– Понятно. Следовательно, если кто-нибудь из ваших приверженцев не занимает свое постоянное место, то оно зачеркивается в плане.
– Только в том случае, если оно куплено кем-то другим.
– Конечно.
– В первую неделю нам очень редко удается собрать полный зал. Мы пытаемся ставить по спектаклю в неделю, но не очень-то легко найти… э-э… возможности. Честно говоря, у нас нет средств продолжать представление в течение двух недель.
– Да-да, я понимаю. Вы сохраняете старые планы?
– Иногда, для бухгалтерии.
– А у вас есть план на вторник, третьего января?
Она открыла шкаф и достала оттуда кипу отпечатанных планов.
– Это, разумеется, относится к четвертой неделе нашей пантомимы. Традиция…
– Да-да.
– Но кто вас так интересует? – спросила миссис Ориель, кладя папку с бумагами на стол.
– Невысокая блондинка сорока двух или сорока трех лет. Ее зовут Эльза Феннан.
Миссис Ориель открыла папку. Мендель нахально заглянул ей через плечо.
Фамилии членов клуба были старательно выписаны в левой колонке; красная черта с левой стороны страницы означала, что член клуба оплатил взнос. С правой стороны были отмечены места, забронированные на год. Постоянных членов клуба было около сорока.
– Имя мне ничего не говорит. Где она живет?
– Без понятия.
– Ах да, вот… Мэридэйл Лэйн, Уоллистон. Мэридэйл! Подождите! Посмотрим… Боковое место в заднем ряду. Странный выбор, вы не находите? Место НР-2. Но бог его знает, сидела ли она на нем третьего января. Я не уверена, что мы сохранили план, хотя я никогда ничего не выбрасываю. Иногда вещи исчезают сами по себе, а? (Она посмотрела на него украдкой, мысленно спрашивая себя, заработала ли уже свои пять фунтов.) Погодите, сейчас спросим у Девы. (Она встала и пошла к двери.) Феннан… Феннан… Секунду. Да, это мне что-то напоминает. Но что? Ах, Господи, конечно… Папка для нот! (Она открыла дверь.) А где Дева? – спросила она у кого-то на сцене.
– Черт ее знает…
– Как это мило! – произнесла миссис Ориель, закрывая дверь. Она повернулась к Менделю. – Дева – наша светлая надежда. Маленькая английская роза. Дочь местного адвоката, помешанная на театре. Мы ее ненавидим. Время от времени мы даем ей роль только из-за того, что отец платит неплохие деньги за ее обучение. Иногда, когда у нас аншлаг, она помогает гардеробщице, миссис Торр. Когда все спокойно, миссис Торр сама со всем справляется, а Дева горемычно бродит за кулисами в надежде, что ей представится случай заменить главную героиню. (Она помолчала.) Да, Феннан – это мне говорит кое о чем. Где же эта дура?
Она исчезла и спустя две минуты вернулась вместе с крупной, довольно симпатичной девушкой со светлыми растрепанными волосами и розовыми щечками; что-то типа чемпионки по теннису или по плаванию.
– Знакомьтесь: Элизабет Пиджен. Быть может, она вам поможет. Дорогая, мы хотели бы узнать о некоей миссис Феннан, члене нашего клуба. Вы ничего нам не расскажете по этому поводу?
– О, конечно, Людо.
Она, должно быть, убеждена, что все ее находят милой. Одарив Менделя бесцветной улыбкой, она склонила голову набок и сцепила пальцы. Мендель устремил на нее взгляд.
– Вы ее знаете? – спросила миссис Ориель.
– В последний раз она ужасно рассердилась из-за соседнего места. Оно забронировано для члена клуба, понимаете, но было уже страшно поздно. Сезон пантомимы только начался, и было тысячи желающих, и тогда я отдала место кому-то. Она постоянно говорила, что джентльмен, которому забронировано это место, придет, что он всегда приходит.
– Он пришел?
– Нет. И я отдала место. Должно быть, она была разъярена, так как ушла после первого акта и оставила свою папку.
– А этот человек, который должен был, по ее словам, прийти, он что, ее друг?
Людо Ориелъ красноречиво посмотрела на Менделя.
– Наверняка, ведь это ее муж, не так ли? – сказала Людо.
Мендель с улыбкой взглянул на нее.
– Может быть, вы присядете, Элизабет? – предложил он.
– Ах, благодарю вас! – ответила Дева, садясь на краешек старого позолоченного стула, точно такого же, как стул суфлера. Она положила свои большие красные руки на колени, и довольная улыбка мелькнула на ее лице от сознания того, что она находится в центре внимания. Миссис Ориель с ненавистью посмотрела на нее.
– Элизабет, что вас натолкнуло на мысль, что это ее муж? – спросил Мендель, голос которого вдруг стал решительным.
– Ну, я знала, что они приходят раздельно, но так как их места расположены обособленно от мест остальных членов клуба, я подумала, что это муж и жена. И к тому же у него тоже всегда была нотная папка.
– Понятно. Это все, что вы помните о том вечере, Элизабет?
– Я помню еще много чего, конечно, так как мне надоели ее упреки, и к тому же тем же вечером, немного позже, она позвонила. Она представилась и сказала, что ушла раньше и забыла свою папку. Она также потеряла номерок от раздевалки и была вне себя. Мое показалось, что она плакала.
В трубке был слышен еще какой-то голос, и миссис Феннан сказала, что за папкой придет человек, и поинтересовалась, дадут ли ему ее без номерка. Я согласилась, и через полчаса пришел какой-то мужчина. Симпатичный высокий блондин.
– Понятно, – сказал Мендель. – Спасибо, Элизабет, вы мне оказали большую услугу.
– Ну что вы, не за что.
Она встала.
– Да, кстати, – добавил Мендель, – мужчина, который приходил за папкой… Случайно не тот, который обычно сидит возле миссис Феннан?
– Ах да! Черт, извините, я должна была это вам сказать.
– Вы с ним разговаривали?
– Я ему просто сказала: «Вот ваша вещь» или что-то в этом роде.
– Какой у него голос?
– Он говорил с акцентом, как миссис Феннан. Она ведь иностранка? Судя по ее поведению, я поняла, что у нее темперамент иностранки.
Она улыбнулась Менделю и, подождав мгновение, вышла.
– Идиотка! – сказала миссис Ориель в сторону закрытой двери. Потом посмотрела на Менделя. – Итак, я надеюсь, что вы получили информацию на свои пять фунтов?
– Думаю, да, – ответил Мендель.
Глава одиннадцатая
Дитер Фрей
Мендель застал Смайли сидящим в кресле и полностью одетым. Питэр Гиллэм, с наслаждением растянувшись на кровати, небрежно держал в руке бледно-зеленую папку с досье. За окном было сумрачно и угрожающе.
– Входит третий убийца, – произнес он, заметив Менделя.
Мендель сел на край кровати и ободряюще кивнул Смайли, бледному и подавленному.
– Поздравляю. Очень приятно, что выздоравливаете.
– Благодарю вас. Боюсь, что если бы вы увидели меня стоящим, вы бы воздержались от поздравлений. Я чувствую себя слабым, как новорожденный котенок.
– Когда вас выписывают?
– Не знаю.
– Вы не спрашивали?
– Нет.
– Так спросите. У меня для вас новость. Я не знаю, что это означает, но что-то да значит.
– Послушайте! – воскликнул Гиллэм. – У всех есть новости друг для друга. Это захватывающе. Джордж только что смотрел мой семейный альбом. (Он слегка приподнял зеленую папку…) И он узнал всех старых друзей.
Мендель смутился, подумав, что от него что-то скрывают. Вмешался Смайли:
– Завтра вечером во время ужина я вам обо всем этом расскажу. Завтра я выйду отсюда, разрешат мне это или нет. Я предпочитаю, чтобы мы нашли убийцу и много еще чего. А теперь мы вас слушаем.
В его глазах не было триумфа, только беспокойство.
* * *
Вступление в клуб, в котором состоял Смайли, не упоминалось среди прочей великосветской деятельности, украшающей страницы «Ху из ху?»[6]. Клуб был основан молодым отступником «Юниор Картлон» по имени Стид-Эспри, исключенным секретарем за богохульство в присутствии одного южноафриканского епископа. Он убедил свою бывшую квартирную хозяйку покинуть спокойный домик в Холливелл и взять две комнаты с подвалом на Манчестер-сквер, которые Стид-Эспри оставили зажиточные родители. Клуб насчитывал около сорока членов, которые платили каждый год пятьдесят гиней. Из них осталось тридцать один. Это был клуб без женщин, без устава, без секретаря и епископа. Вы могли туда принести сэндвичи и купить бутылку пива или вообще ничего не покупать. Если вы не напивались и занимались своими делами, никто не обращал на вас внимания – на ваш костюм, ваше поведение и ваших гостей.
Естественно, большинство членов клуба учились в Оксфорде почти в то же время, что и Смайли. Он был убежден, что клуб создан только для одного поколения, что он состарится и умрет вместе со своими членами. Война внесла свои мрачные коррективы, но никто никогда не предлагал заменить ушедших.
Это было в субботу вечером, и там находилось только человек шесть. Смайли заказал закуску и сел за столиком в подвале, где жарко горел огонь в кирпичном камине. Кроме них, никого не было; им подали говяжью вырезку с бордо. А на улице шел непрекращающийся дождь. В этот вечер весь мир казался им спокойным и приятным, вопреки тому странному делу, ради которого они собрались.
