А Дыбенко, накатавшись на саночках, возглавил Центробалт – организацию, вставшую во главе флота[9]. Тут судьба свела его с пламенной революционеркой, генеральской дочерью Александрой Коллонтай. Революционную барышню неудержимо тянуло на флот, в опустевшие адмиральские каюты, в матросские кубрики. Саша Коллонтай призывала к мировой революции и к свободной любви. Ее страстный призыв не остался без ответа, ее появления на кораблях моряки всегда ждали с нетерпением. Ее появления всегда были праздником для матросов.
В октябрьские дни 1917 года Павел Дыбенко сыграл решающую роль (если не сказать больше) в вооруженном восстании в Петрограде. По его приказу в Неву вошел крейсер «Аврора» и десять других кораблей. Десять тысяч вооруженных матросов стали той решающей силой, которая совершила переворот.
Ночь переворота – звездный час Дыбенко. Он – в составе первого Советского правительства. Тут же и его подружка Александра Коллонтай. Она тоже член Советского правительства, народный комиссар государственного призрения.
Все складывалось как в волшебной сказке. Он и она. Оба в правительстве. Записью брака Павла Дыбенко и Александры Коллонтай была начата первая книга актов гражданского состояния молодой советской республики. Первый брак – комом: уж слишком оба ценили прелести свободной любви. Их браком начались все советские браки. Их разводом – все разводы.
Не время было для браков. Революция!
5
Первым и главным противником победивших коммунистов был русский народ. После падения монархии было образовано Временное правительство. Именно временное. Его не надо было свергать. Оно не намеревалось долго править Россией. Судьбу страны должно было решить всенародно выбранное Учредительное собрание: учредить такую форму правления, такой политический, экономический и социальный строй, который будет приемлем для большинства населения. Народы России выбрали своих депутатов и отправили в столицу осуществить то, что пожелает большинство. Вот этого Ленин и Троцкий не могли допустить. Большевики уже свергли Временное правительство. Теперь надо было не допустить, чтобы народ выразил свою волю. Ленин и Троцкий приняли простое решение: Учредительное собрание – разогнать, демонстрации рабочих – расстрелять.
Выдающийся российский историк Ю. Г. Фельштинский пишет:
Большевики тем временем пытались найти менее рискованное, чем разгон, решение проблемы. 20 ноября на заседании СНК Сталин внес предложение о частичной отсрочке созыва.
Фельштинский Ю. Крушение мировой революции. Брестский мир. Октябрь 1917 – ноябрь 1918. М.: Терра, 1992. С. 192.
Предложение Сталина: не разгонять Учредительное собрание, а оттянуть его открытие. Но кто у нас прислушивался к голосу разума? В то время в партии большевиков безраздельно господствовали политические экстремисты.
Решено было подготовиться к разгону. Совнарком обязал комиссара по морским делам П. Е. Дыбенко сосредоточить в Петрограде к 27 ноября до 10–12 тысяч матросов.
Там же.
Дыбенко с Раскольниковым все выполнили так, как им приказали: рабочие демонстрации расстреляли, учредительное собрание разогнали. И тут самое время задать принципиальный вопрос: а зачем матрос Дыбенко стал революционером?
На этот вопрос мне удалось найти только два возможных ответа.
Первый: чтобы дать народу свободу и счастье.
Второй: чтобы самому дорваться до власти и упиться ею.
Первый вариант не проходит. Дыбенко не только не желал выполнять волю народа, он не желал ее даже услышать. Он спешил разогнать народных избранников еще до того, как они начнут говорить. Он торопился утихомирить народ пулеметным огнем.
Итак, первый ответ отпадает. А что остается?
6
Тот же вопрос неплохо было бы задать товарищам Ленину, Троцкому, Зиновьеву, Каменеву, Рыкову и всем другим, захватившим власть в октябре 1917 года: а зачем вы ее захватили? Чтобы народу счастье принести? Так вас никто на эту роль не выбирал, никто вас не уполномочил и не просил. А выбрал народ Учредительное собрание. Вот его бы и послушать.
И еще – народ на улицах. В Питере – мирные демонстрации в поддержку выбранного народом Учредительного собрания. А коммунисты это самое собрание – взашей. А по народу – из пулеметов. Революцию делали не для дворян, не для помещиков, не для купечества, не для промышленников, не для крестьянства, не для священников, не для крупных собственников и даже не для мелких. А для кого же? Для пролетариата! И именно по пролетариату первым делом ударили из пулеметов матросы Дыбенко. Значит, революция – не для пролетариата. Так для кого же?
Нам много рассказывают про идеалиста Бухарина. Он, мол, верил в идеалы. Он хотел, чтобы народу лучше было. Когда в народ из пулеметов садят, лучше ли от этого народу? Каково на этот счет было мнение идеалиста Бухарина? О чем он думал, глядя с балкона на расстрелы рабочих?
В тот момент, когда первые капли рабочей крови упали на булыжник Литейного проспекта, система власти, которая просуществовала в России более 70 лет, сложилась полностью и окончательно.
За разгон Учредительного собрания, за расстрел рабочих демонстраций любая новая власть судила бы Ленина, Троцкого, Дыбенко, Раскольникова и всех остальных «героев Октября». Потому с этого момента Ленин и Троцкий просто не могли никому отдать власть. Потому с этого самого момента нельзя было допустить никаких выборов, кроме тех, на которых им будет гарантировано подавляющее большинство голосов.
С этого момента им нельзя было терпеть существования свободной прессы.
С этого момента им следовало давить все партии, включая собственную.
С этого момента им следовало душить профсоюзы.
С этого момента им следовало и впредь расстреливать рабочие демонстрации, а еще лучше не допускать их, выявляя зачинщиков и устраняя их.
* * *
Партию Ленина – Троцкого никто не выбирал, следовательно, власть этой партии была незаконной. Незаконную власть можно удержать только силой. Только террором.
И вовсе не Сталин начал террор в 1937 году, а матрос Дыбенко в 1917-м. Точнее – Ленин, Троцкий и вся их братия, включая матроса Дыбенко, исполнителя их преступных замыслов.
Глава 7. Как нарком Дыбенко громил немцев под Нарвой
Отряд Дыбенко был переполнен подозрительными «братишками» и не внушал мне доверия, достаточно было глянуть на эту матросскую вольницу с нашитыми на широченные клеши перламутровыми пуговицами, с разухабистыми манерами, чтобы понять, что они драться с регулярными немецкими частями не смогут.
Генерал-лейтенант Михаил Бонч-Бруевич. Вся власть советам. М.: Воениздат, 1957. С. 260
Миллионы шакалов устремились в эту сеть власти. И не будь сталинской сверхвласти, они сожрали бы все общество с потрохами, разворовали бы все, развалили бы.
Александр Зиновьев. Нашей юности полет. Лозанна, 1983. С. 351
Разгон Учредительного собрания и расстрел рабочих демонстраций на улицах Питера потянули за собой последствия. Россия все еще в Первой мировой войне, но новую власть, которая стреляет в народ, никто не пожелал защищать. Немцы двинулись вперед на Петроград. На их пути – Чудское озеро. Его можно, как мы уже знаем, обойти с двух сторон: южнее, через Псков, и севернее, через Нарву.
А у России нет армии. Армию коммунисты разложили. Дыбенко именно на этом поприще отличился и прославился. Спасти новую власть в начале 1918 года могли только балтийские матросы. Что ж, народный комиссар по морским делам товарищ Дыбенко, забирай своих матросов, веди их под Псков и Нарву, спасай революцию! Останови немцев!
И Дыбенко повел. Вот его-то действия 23 февраля 1918 года и стали всенародным праздником – Днем Красной Армии и Флота[10].
2
23 февраля 1968 года я получил свою первую медаль «50 лет Вооруженных Сил СССР». Весь наш народ и все прогрессивное человечество в торжественной обстановке отметили славный юбилей тех первых побед, которые и стали днем рождения непобедимой и легендарной Советской Армии. Я – страстный поклонник орденов и медалей. О своей первой медали мечтал в караулах и нарядах, о ней тайно писал стихи. В то время я добивал свой десятый год в погонах: семь лет – в алых Воронежского и Калининского суворовских училищ, три года – в малиновых Киевского высшего общевойскового командного училища.
И вот первая медаль. Она была великолепна: большая, сверкающая, с красной эмалью по звездочке, на атласной голубой ленточке с белыми и красными полосочками посередине. Я не носил ее на груди. Нет. Я все время держал ее в кулаке, не веря своему счастью. В тот день я решил учиться еще лучше. И решил начинать прямо сейчас. Праздничные дни пройдут, а сразу после них – семинар по ленинской работе «Тяжелый, но необходимый урок».
Эту работу мы изучали бесчисленное количество раз. Товарищ Ленин учил нас, что с противником надо бороться. С ним надо уметь бороться! Лекторы обычно произносили эти слова с ударением на слове «уметь». К семинару можно было не готовиться. Работу эту я знал почти наизусть. А тут решил: почему почти? Дай-ка я ее выучу наизусть. Раскрыл ленинский том, сижу, учу: «Эта неделя явилась для партии и всего советского народа горьким, обидным, тяжелым, но необходимым, полезным, благодетельным уроком».
