— Ты не хочешь присоединиться к побратимам? — услышал Сергей за спиной голос Вики Николаенко, и вдруг холодные тонкие пальцы легли на его плечи. Сергей вздрогнул от прикосновения. — Вот ты и со мной. Только не надо меня обижать! Скажи, что любишь… Солги… Мне все равно будет приятно… Со временем ты ко всему привыкнешь и обо всем забудешь…
— Скажи, — Сергей повернул голову и искоса посмотрел на Вику. — Тебе никогда не хотелось обратно на Землю?
Вика усмехнулась.
— Одно время я хотела… стать призраком. Этаким привидением в простыне на голое тело. Хотела всюду следовать за тобой, шептать на ухо о моей любви. Я могла бы довести тебя до безумия!
— Нет, ты не так поняла. Ты не думала начать все сначала: снова родиться, прожить новую жизнь, найти, наконец, свое счастье? Не думала?
— Милый, — снисходительно улыбнулась Вика. — Ты хоть знаешь, что такое кармическое программирование? Ты прожил десять одинаково-коротких жизней? Ты умер десять раз в шестнадцать лет? А я через все это прошла, не знаю только, за какие грехи, и хочу теперь одного — покоя. Хотя бы здесь, в Вальхалле. Кстати, мне тут нравится больше, чем на Земле. И, слава Богу, что не гонят… Так как, полюбишь меня?
— Отпусти! Ты должна понять, если…
— Ты у — мер! Окончательно! — перебила Вика, и в голосе ее зазвучала угроза. — Конечно, надо бы тебе дать время привыкнуть, — добавила она, смягчаясь. — Но для меня каждая секунда — вечность. Вспомни меня, — Вика погладила Сергея по щеке и быстро-быстро зашептала ему на ухо. — Вспомни, и тебе сразу станет шестнадцать. И будто не было всей твоей жизни. Представь, ты не совершил еще ни одной ошибки. Жизнь впереди, а я с тобой, и все заново, но только лучше. А какая любовь тебя ждет! Я готова обожествлять тебя, я буду повиноваться тебе, я стану твоей рабой. Я умру для тебя и воскресну! И все это будет длиться вечность. Но ты не станешь скучать, пока я с тобой.
Сергей потянулся к ней. Ее слова звучали чарующе, волосы пахли божественно и были приятны на ощупь. Сергей почувствовал Викино дыхание на своей щеке и понял, что она победила: он хочет ее, он останется здесь и забудет Людмилу. И зачем сопротивляться ЭТОМУ, если ЭТО так прекрасно?! Люди умирают не для того, чтобы потом возвращаться с того света незваными гостями. Да, пожалуй, стоит остаться.
И тут кто-то сильно дернул Сергея снизу за ногу. Сидя на краю облака, он сразу потерял равновесие, всплеснул руками и почувствовал, что проваливается в бездну. Вика на мгновение растерялась, но тут же поймала запястье правой руки Сергея и так удержала его.
— Держись! — только и сказала она.
Сергей держался, как мог. Он повис на одной левой, болтая в воздухе ногами, пытаясь правой ухватиться за край облака. Но облако попалось на удивление непрочное: из него всякий раз летели белые хлопья и клочья ваты. Одна странная мысль терзала в этот миг Сергея, мысль о том, почему он вдруг стал так тяжел. Ведь только что сидел на ватном облаке, как тень, невесом. С ним что-то случилось. Знать бы еще: к добру, или к худу.
Сергей, наконец, сдался, предчувствуя скорую развязку, оставил попытки спастись. Сердце бешено колотилось в груди, левая рука болела так, будто из нее вытянули все жилы, на лбу выступил пот. Сергей посмотрел на Вику и понял, что ей тоже плохо.
— Как некстати она о тебе вспомнила, твоя Людмила, — процедила сквозь зубы Вика, теряя последние силы в попытках закрепиться на краю облака. — Да ты еще такой тяжелый!
— Пусти! Упадем вместе! — крикнул Сергей и вдруг понял смысл сказанного Викой. — Так это Милка меня с облака сдернула? Так я еще и ТЯЖЕЛЫЙ вдобавок?!
— Дошло, наконец, — проворчала Вика. — Чему радуешься?
— Пусти сейчас же! — зарычал на нее Сергей и сорвался.
Он падал, бестолково размахивая руками и ногами. Ветер свистел в ушах, голова кружилась, горло сдавило так, что не вздохнуть. Сергея беспорядочно вращало в воздухе, и он не мог сориентироваться: линия горизонта переворачивалась, земля и небо то и дело менялись местами. Было страшно. Было четкое ощущение последних минут жизни. Сергей камнем падал в грозовую тучу, кричал от отчаяния, кусал губы. Снизу сверкнуло, оглушительно грянул гром, и Сергей мигом промок, влетев в облако. Его сковал холод — пробрало до костей — и вдруг Сергей повернулся лицом к земле, зафиксировался в этом положении и продолжал падать уже сознательно, как парашютист, совершающий затяжной прыжок. Земля была еще далеко. Сергей стиснул зубы и попробовал собраться с мыслями. И вдруг он почувствовал, что уже не падает, а парит в струях дождя, выплывая из облачной тени к свету солнца. Он понял, что летит, и это было волшебно, невероятно здорово и совсем не страшно, даже прошел озноб. Неожиданно совсем близко воздух как будто сгустился и порозовел. А ниже и правее небо уже переливалось всеми цветами спектра. Сергей влетел в радугу и сразу обсох, успокоился, согрелся. Он плыл по радуге, как по реке, пересекая ее поперек снизу вверх, нырял из желтого рукава в зеленый и из синего в фиолетовый. Облака внизу рассеялись, и взгляду Сергея открылась панорама родного города. Он увидел свой дом, таксопарк, универмаг, где работала Мила, потом отыскал то место на шоссе, где осталась на обочине его бежевая «Волга». Сергей понял, что желание вернуться в ЭТУ жизнь снова окрепло, что оно не покидало его ни на секунду, несмотря на все уловки его бывшей подруги. Он чувствовал, как сильно любят его жена и дочь, и он спешил к ним, еще не зная, как и когда обретет он возможность хотя бы просто их увидеть.
Глава 7. Приговор
Известие о гибели матери застало Лерочку Лебедянскую врасплох. Это юное курносое создание, выросшее в тепличных условиях, было совсем не готово к подобным жизненным катастрофам. Мама была для нее всем, и с ее смертью, казалось, оборвались все мыслимые связи с этим миром. Ужасную потерю нужно было как-то пережить, и Лера ревела в подушку, часами лежала на тахте без движения, глядя в одну точку — на мамину фотографию на столе.
То, что отец остался жив, мало утешало Леру: с ним она практически не общалась. Дома у папы был рабочий кабинет с книжными стеллажами вдоль стен, откуда он выходил разве что к обеду. Всегда деловитый, погруженный в свои тайные мысли, отец не замечал дочери, оставляя вопросы воспитания прерогативой жены-педагога.
Еще дошкольницей Лерочка рисовала себя — счастливую акварельную девочку — под руку с мамой — самой красивой мамой на свете. На этих рисунках над маминой головой обычно сияло веселое солнце, а вдали, на краю бумажного листа, стояла маленькая закорючка — это папа, далеко-далеко от их с мамой чудесной жизни, сидел за своим столом и писал скучные книжки.
Привыкшая к семейному благополучию, Лера впервые задумалась о взаимоотношениях матери и отца. Любили ли они друг друга, Львица и Козерог? Насколько были близки духовно?.. Добытчиком в семье был, безусловно, отец. Но сам он, не обладая достаточно твердым характером, уступил привилегии главы семьи более уверенной в себе маме. И Львица, будучи прирожденным администратором, с легкостью подчинила себе законопослушного Козерога. Так они и жили долгие годы размеренной и довольно однообразной жизнью, не зная даже, счастливы ли в браке. Показная идиллия могла длиться вечность, но беспощадная смерть в одночасье ввела коррективы.
Мамы нет, и нет рядом отца, чтобы спрятаться у него за спиной. А спрятаться очень хотелось: Лера холодела от одной мысли о предстоящих похоронах. Но, оказалось, переживала она напрасно.
Первым позвонил Данилевич, — школьный товарищ отца, теперь — глава районной администрации, — которого мама за глаза частенько обзывала кретином.
— Валерия Вениаминовна?! — Лера не сразу поняла, что обращаются к ней. — Здравствуйте. Данилевич… Да-да, мне сообщили… Очень, очень скорблю! Примите мои самые искренние соболезнования! Да, я знаю, что отец в больнице. Наведаюсь к нему нынче же вечером… Главное, вы ни о чем не беспокойтесь! Я все возьму на себя. Через полчаса пришлю вам компетентного человека, он займется оформлением документов. Что неясно — к нему. К вам только одна просьба: найдите хорошую мамину фотографию, а памятник закажу я сам… Не плачьте, я все устрою.
Почти сразу после звонка Данилевича приехала Зоя Абрамовна — мамина «седьмая вода на киселе».
— Лерочка! Мы не оставим тебя одну! Перенести такой удар и зрелому человеку тяжело, а ты еще дитя… Тебе ничего не придется делать самой… Если понадобятся деньги, можешь рассчитывать на меня…
…Маму привезли из морга утром следующего дня. Лера со смесью страха и благоговения издали смотрела на маму, кусала губы. Странно и страшно было видеть ее неживой — восковой куклой с наспех припудренными синяками и ссадинами на вмиг постаревшем лице.
Вокруг сновали люди, порой незнакомые, — для всех находилась работа, — но им вместе взятым было намного легче, чем ей, Лере, одинокой и безутешной в этот солнечный день. Съежившись и обхватив колени руками, она сидела на диване, похожая на маленькую обиженную принцессу, устремив свой взгляд в одной ей ведомую бесконечность. Подходила Зоя Абрамовна, еще какие-то женщины, обнимали за плечи, ворковали в самое ушко непонятные и ненужные слова. Леру звали к столу, но она только печально качала головой. Наконец, ближе к вечеру, Зоя Абрамовна принесла стакан воды и пару таблеток, приказала: «Выпей!» Лера послушалась, и вскоре голова стала клониться набок, глаза сами собой закрылись. Она позволила довести себя до кровати, легла и мгновенно уснула…
