Наступил рассвет, а мы не покрыли и трети расстояния до цели.
Я набрал в легкие воздуха и произнес:
— Я не говорил вам этого раньше, даже после того, как узнал, что он хотел бросить вас… но теперь уже все равно. Я должен сказать вам… я люблю вас. Вы всегда были в моем сердце с тех пор, как я увидел вас там, на пирсе…
Она ничего не ответила. Она медленно протянула ко мне руки и обняла меня за шею. Мы погрузились в воду, руки наши переплелись, а губы слились воедино. Это было словно бесконечное падение сквозь теплое розоватое облачко. Очень смутно я сознавал, что это была вода, в которую мы погружались, и если мы не всплывем на поверхность, то утонем. Я просто не в состоянии был отпустить ее даже на короткое время, необходимое для того, чтобы всплыть, и мы продолжали погружаться в теплый разноцветный экстаз…
Затем мы снова очутились на поверхности, и я заметил перед собой вздернутый нос яхты… Она все еще продолжала наши розыски. Неожиданно я понял, что Шенион сама отпустила меня. Я рванулся за ней, сообразив, что судно движется прямо на нас. Вероятно, Беркли с успехом использовал мой бинокль. Я помню, как Бартфильд свистнул, выуживая Шенион из воды. Потом я потерял сознание.
Было четыре часа пополудни, когда Бартфильд потряс меня за плечо. Этот тип откровенно ненавидел меня, но Беркли, очевидно, строго приказал ему оставить меня в покое. Бартфильд разбудил Шенион и распорядился, чтобы я приготовил несколько бутербродов и сварил кофе. Затем он вернулся на палубу.
Как раз тогда, когда она одевалась, а я готовил еду, мне в голову пришла еще одна идея. Если бы нам удалось избавиться от этих двух, все проблемы решены. Зачем возвращаться назад? Здесь была "Балерина", женщина, которую я любил, и восемьдесят тысяч долларов. Мы могли бы поменять наши имена и пожениться в одном из крошечных карибских портов. Мы могли бы сменить название судна и его порт приписки. Мы могли бы обходить стороной крупные порты, отправиться в кругосветное путешествие и никто бы никогда не нашел нас!
Мои приятные мысли были внезапно прерваны. Двое моих "друзей" окликнули меня с палубы. Одними мечтами от них не избавишься — надо принимать крутые меры.
В моем распоряжении было пять дней, даже неделя. "Ведь спят же они когда-то?" — надеялся я.
Шенион помогла мне принести еду. Беркли находился у румпеля, а Бартфильд расположился у левого борта, вытянув свои длинные ноги. Увидев ее, он осклабился:
— Ну как? Пришла в себя, крошка?
Шенион взглянула на него мельком, словно он был какой-то тварью, ползающей по сточной канаве после дождя. Она устроилась у борта, держа на коленях поднос с сандвичами.
— Проверь-ка акваланг, — приказал мне Бартфильд. Он взял с подноса бутерброд и посмотрел сначала на меня, затем на Шенион. — Мы в пятидесяти милях от берега, так что не устраивайте мне марафонских заплывов. И забудьте о шлюпке. Я не буду церемониться, предупреждаю! Я прострелю тебе ножку у паха, блондиночка, если кто-нибудь из вас вздумает выкинуть фортель. А сейчас расскажи-ка нам подробно, что говорил твой муж о самолете?
Она брезгливо посмотрела на него.
— Он сказал, что это случилось вечером перед заходом солнца, когда он находился над Скорпионьим рифом. Он держал курс на Флориду. Через несколько минут у него задымился правый мотор. Ему не удалось сбить пламя, и он понял, что аварии ему не избежать. Минуты за две до этого он заметил внизу белую пену прибоя. Самолет упал в двух милях к востоку от этой пены. Он успел лишь выбраться на крыло и сбросить в воду надувную лодку. Он ведь совсем неумел плавать… впрочем, это вам, очевидно, известно.
— А почему он не захватил с собой бриллианты?
— Он запер коробку в отделение для карт, чтобы она не кувыркалась по самолету в случае болтанки. Он не успел открыть замок, так как штурманский стол сразу оказался под водой.
— Куда делся водолаз?
Она вздрогнула, словно этот вопрос причинил ей внезапную и острую боль.
— Он сказал, что водолаз не успел отстегнуть ремни, которыми был пристегнут к креслу, и затонул вместе с самолетом.
Неожиданно вмешался Беркли.
— Почему он был так уверен в координатах места аварии? У него не было времени смотреть на компас во время катастрофы, а спасательный плотик, как известно, не снабжен навигационными приборами. Что вы на это ответите?
Она была совершенно спокойна.
— Я же сказала, что это случилось вечером. Солнце садилось. Самолет, северная граница бурунов на отмели находились на одной линии с солнцем.
Шенион быстро повернулась ко мне.
— Теперь я понимаю, что вы спрашивали меня об этом, Билл, не так ли? О том, мог ли он разглядеть с плота прибой у отмели. А у меня это совсем выскочило из головы.
Я кивнул. Конечно, это обстоятельство несколько меняло дело, но нам все равно предстояло сперва найти эту отмель. А это было безнадежно.
Беркли закурил сигарету.
— О'кей. Так какие же координаты?
— Пятьдесят миль норд-норд-ост от Скорпионьего рифа.
Он холодно уставился на нее:
— Вчера вы сказали норд-норд-вест.
— Я уверена, что ничего подобного не говорила, — возразила она.
— Припомните как следует, быстро!
— Норд-норд-ост.
— Вы так думаете? Посмотрим. Джордж, принеси линейку и карту!
Бартфильд повиновался, и они оба принялись изучать карту. Шенион, казалось, была безразлична к результатам их исследований. Лицо Бартфильда стало задумчивым.
— Если вы лжете? Норд-норд-ост…
Я знал, что он найдет в этом месте, и с напряжением ждал.
Он замерил расстояние циркулем и приложил его ножки к линии на карте. Затем он повернул голову и мрачно взглянул на Шенион.
— Повтори-ка еще раз!
— Вы спрашивали, что он сказал мне, — безразлично ответила она. — Я повторила вам все слово в слово. Что вам еще от меня надо?
— Чтобы ты сказала наконец правду!
— Я говорю правду!
Он вздохнул:
— Здесь кто-то лжет. Ближайшая отметка показывает сорок пять фатомов.
Он сделал паузу и кивнул Бартфильду:
— Джордж…
Я был слишком возбужден, чтобы испугаться.
— Послушай, Беркли. Все это начинает мне надоедать. Если вы дотронетесь до нее хоть мизинцем, я доберусь до твоей глотки и вам придется пустить в ход свои пистолеты, чтобы меня остановить. Если вы полагаете, что сможете найти эту отмель без меня, то начинайте.
Гангстеры хмуро уставились на меня.
— Не будь идиотом, — продолжал я. — Если бы она хотела вам солгать, разве она стала бы называть такие несуразные координаты? Может быть, здесь есть какой-нибудь риф или банка, одинокая скала, кто знает? В этом районе не проводили замеров с 1907 года. К тому же Макслей мог допустить ошибку в расчетах. Единственное правильное решение — это отправиться туда и осмотреть все на месте. А теперь думайте!
Я был прав, и они понимали это.
Бартфильд уселся с чашкой в руке в шезлонг и удобно вытянул ноги:
— Герой! У нас на борту настоящий герой, Джо!
ГЛАВА 23
Настойчивый северо-восточный бриз день ото дня прилежно надувал паруса "Балерины", и обширное водное пространство, миля за милей, исчезало за кормой в пенящейся струе кильватера.
Я выторговал для нас время, но этого было мало, поскольку каждый день неумолимо приближал нас к развязке. Я понимал, что будет, когда мы приплывем и не обнаружим никакой отмели, потому что до тех пор должно было произойти еще одно событие: мы должны были бежать. Но как? Они ни на секунду не теряли бдительности. Если один спал, другой следил за мной и не подпускал меня к себе слишком близко.
И с ними была Шенион. Она связывала меня по рукам и ногам, и они понимали это. Я не мог ни защитить ее, ни увести от опасности.
Был полдень четвертого дня со времени нашего отплытия из Сан-Порта. Я работал над определением нашего месторасположения на карте, когда одна мысль внезапно пришла мне в голову. Мы не должны были подойти к Скорпионьему рифу настолько близко, чтобы видеть его, поэтому им придется поверить мне на слово, что мы на месте.
Конечно, Беркли приблизительно представлял себе, где мы находимся, потому что каждый день лично проверял по компасу курс, которым мы следуем.
Я принялся раздумывать. Кажется, эта попытка могла принести мне успех.
В двадцати или двадцати пяти милях от места предполагаемой гибели самолета Макслея начинались северные отмели. Если на огромном пространстве в сотни квадратных миль можно найти какой-нибудь риф или отмель, так это только здесь. Был всего один шанс на тысячу, что самолет упал в этом краю, но он все-таки был. Так что, если я приведу яхту сюда, они будут думать, что мы пришли на место, указанное ею.
Мы сможем найти какой-нибудь риф здесь, неважно какой. Им сойдет любой.
Я сместил точку нашего месторасположения на карте миль на пятнадцать к востоку и немного на север и разорвал листок выкладок. Прибавив завтра миль десять — пятнадцать, мне Удастся обмануть Беркли, не вызывая у него никаких подозрений. Сегодня была среда. Я сказал им, что мы прибудем на место в пятницу.
