– Сколько можно! – гневно восклицала она. – Ты ушел, потом Павел Степанович… Где вы там застряли? Где Катина крутка?
– Сейчас-сейчас, – быстро закивал Вадька. – Вон Павел Степанович несет!
Дверь с треском распахнулась, и на пороге возник рычащий от ярости Луговой. В руках он судорожно комкал куртки ребят. Луговой увидел Вадьку, лицо его озарилось злобной радостью… и тут же померкло.
Литераторша шагнула вперед.
– Разве можно так обращаться с вещами, Павел Степанович! – сказала она, забирая у бородача одежду. – Вы же их испортите, в чем дети ходить будут! – И она заторопилась обратно к медпункту.
Стараясь ни на шаг не отставать, Вадька помчался следом. Бешеный взгляд бородача, будто дрелью, сверлил мальчишке затылок.
Бледная, обессиленная Катька лежала на кушетке медпункта. Но когда литераторша принялась хлопотливо кутать девочку в теплые куртки, она шепнула уголком рта:
– А ты говорил, куртки не понадобятся, – и едва заметно подмигнула брату.
Глава IX. Клуб террористов-любителей
Встрепанные, запыхавшиеся Мурка и Кисонька рысью вылетели на площадь перед лицеем. Остановились, тяжело дыша и недоуменно озираясь. Жизнь на площади шла своим чередом. На развороте транспорта неспешно рассасывалась пробка, трамвай у остановки заполошно трещал звонком – разгонял неосторожных пешеходов, а те судорожно семенили прочь по обледенелому асфальту. Никакой милиции, саперов, оцепления.
– На фига Вадька нас вызвал? Где все? – буркнула Мурка, отирая взмокший лоб.
– Не боись, сейчас начнется. – Севка вынырнул из переулка и присоединился к девчонкам. – Наблюдатели уже прибыли. – Он незаметно кивнул на затененный закуток, с которого великолепно просматривалась вся площадь. В закутке расположились двое: мужчина и женщина. На сгибе локтя у женщины болтался фотоаппарат, мужчина держал в руках небольшой блокнотик и ручку.
– Все, как сказал Таратута, – удовлетворенно кивнул Севка. – И сам он тоже тута. – Пацан поморщился.
Ребята задрали головы к балкону старого дома, увешенному так хорошо знакомыми Севе грязными тряпками. За оконным стеклом отблескивали линзы артиллерийского бинокля. Направлен он был как раз на подозрительную парочку в закутке площади.
– Зрители на месте, пора начинать шоу, – прокомментировала Кисонька.
Словно в ответ на ее слова, из окрестных улиц понеслось многоголосое завывание сирен. На площадь выкатили друг за другом пожарка, «Скорая помощь», две милицейские машины, а следом два камуфляжно-зеленых военных грузовика.
Ребята отошли к лоточку с горячими чебуреками. Раздраженная тетка-продавщица ляпнула на жаровню пласт теста и проворчала:
– Снова-здорово! Давно тихо было!
– Тебе-то что, даже лучше, зрители чебуреки расхватают, – ответила девица из газетного киоска. Она по пояс высунулась из своего окошка, разглядывая приехавших. – Чего-то их мало сегодня, в прошлые разы больше прикатывало.
– Надоело небось, – буркнула «чебуречница». – То ж все детишки хулиганят. – И недобрым глазом покосилась на девчонок и Севку, словно именно их подозревала в телефонном хулиганстве.
Ребята поспешили убраться прочь от лотка и переместились поближе к месту событий. Поведение приехавших спецслужб подтверждало, что им действительно надоело. Из грузовиков лениво выбирались парни в теплой зимней форме. Может, когда-то, после первого звонка, они и кидались разыскивать бомбы, торопясь успеть, предотвратить… Но сейчас они неторопливо докуривали, неспешно вытаскивали из кузовов саперное оборудование. Столь же неспешно пожарные разворачивали рукав пожарного шланга. Даже выкрики начальства: «Не расслабляться, вдруг на этот раз настоящая!» – не могли заставить их двигаться быстрее. Из «Скорой» вообще никто не вышел. Только милиционеры действовали с удивительной оперативностью. Горохом сыпанув из машин, они оставили двух человек рядом с военными, а остальные почти бегом рванули… к лицею.
– Ну все, опять Вадьку до позднего вечера мурыжить будут, – тяжко вздохнула Мурка.
– Мне почему-то кажется, что они весьма довольны, – задумчиво проговорила Кисонька.
– Кто, менты? – встревожилась Мурка и тут увидела, что сестра совсем не глядит на милиционеров. Не отрывая глаз, Кисонька следила за парочкой наблюдателей.
Действительно, те выглядели довольными. Посматривая на неторопливых военных, мужчина и женщина весело улыбались друг другу. Мужчина что-то чиркал в блокноте. Его спутница, совершенно не скрываясь, фотографировала, как парни в камуфляже входят в книжный магазин.
– Эти-то довольны, а вот остальные – не очень, – хмыкнул Севка.
Из дверей книжного вытек небольшой ручеек испуганных покупателей. Последними, подгоняемые камуфляжниками, шли возмущенные продавцы.
– Опять? Да сколько же можно! – вопила полная дама в деловом костюме, видимо, менеджер.
Пухлая девица в форменной блузе отчаянно рвалась обратно в магазин, выкрикивая:
– Я ж кассу не сняла! Сейф запереть…
– Ничего не запирать, ничего с собой не брать, все остается здесь, – громко объявил камуфляжник. – Сейчас саперы пойдут, бомбу искать будут.
При этих словах наблюдатели в закутке буквально засветились от радости. Они еще разок переглянулись, мужчина решительно захлопнул блокнот…
– До конца досматривать не собираются, – прокомментировала Кисонька. – Сейчас уйдут. Нужно за ними проследить.
– Вот мы и проследим, а Севка пусть останется, – решила Мурка. – Мы хоть и в черных париках были, но лучше тут не мелькать. – И она указала на камуфляжников, выгоняющих народ из соседнего с книжным магазина. Того самого, с турецкими шмотками, сквозь стенку которого Мурка вломилась в офис ювелирной компании. Впереди шла продавщица, что обслуживала близняшек в день неудачной попытки.
Сестры хотели уже двинуться следом за наблюдателями, но вдруг Севка схватил Кисоньку за руку.
– Стой! Гляди, Таратута к ним тащится! Решил все-таки попроситься в клуб!
Девчонки внимательно уставились на старичка в полувоенной тужурке и легкомысленной летней кепочке с козырьком, который бодренько рысил к наблюдателям. Дедок размахивал руками, стараясь привлечь к себе внимание, и радостно улыбался. Зато наблюдателям, кажется, было вовсе не радостно.
С изумлением поглядывая на спешащего к ним старичка, мужчина и женщина попытались скрыться в переулке. Встревоженный дед Таратута сильнее замахал руками и даже принялся издавать тоненькие протестующие выкрики, явно требуя, чтобы парочка его подождала. Несколько камуфляжников из оцепления оглянулись. Мужчина принужденно улыбнулся военным и сделал извиняющийся жест в сторону деда: дескать, вот, старичок, что с него взять. Успокоенные парни вернулись в оцепление. Таратута нагнал замешкавшихся наблюдателей и на всякий случай ухватил женщину за руку.
– Извиняюсь, конечно, – заявил он, крепко держа ее за запястье. – Разрешите познакомиться – отставной пенсионер Таратута! Вы только, барышня, чего худого не подумайте, да! Я без всякого обидного смысла знакомиться предлагаю, – торопливо добавил он.
– Я ничего и не думаю, – растерянно пробормотала «барышня».
Таратута неожиданно оскорбился:
– А напрасно не думаете, да, напрасно! Что ж, про меня уже и подумать нельзя? Я, между прочим, не просто отставной пенсионер, а с очень даже хорошей пенсией! И комната у меня большая, светлая, да, отличная. Обо мне соседка моя очень даже думает, я зна-аю! И продавщица в молочном, хоть женщина и замужняя, не то что вы, барышня. Все холостякуете, – он ткнул пальцем в правую руку женщины, на которой не было обручального кольца, – а сами уж не молоденькая.
Женщина разом вспыхнула, покосилась на своего спутника, потом кинула бешеный взгляд на Таратуту и выдрала руку из пенсионерской хватки.
– Какое вам дело до моего возраста! Что вы ко мне пристали? Что вам нужно?
– Ой, снова-таки извиняюсь, – всполошился Таратута. – Отвлекся немножко в сторону, да, занесло, знаете ли. А я к вам по делу, да, по делу. Давно и с интересом наблюдаю за вашей деятельностью. Очень, очень одобряю. Всей душой желал бы присоединиться.
Лица парочки начали стремительно меняться. Недавнее довольство исчезло, уступив место самому настоящему страху.
– Что значит наблюдаете? – замирающим голосом спросил мужчина.
– Окошко у меня вон где. – Пенсионер указал на окно. – Хорошее окошко, прямо на площадь. Вымыли вот чисто, да.
У Севка нестерпимо зачесались ладони, ободранные при мытье черных от грязи рам в окошке пенсионера.
– Бинокль сильный. Каждый раз смотрю, да, смотрю за вашей деятельностью. Одно удовольствие наблюдать, но хотелось бы все-таки… – Дедок демонстративно огляделся по сторонам и громким свистящим шепотом добавил: – Поучаствовать.
– Вы каждый раз смотрите из окна… на это? – Женщина махнула рукой в сторону суетящихся саперов.
