А с демонессой, тем временем, творились какие-то, не совсем понятные, вещи. Мышцы её живота вдруг стали спазматически сокращаться и расслабляться, и я ощутил ладонью левой руки крупную дрожь её бедра. Она продолжала, не отрываясь, смотреть на меня, но взгляд её стал каким-то расфокусированным. Изящные пальчики неожиданно сильно сжали моё запястье. А когда в её тело проникла последняя порция астральной энергии, глаза её закрылись, пухлые губки, напротив, слегка разошлись. Из полуоткрытого ротика вырвался протяжный стон и она упала на меня, уронив рыжую голову мне на грудь. Очень, хочу сказать, это мне оргазм напомнило. Ну, очень похоже.
Пару минут её тело ещё вздрагивало, потом всё стихло. На мой взгляд, эта энергия пришлась-таки ей по вкусу. Но, послушаем её саму, а то я же могу и ошибаться.
Зайка заворочалась, приподняла голову. Во взгляде её ещё прослеживалась некая сумасшедшинка, а из внутреннего уголка левого глаза, что меня особенно удивило, сбегала крупная прозрачная слеза. Рыжая вскинулась, её личико исказилось капризной гримаской и она вдруг принялась молотить меня по груди своими маленькими, но очень крепкими кулачками, рассержено пыхтя:
— Гад! Кобелина! Самец!
— Э-э-э, — только и смог сказать я, будучи обескуражен подобной реакцией демонессы, после чего решил всё-таки прояснить ситуацию, — я сделал что-то не так?
— Ты, — глотая слёзы, начала демонесса свою обвинительную речь, не переставая, между прочим, меня весьма чувствительно дубасить, — ты хочешь привязать меня к себе и подчинить!
— И в мыслях не было ничего подобного, — ушёл я в полную несознанку.
— Нет! Ты коварно хотел подчинить меня себе, что бы я…у-у-у — взвыла она от полноты чувств, — бегала за тобой и была твоей рабыней, — она взяла паузу, особо громко и жалостливо всхлипнула, и добавила, — и на всё согласной сексуальной игрушкой!
— Я уже понял, что я виноват, — улыбнулся я, — теперь расскажи-ка мне доходчиво, о чём я должен горько сожалеть. И да, прекрати меня кулаками обрабатывать, ты мне рёбра переломаешь.
— Ты, ты, — она продолжала всхлипывать, но уже пореже и потише. Похоже, всё-таки начала успокаиваться, хотя плечи её всё еще изредка вздрагивали от рыданий, — ты хочешь меня поработить!
— Скажи мне, в чём это проявилось, с чего ты это взяла, — я настойчиво пытался пробиться сквозь её эмоции и достучаться до мозга. Но, похоже, что мозг временно сдал все полномочия. И сейчас тут резвилась эмоциональная часть её естества. Демоны, они, кстати, гораздо более эмоциональны, нежели люди. Но и с самодисциплиной у них получше, а потому их ошибочно считают более рациональными. Но стоит им действительно разволноваться, как шквал эмоций мгновенно и беспощадно смывает весь этот рационализм к демонячьей матери. И в таком состоянии они действительно могут начудить по полной программе. Так что, мне, можно сказать, повезло. То ли Зайка оказалась не такой свирепой, то ли какие-то ещё эмоции, о которых она молчит, существенно сгладили её недовольство. Я примерно догадываюсь, конечно, о каких эмоциях и ощущениях может идти речь, но послушаем дальше, что она скажет, однако.
— Ты сейчас вот что со мной сделал? — спросила она обиженно, и в то же время кокетливо.
— Дал тебе немного энергии.
— Гммм, понимаешь, энергии было действительно не так уж и много, — ага, она, судя по тому, что я вижу, начала таки приходить в себя, слёзы перестали чертить извилистые дорожки на её щеках, а голос перестал трагически дрожать, — но главное состоит в том, что я испытала такое наслаждение, которого никогда не испытывала, — и тут она посмотрела на меня так, что я вздрогнул — столько похоти и вожделения плескалось в её глазах.
— Так-таки и никогда? — мой недоверчивый взгляд искал на её лице признаки того, что это она шутит. И не находил.
— Я не испытывала такого наслаждения даже тогда, когда меня драл архидемон и два его подручных! Одновременно! В три смычка! — кожа её стала совсем тёмной, это она опять покраснела, — извини за натурализм, мне трудно сдерживать эмоции, — и, как бы подкрепляя свои извинения, пару раз хлопнула пышными ресницами, после чего, как бы невзначай спросила, — а когда ты планируешь в следующий раз дать мне энергию?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Только за особые заслуги! — немного испугано провозгласил я. Ладно просто демонесса. Я уже как-то притерпелся, что она рядом со мной. Но суккуба-нимфоманка, у которой срывает крышу от желания, это уже перебор. Это уже и опасным может быть.
— Вот! — она обличающе ткнула меня пальчиком в грудь, да так сильно, что проткнула кожу острым коготком, — ты уже хочешь заставить меня делать что-то в награду за получение этого изысканного удовольствия! Ой, — ойкнула она, увидев капельку крови, выступившую там, куда совсем недавно воткнулся её отточенный ноготь, — ничего, ничего, — жарко зачастила она, — сейчас всё поправим, — и несколько раз прошлась по травмированному месту своим шаловливым язычком, после чего взглянула на меня, что бы посмотреть, не купился ли я на эту её неуклюжую провокацию.
Вот, ну что с ней делать? Надо действительно найти способ, что бы передать эстафету Эшу Опину. Пусть он её объездит, хе-хе. Он же у нас в какой то степени астральная сущность. Вот он и обеспечит ей, хе-хе, и энергетическую подпитку, и на седьмое небо вознесёт заодно. Я в него верю. А сам я что-то опасаюсь вступать в интимную связь с этой чертовкой. Невзирая на всю её сексуальную грамотность, привлекательность и грандиозный опыт постельных сражений.
— Ну, так когда? — вырвал меня из раздумий глубокий грудной голос Зайки.
— Что когда? — не понял я.
— Когда ты в следующий раз порадуешь меня таким вот, дающим небесное наслаждение, вливанием, — она сладко зажмурилась, причмокнула ярко-красными, слегка припухшими губами, видимо, вызывая в памяти недавние ощущения.
— Каким таким вливанием? — насторожился я.
— Энергетическим, — хихикнула рыжая, и тут же задала встречный вопрос, — а ты про что подумал, шалунишка?
— Уже не знаю, что и думать, — растерянно пробормотал я, — я думал, что это я озабоченный, но! Глядя на тебя сегодня, я понял, как я ошибался.
— Сам виноват! — Зайка опасно прищурилась, но, слава богам, никаких практических действий не предпринимала, — сделал меня нимфоманкой!
— Как, уже? — я заметался, чувствуя, как погружаюсь в топкое болото тихой паники.
— А ты как думал? — она продолжала недобро щуриться на меня, многообещающе облизываясь. Грудь её высоко вздымалась при вдохе, и, когда она достигала верхней точки, крупные затвердевшие соски очень рельефно прорисовывались сквозь тонкую ткань блузки. А пальчики правой руки, лежащей на верху спинки кресла нежно перебирали волосы на моей макушке. Ещё немного, и она меня окончательно соблазнит. Я сглотнул густую слюну и попробовал сменить тему разговора:
— А что ты за сплетни-то принесла мне в клювике? — и заинтересовано так на неё посмотрел, что бы она не подумала, что этот мой вопрос несущественен.
— Ну… — она немного зависла, пытаясь переключиться с обсуждения самой волнующей её темы, темы о поглощении энергии и ощущениях, этот процесс сопровождающих на скучные городские сплетни.
— И? — взгляд мой был ехиден и насмешлив, — хватит уже о наслаждениях то мечтать, давай хоть немного о делах, ага?
— Что это ты мой изящный носик клювом обозвал? — вдруг ни с того, ни с сего возмутилась рыжая. Поистине, женщины непредсказуемы и логика их неисповедима.
— Ну что ты, и в мыслях не было, — в который раз за день пытался оправдаться я, — это просто устойчивое идиоматическое выражение. А так твой курносый носик мне очень даже нравится.
— Да? — скептически посмотрела на меня демонесса, после чего сменила гнев на милость, — ну ладно. Так вот, слушай.
— Я весь обратился в слух, говори! — и я всем своим видом показал свою крайнюю заинтересованность в тех сведениях, что она собиралась мне поведать, одновременно отмечая про себя, что она продолжает нежно и ласково перебирать мои волосы на макушке. И это не давало мне окончательно расслабиться.
