Петр откинул одеяло и уселся на кровати. Немного успокоил учащенное после кошмара дыхание, потрогал мокрое от пота плечо и вздохнув, не торопясь пошел в трусах на кухню, включил плиту, налил в чайник воды и поставил его на конфорку. За окном уже было светло. Петр вернулся в комнату первым делом решил посмотреть план города, но неожиданно остановился. Он точно помнил, что уже нашел Покровский тупик и дом номер семь. Но все-таки взял справочник и по карте убедился, что уже изучил этот район, и даже был там, очевидно во сне. Неуверенно потрогал пальцами переносицу, но шрама не обнаружил. Все приснилось.
На кухне чайник зафыркал и жестяная крышка загремела, подпрыгивая от тугого горячего пара. Петр пошел на кухню, задумчиво заварил купеческий чай и механически вытащил из морозилки замороженные полбатона хлеба. Хотя, нельзя было сказать, что он о чем-то думал, просто сидел на холодном железном табурете с совершенно пустой головой и с фырканьем пил обжигающий губы сладкий чай из граненого стакана, иногда откусывая мерзлый кусок хлеба от ломтя. Он мог пребывать в таком состоянии несколько часов подряд, без единой мысли в голове или ином органе, который отвечал за мышление. И это ему нравилось: зависание между реальностью и иллюзией.
Из отключки Петр вынырнул около двенадцати часов дня, так говорили его внутренние часы. Даже чайник остыл, был чуть теплый. А выпил всего один стакан. Он снова поставил греться воду, а сам принялся не торопясь одеваться. Решил сегодня перехитрить свои видения и одеть серый плащ. Отыскал старые ремни с оперативной кобурой, у которой в далеком прошлом отрезал жесткий кожаный носик, чтобы модернизированный, удлиненный глушителем «Макар» полностью помещался в ней. Правда при этом глушитель проходил сквозь дыру и упирался иногда в пояс. Незнакомый пистолет неплохо поместился в кобуре, хотя глушитель был чуть длиннее «макаровского».
Чайник закипел, и он снова заварил купеческий в фаянсовом заварнике. Неожиданно захотелось есть, и Петр полез в холодильник, за рыбными консервами. Выбрал сайру в собственном поту. Она ему почему-то нравилась больше, чем «братская могила» закопченных килек называемых шпротами.
Пока жевал останки дальневосточной фауны с мерзлым хлебом, за окном потемнело, стекла снаружи покрылись мелкими капельками дождя. Запив все чаем, надел плащ и немного попрыгал, слушая не гремят ли какие железяки. Все было нормально, если не считать ощущения поджидающей его неприятности в Покровском тупике. Он не знал, чем объяснить это чувство. Да и не стремился его объяснять, вспомнив лишь о своей звериной интуиции, которой так завидовал Сергей.
На место акции добрался чуть раньше двух часов дня. Тупик ему был знаком и он не стал его исследовать, свернул в боковой проулок и вышел через арку в дворовый колодец, посреди которого жители устроили детскую площадку с качелями из толстенных труб, которые местные хулиганы не могли вот так запросто оторвать руками, здесь был нужен бульдозер, или по крайней мере грузовик. С темного неба, закрытого тучами, сыпал мелкий противный дождь.
Железные лестницы, деревянные теремки из толстенных бревен, все исписанные посланиями в любви неизвестным Катям, Светам и Иринам, со стрелками сносок, указывающих на слова, снизу и сверху, обозначающие различные человеческие органы, предназначенные, по мнению авторов, для проявления возвышенных чувств.
Петр вдумчиво прочел надписи и немного не понял, каким образом для любви используют селезенку, печенку и гланды, а так же дохлую мышь в половой щели. Текст явно был написан подростком, и не одним: смысл был детским, не садистский или некрофильский.
По роду своей деятельности Петру неоднократно приходилось сталкиваться и с теми, и другими. Он никак не мог понять: каким образом садисты и некрофилы получают удовольствие от сношения с избиваемым партнером или с мертвым? Ему вообще было непонятно, как можно испытывать удовольствие от сношений.
Все это испарилось и забылось, будто и не было ничего, с исчезновением из его жизни Ирины. Их недолгая совместная жизнь оставила привкус сладкого запаха в далеком прошлом. Деталей Петр не помнил. И за несколько лет после ухода, выбросил все из головы, будто никогда не был молодым, а сразу после рождения поступил на службу в МВД. Иногда ему казалось что он не имеет пола, хотя некоторые органы говорили об обратном.
Перешагнув через кучки следов выгула собак, Петр уселся на невысокую мокрую скамеечку, спрятавшись от арки, выходящей на Покровский тупик, за покосившимся резным теремом, и приподняв плечи, съежился, стараясь сохранить тепло под холодным плащом. Плащ был куплен специально для такой погоды. Его ткань пропитали какой-то химией, и он стал непромокаемый. Капельки воды скатывались по поверхности плаща, увеличиваясь в размерах, но внутрь не проникали. Однако плащ не держал тепло. Это был его единственный и существенный недостаток. Петр относился ко всему этому философски.
В дворовом колодце не было ни души. Да откуда было людям взяться: день рабочий, не выходной. К тому же осень: школьники в классах, малолетние в детсадах. Да и детей в последние годы стало меньше: никому не хочется плодить нищету.
Непонятные и странные мысли сами собой бродили в совершенно пустой голове, без всякого с его стороны участия в этом процессе. Казалось, что в окружающем его мире что-то изменилось. Но присмотревшись повнимательнее, Петр не замечал отклонений, четко ощущал реальность окружающего. Значит изменился он сам. Изучая психологию, как обязательный предмет в школе милиции, Петр твердо усвоил, что ненормальным всегда кажется – не они, а мир изменяется вокруг них. Поэтому поведение сумасшедших сильно отличается от нормы. И он жестко верил в это правило. Возможно, после нападения домушников, или от встречи с Джебе у него стала ехать крыша. Это не исключено. Но вот интересно, в какую сторону?
Придя к такому заключению, Петр не испугался своего состояния. Возможно именно так люди и сходят с ума. Где-то на краю сознания он понимал, что вся его жизнь прошла не совсем так, как бы он хотел этого. Но что поделаешь: прошлого не вернешь. Нужно жить настоящим и плевать на будущее. А сзади все мосты давно сожжены.
Почувствовав, что до акции осталось полчаса, Петр встал со скамеечки и не торопясь пошел к Покровскому тупику. Никто ему не встретился. Но при выходе из арки он приостановился, расслышав приближающиеся шаркающие шаги двух людей. Немного замедлив ход, пропустил прошедших мимо старика поддерживающего старуху одной рукой, в другой он нес инвалидную палочку и хозяйственный пакет с продуктами. Петру стало нехорошо: ведь он их видел в своем ненормальном сне. Волосы у него на затылке зашевелились, как у собаки на загривке, при ощущении опасности. Усилием воли, выбросив из головы, ненужные размышления, внутренне собрался и, пройдя арку, свернул направо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
