укрыться от них в нейтральной зоне своей поведенческой шкалы. Именно поэтому старики во все дотошно вникают, критикуют произвол властей, ищут справедливости, ходят по чиновничьим инстанциям во имя общего блага и т. д. Иными словами, они пытаются в силу своих возможностей что-то улучшить или, по крайней мере, активно противостоять ухудшению. Отсюда – их вмешательство в общественную жизнь, укоризненные замечания по поводу падения нравов, параллели с тем, что было в «наше время» и другие попытки подкорректировать действительность. Все это, безусловно, раздражает не только молодых чиновников (чаще чиновниц), но и молодежь в целом. Наталкиваясь на глухое непонимание своих позитивных стремлений, поколение прародителей проникается в свою очередь чувством глубокой неприязни к поколению «безнадежно испорченных» внуков. Эти плохо скрываемые взаимные антипатии, выходя за пределы зоны равнодушия, нередко порождают конфликтные ситуации, в которых и стар и млад уже не слышат доводов и аргументов, а стремятся лишь больнее оскорбить друг друга. Справедливости ради следует отметить, что первое слово в этих скандальных дуэтах чаще принадлежит представителям старшего поколения, хотя провоцирует их на это все же поколение младшее. О каком почитании прародителей в масштабе полной общественной триады можно вести речь
в такой моральной атмосфере? Дай Бог соблюсти хотя бы некие мироподобные взаимоотношения.
Итак, почитание предков, трансформируясь в равнодушие к ним, переходит в конечном счете в их «антипочитание». Авторитет пятой божественной заповеди снижается, когда родственная диада перерастает в родственную триаду, и практически полностью исчезает в общественной триаде поколений – условной триаде, состоящей из множества возрастных фрагментов различных родственных триад. Три формы отношения к предкам соответствуют трем видам «среды обитания» последних: семья – родство – люди вокруг нас. Это еще один пример динамической триады – в пространстве и во времени.
Способен ли родитель быть нравственным наставником?
Крепко держись наставления,
потому что оно – жизнь твоя.
Притчи Соломона, гл. 4, ст. 13
Странно, право же, что умудренное житейским опытом старшее поколение адресует обвинения и упреки в безнадежной испорченности молодежи непосредственно самой молодежи, то есть через голову среднего поколения. Ведь нравственно внуков-то портят в первую очередь их собственные папы и мамы, разорвавшие союз «стар и млад»! Кстати, не только они: многогранно непочтительное отношение к поколению прародителей фактически подогревает оскорбительными, мелочно-благотворительными деяниями и «благодарное» отечество (например, издевательская акция «Забота»). И когда младшие члены общества открытым текстом выкрикивают в лицо старейшим: «Ваше время кончилось, не мешайте жить!», государство как бы не замечает этого. По крайней мере, не препятствует унижению, подчас – грубому, людей «третьего возраста» государственными чиновниками и администрацией разных АО. Да, неуютно жить, чувствуя и понимая, что для общества ты – уже отработанный материал… Но сейчас речь идет о другом аспекте возрастной дискриминации.
Нет, время бабушек и дедушек не кончилось, ибо оно всегда только начинается и в каждом случае длится до тех пор, пока среднее звено родственной триады не прервет своим грубым вмешательством духовную связь поколений. Об этом уже говорилось. Сейчас бы хотелось только подчеркнуть, что, ставя заслон духовно-нравственному воздействию самого старшего на самого младшего, папы и мамы, не подозревая того, берут на себя двойную вину: перед своими родителями и своими же детьми. Первых они лишают возможности исполнить миссию, предначертанную им Богом, – воспитательную: «…венец стариков – сыновья сыновей» (Пр. 17,6), а вторых беспрепятственно ориентируют на ложные, преходящие ценности. В итоге шкала жизненных ценностей отдельно взятого человека обретает биологический окрас, так как сфера материальных стимулов и чувственных наслаждений непомерно расширяется за счет вытеснения ценностей духовных. Когда же таких «отдельно взятых» людей появляется все больше, опасность нравственного падения Человека становится реальностью, что мы и видим повседневно как в жизни вокруг нас, так и на телевизионном экране.
* * *
Естественно, чем выше степень отчуждения между поколениями дедов и внуков, тем заметнее нравственный спад общества в целом. Среднее поколение бессильно предотвратить или замедлить это падение, ибо нравственное формирование личности ближайшего потомка Бог не вменяет его родителям как доминирующую функцию. Задача родителей – в принципе иная.
Об относительной причастности родителей к нравственному становлению детей свидетельствует тот факт, что к моменту рождения последних шкала жизненных ценностей самих родителей, в отличие от прародителей, в подавляющем большинстве случаев не сформирована. Она еще слишком рыхлая и неустойчивая, чтобы служить надежным нравственным ориентиром для детей, которых от родителей отделяет всего каких-нибудь двадцать с небольшим лет. В общем, «яблоко от яблони недалеко падает». Взросление родителей и детей протекает параллельно, в общем для них формате жизненных ценностей. Способны ли родители в такой реальности критически оценить нравственные воззрения ребенка, а тем более что-либо поставить им в противовес, если шкалы жизненных ценностей отцов и детей сближаются настолько, что порочные склонности детей становятся не просто соизмеримыми с пороками отцов, но являются их продолжением и развитием?
Критические замечания извне, «советы постороннего», адресованные ребенку или его родителям, могут быть встречены последними весьма недружелюбно, если не сказать больше – срабатывает неуправляемый родительский инстинкт защиты потомка (от кого?). Так, под прикрытием агрессивной родительской любви тенденция к злу, едва заметная в ребенке, взрослеет вместе с ним, обретая со временем черты оформившегося зла, сперва обращенного в семью, а затем уже и за ее пределы.
Восторженная влюбленность в собственное дитя делает родителей подслеповатыми в отношении последствий подобной опеки. Ведь защищая постоянно своего ребенка от внешних, болезненных для него воздействий, мамы и папы доходят в конце концов до того, что защищают его уже от самих себя. Страх испортить настроение сыну или дочери даже простым замечанием, а уж тем более нравоучением, буквально затворяет родительские уста, а желание не нарушить комфортную обстановку в семье обрекает родителей на разного рода уступки ребенку. Почувствовав слабинку, последний перехватывает воспитательную инициативу и вынуждает родителей идти на поводу его, подчас недетских, капризов. В итоге, присутствие родителей в качестве учителей нравственности становится не только бесполезным, но и вредоносным для ребенка (я не отношу этот вывод к другим родительским функциям).
Набор родительских «минусов», несовместимых с понятием «воспитатель», не ограничивается духовной скудностью, нравственной беспринципностью или «куриной слепотой». Хотя и этого вполне достаточно, чтобы прийти к выводу: право на прямое нравственное воспитание ближайшего потомка (например, право на воспитательный принцип «делай, как я») адресовано свыше не его родителям, а его прародителям. Родители же способны только, на беду своим детям, узурпировать это право.
Отвергнув «архаичные» идеалы бабушек и дедушек, папы и мамы устремляются к формированию в «духе времени» личности дочери или сына. Но поскольку воспитывать дитя по дедовским канонам родители не хотят (не престижно),
