благодаря первым трем местам в классе была награждена «Кубком Бильи» как лучшая команда. Но этот трофей был слабым утешением для миланской фирмы, вернувшейся из Сицилии с поджатым хвостом.
Единственный эпизод, вызвавший у Энцо волнение во время гонки, случился на втором круге – в районе Кальтавутуро он увидел на обочине опрокинувшийся «Фиат» с номером «17» Бьяджо Надзаро. Несмотря на скорость, с которой ехал Феррари, он со своего места увидел, что пилот все еще под автомобилем. Не думая ни секунды, он ударил по тормозам. Вместе со своим механиком и механиком Надзаро они подняли машину и освободили коллегу. Бьяджо Надзаро вышел из ситуации без единой царапины. Но, возвращаясь к своей машине, чтобы продолжить гонку, Энцо испытал странное чувство: ему подумалось, что в тот день смерть оказалась в нужном месте, но не в нужное время.
В середине апреля Феррари принял участие в Миланской Торговой выставке с отдельно зарезервированной для «Эмильянского кузовного ателье» экспозицией. Пилот «Альфа-Ромео» впервые появлялся на большом публичном мероприятии в роли кузовщика.
На миланской выставке Феррари показал то, что пресса назвала «настоящим шедевром, полностью созданным в его мастерской на улице Якопо Бароцци». По словам репортера, «скромная и элегантная линия кузова, аккуратная отделка всех деталей и гениальное применение откидных сидений сочетают в себе два несочетаемых вроде бы качества: элегантность и практичность». Также не жалели похвал и самому бизнесу, который Феррари начал: «гордость моденской промышленности – его продукция, ныне широко известная, день ото дня завоевывает популярность и на других рынках».
Энцо положил вырезку из газеты в конверт вместе с письмом, которое 25 апреля отправил Лауре. Все так же волнуясь за судьбу «Эмильянского кузовного ателье», чьи коммерческие успехи, к сожалению, не соответствовали описанию в статье, Феррари хотел разглядеть в похвалах и восторге журналиста обнадеживающий знак. Он взволнованно писал Лауре, что выставленная машина пользовалась большим успехом.
Июнь не принес спортивных радостей ни «Альфа-Ромео», ни Энцо Феррари. 11 июня в гонке «Кубок Консумы» Энцо занял только седьмое место. Однако пресса признала его выступление хорошим и не скрывала того, что ему «не везло». В следующее воскресенье, на «Муджелло» – в гонке, которую он знал и любил и в которой он всегда достигал отличных результатов – Энцо пришлось сойти с дистанции на третьем круге. К тому времени уже выбыли Аскари и Сивоччи, а Кампари сдался на четвертом, последнем. «Альфа-Ромео» была повержена на колени. Ее машины были слишком старыми по сравнению с машинами конкурентов, а класс ее пилотов больше не мог компенсировать техническое отставание.
Все стало еще хуже, когда в середине июля Энцо получил известие о смерти Бьяджо Надзаро в результате несчастного случая во время «Гран-при Французского автомобильного клуба» в Страсбурге. Но, несмотря на смерть друга и коллеги, его скорее беспокоило ощущение, что он каким-то образом предвидел эту смерть задолго до того, как она случилась. Три месяца назад, когда он помогал Бьяджо выбраться из перевернутого «Фиата» во время «Тарга Флорио», Энцо почувствовал, что друг не ушел от смерти и что смерть тогда просто пришла на свидание с Бьяджо Надзаро – и теперь он это знал – на три месяца раньше.
Лето 1922 года оказалось временем огромного напряжения сил как для «Альфа-Ромео», так и для Феррари. Миланская компания сильно отставала от «ФИАТ» и «Мерседеса», Энцо же, со своей стороны, был глубоко потрясен смертью Бьяджо Надзаро. Впервые в своей жизни он действительно начал осознавать риски, связанные с его профессией. Еще больше напряжения добавляли подозрительность и беспокойное поведение Лауры, которая восстанавливала здоровье в моденских Апеннинах, мучаясь при этом ревностью.
Озаботило Энцо и тяжелое финансовое положение «Эмильянского кузовного ателье». Качество его продукции было высоким, он придерживался аккуратности в ведении бизнеса, но на его предприятие давила общая экономическая ситуация в Италии. Будучи реалистом, он поручил своему другу-адвокату Камилло Донати оценить возможность ликвидации компании, если это потребуется.
Энцо все еще пребывал в унынии от смерти Надзаро, нервничал из-за капризов и ревности Лауры, беспокоился по поводу все более вероятного банкротства ателье, но все же решил заявиться на гонку «Аоста – Большой Сан-Бернар», запланированную на последнее воскресенье июля.
В те знойные летние дни в «Альфа-Ромео», где все усилия были сосредоточены на разработке новых моделей и мало что делалось для восстановления конкурентоспособности существующих, витала странная атмосфера. И Аскари, и Сивоччи собирались участвовать в горной гонке в Валле-д’Аоста, но в конечном итоге решили отозвать свои заявки, не получив логистической поддержки от завода.
Что касается Энцо, то за несколько дней до гонки итальянская пресса была в недоумении от происходящего: пилот из Модены подал заявку, но по какой-то причине не указал марку машины, на которой он будет ездить. Это было, конечно же, очень странно, подчеркивала пресса, потому что в последние два года Энцо Феррари ездил исключительно на «Альфа-Ромео».
Слухи, появившиеся в газетах, не были безосновательными. В Модене Феррари действительно работал над настройкой машины небольшой австрийской компании «Штайр».
Энцо хотел было участвовать в гонке «Суза – Монченизио» уже в воскресенье, 16 июля, но поломка дросселя заставила его отложить дебют на австрийской машине. Поскольку проблема была серьезная, он поначалу опасался, что придется отправить машину в Австрию на ремонт на завод, но затем, в середине июля, ему прислали запчасти из Вены, и он успел подготовить «Штайр» к гонке вовремя. И утром, ко всеобщему удивлению, Феррари явился на старт «Аоста – Большой Сан-Бернар» за рулем небольшой австрийской машины.
Участвовать в горной гонке на австрийском автомобиле предложил Пезенти, друг Энцо. Он был представителем «Штайр» в Италии, и автомобиль – двухместный, с 6-цилиндровым двигателем объемом 3325 кубических сантиметров и мощностью 90 лошадиных сил – доказал в течение сезона, что он быстр и надежен.
Летом 1922-го, несмотря на свои всего двадцать четыре года, Энцо Феррари был одним из самых известных действующих пилотов. Для маленькой иностранной компании, желающей заявить о себе на итальянском рынке, Энцо, конечно, был очень привлекательной фигурой. Со своей стороны, Энцо, показывая, что другие производители проявляют к нему интерес, отправлял ясное сообщение руководству завода в Портелло: несмотря на глубокую привязанность к марке и благодарность ее руководителям, никто не должен считать его преданность само собой разумеющейся. Феррари повышал ставки.
Однако гонка закончилась еще одним разочарованием. У машины с самых первых километров начались проблемы с электрикой. Она не работала должным образом и не позволила ему бороться за победу. «Гонка прошла не слишком хорошо – из-за проблем с одной из свечей я потерял драгоценное время», –
