеченной. Эдгар лишь крепче прижимает к себе мою руку и накрывает ладонь второй. Успокаивает? Или даёт понять, что не доволен? — Вы почти вовремя! Полчаса — такая безделица в наше время! Моё первое даже остыть не успело!
