никто не заметит. Там цвет не становится настолько отчетливым. Здесь место силы. К тому же это пока такая же спонтанная реакция, как и волшебство. Её можно будет контролировать! А самое главное, способность изменять цвет необходима.
— Зачем? — пожимая плечами, удивленно спросил Лавр. Вот этого он понять не мог точно.
— Чтобы оставаться невидимыми для людей. Понимаешь? На тебя смотрят и не замечают. Ты слился с природой и всё. Будь рядом река, берёза, маковое поле… Ты благодаря управлению цветом можешь мимикрировать.
— Вроде технологии стелс?
— Вроде стелс, — улыбнулась такому сравнению Лиля. — Айда на веранду!
Они устроились в шезлонгах у круглого журнального столика. Шмель сидел на широких ступенях крыльца и неотрывно смотрел вдаль. В сторону оврага, за которым до самого горизонта тянулось мелколесье. Некоторое время все молчали, боясь потревожить «интимность» момента. И тоже смотрели вдаль. Только Лиля легонько раскачивала кресло-качалку, которую заняла, выскользнув на веранду первой, и, раскрыв книжку, читала. Лавр выдувал мыльные пузыри. Степан пил чай с малиновым джемом.
Метрах в двадцати от крылечка Синеока рылась в машине.
Думали: кто о чём. Шмель, похоже, о Синеоке. Степан не без злости наблюдал, как тот бросает на неё быстрые смущенные взгляды, облизывает пересохшие губы и томно вздыхает. Из машины выглядывала лишь попка сердечком и стройные ножки Синеоки.
Полюбоваться было на что, и Шмель выбрасывал одну волну флюидов за другой. В моменты неконтролируемых эмоций у лешего кроме полос появлялись ещё и… копытца. Степан незаметно подобрался к Шмелю:
— Интересно, — сказал он неожиданно и шлёпнул лешего по колену. — Лешие только меняют цвет или вовсе превращаются из людей в животных? — грубо сказал он.
— Шмель, ты снова стал полосатым и пушистым! — радостно сообщил всем Лавр. — И ещё похож чуток на зебру. Ну… в нижней её части. Рыжую зебру!
— Вот и я о том!
Шмель поджал губы и хмуро опустил глаза.
Синеока вытащила из машины какой-то рулон и, запихнув его под мышку, пошла к ним на веранду.
— Вот эти коврики мне пришлись по душе. Они такие уютные! Купим завтра ещё? — обратилась она к Степану.
— Угу, — кивнул он.
— Это, пожалуй, всё! Я сделала для себя очень важный вывод! Слишком много барахла продается в ваших магазинах. Если всё тащить в дом: в нём вздохнуть невозможно будет! Примерно девять из десяти — совершенно ненужные, бесполезные вещи. Берегини, конечно, разобрали всё подчистую, но я в следующий раз двадцать раз подумаю, прежде чем покупать что-то! Вы бездарно тратите ресурсы! Мы не используем и сотой доли того! Хотя, нужно отдать вам должное, фантазия просто бьёт ключом. И это понятно. Люди, когда появились, вынуждены были выживать. Всегда были голодны, мёрзли, находились в опасности, не имея волшебных сил защититься. Теперь, получив преимущество, вы не можете остановиться. Не можете умерить свои аппетиты. Вы много и трудно работаете ради того, чтобы тратить заработанное на бесполезный мусор, представляющий весьма и весьма иллюзорную ценность! Вы увязли в этом… потре-би-тель-стве по самое горлышко!
— Ты права! — с грустью заметил Степан. — Всегда такое впечатление, что чего-то не хватает… Ты не знаешь, чего?
— Уверенности в завтрашнем дне! Вам кажется, что накопленный за целую жизнь багаж сможет обеспечить уверенность в себе. Посмотрите на нас: нам принадлежит сама природа! Подвластна магия. Хоть нас и становиться всё меньше, мы не занимаемся накопительством.
— Вам есть смысл бороться. Вы уникальны. А нам куда стремиться?
— Если к накоплению богатств, то вас ждёт неминуемая гибель.
— Почему? — вмешался в разговор Лавр.
— Потому что всегда будут существовать те, кто захочет иметь всё. Богатство — это власть, и жизнь ради богатства — это всегда война. На всех уровнях человеческой пирамиды. А страдать при этом будет природа. Природа — источник богатств, но черпать из неё бесконечно невозможно.
— Звучит как-то не весело! — вжав уши в плечи, сказал Лавр.
— Не дрейфь! Прорвёмся! Знаешь, в чём миссия таких, как ты, молодых? — подбодрил его Степан.
— Ну?
— Найти выход. Изменить существующий миропорядок, — Степан ободряюще хлопнул Лавра по спине.
— Пока у меня нет идей! А вот кушать снова очень хочется!
— Пойду готовить обед, — поднявшись, сказала Лиля.
— А я наколдую салатика, — хитро улыбнулась Синеока, щелкнув большим и средним пальцами.
Прямо к крыльцу подкатилась здоровенная колода и встала перед ней вместо стола. На следующий щелчок явилась каменная чаша, словно сработанная первобытным человеком. Одно отличало её — идеально отполированная внутренняя поверхность.
Рука Синеоки взметнулась, и в чашу упали зелёные листья, круглые и влажные, следом в чашу посыпались ягоды брусники, мокрица(?)… как показалось Степану, упало что-то похожее на листья рябины, пара одуванчиков… пролился локальный дождь, обмывая листья от грязи. Вода выплеснулась сама собой под вальс дирижирующих рук берегини. В финале салат обрёл то, что полагается любому салату — несколько ложек масла. Масло пролилось из кувшинчика. Из всех, выше перечисленных эпизодов приготовления салата, масло с кувшинчиком оказалось самым естественным. Как бы то ни было, совершенно нормально хранить масло в кувшинчике и добавлять его в салат…
После обеда состоялась очередная ознакомительная прогулка по лесу на оленях. Синеока захотела сама лично сопровождать Лавра. К ней присоединился Степан, которого с трудом удалось устроить на олене. А Лилия просто не могла не сопровождать Стёпу. Хоть в компании других, хоть нет, она боялась оставлять его без присмотра.
Прогулка удалась на славу. Неспешно семеня ногами, олени шли по лесу, а спутники разговаривали. Шмель рассказывал про Кедровую заимку, Синеока — про Лисий Бор, Степан и Лавр разбавляли их рассказы случаями из человеческой жизни. Оказалось, что общих тем у них было больше, чем могло показаться вначале. Синеока хвасталась редкими видами растений в лесу, животными и птицами, что здесь обитают. Лавр не догадывался, что в Лисьем Бору прячется столько живности.
— А вот и наш котёнок! Этот? — сказала Синеока, когда разномастная кавалькада достигла того самого оврага. — Мы с Дымкой друзья, но за вас я не поручусь, — сказала берегиня и воздвигла перед рысью невидимую преграду. Дымка ощерилась, задела носом непреодолимую преграду и, повернувшись к гостям спиной, принялась вылизывать своего не в меру игривого котёнка, который всякий раз пытался укусить маму за нос…
— Пришлось скрыть от неё наше приближение. Хотелось взглянуть на малышей.
— Малышей?
— Да. Их трое. Смотрите.
Три пушистых карапуза атаковали Дымку, желая получить причитающееся им по праву молоко. Мать, сдавшись, умиротворенно положила голову на подушку из сосновых иголок и расслабилась.
— Она приходит к нам, когда появляются малыши. В другое время года её встретить поблизости нереально. Так делают все обитатели Лисьего
