— Пеллицида, племянница короля Сентервинга, — продолжал Магус, — там при дворе, говорят, что его высочество называет жену Темной Лошадкой. Но до тех пор, покуда у них не родится ребенок — если, конечно, Фарос сумеет произвести на свет потомство… — в общем, покуда его наследником остается Сердик. Так что, сама понимаешь, Сердик сидит тихо, как мышь. Он отлично понимает, что никто не должен видеть, что он общается с волшебниками. Это может возбудить подозрения.
Но Джоанна сейчас проявила настойчивость, и сумела вырвать у Магуса не только карету, но и даже рекомендательное письмо к принцу.
— Может быть, чего-то еще пожелаешь? — спросил на прощание Магус, при этом в голосе его звучало скрытое раздражение. — Может, парочку пажей, чтобы бежали впереди кареты и кричали, что ты едешь? Или духовой оркестр? Или, может, на площади перед дворцом устроим фейерверк в честь твоего приезда туда?
После чего Магистр возвратился обратно к своим газетам со сплетнями. Впрочем, его можно было понять, эти газеты давали ему возможность заработать на кусок хлеба, да еще и с маслом.
Джоанна сумела также выторговать у него обещание, что кучер станет ожидать ее у ворот в Имперский парк, в котором и располагались дворцы всех августейших особ империи. У дворца Сердика он стоять был не должен, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Зная, что у регента везде глаза и уши, а уж среди слуг наверняка, Джоанна не стала спорить. Кстати, наутро настроение Магуса улучшилось — в гавань прибыло несколько кораблей из заморских стран с грузом специй. Магус был один из пайщиков, которые снабдили в свое время корабельщиков деньгами, и теперь продажа специй сулила всем, в том числе и Магистру, бешеные прибыли. И потому Магус дал Джоанне кошелек с деньгами (на непредвиденные расходы) и долго объяснял ей, как нужно вести себя при дворе.
Потом Джоанна поняла, что Магистр Магус не единственный в этом городе, кто знает, в какой именно момент лучше залечь на дно и не высовываться. Очевидно, подозрительность Фароса в отношении Сердика была всем тут хорошо известна. Мажордом при входе окинул оценивающим взором наряд Джоанны (она похвалила себя, что сшила такое дорогое платье в ателье) и провел ее в группу более знатных посетителей, что явно имела преимущество перед просителями, одетыми не слишком изысканно. Комната для посетителей была отделана черным деревом и алым бархатом, громадные, во всю стену окна, выходили на унылый сад, в котором давно уже с деревьев опали листья. Комната отличалась также обилием статуй людей, выполненных в натуральную величину и двумя большими мраморными каминами.
— Вообще-то его высочество чрезвычайно заняты сегодня утром, — холодно сказал мажордом.
Это предупреждение Джоанна истолковала как намек на то, что ей не придется рассчитывать на чрезмерно долгую аудиенцию.
— Я доложу ему о вашем приходе, — и мажордом степенно удалился, унося на подносике рекомендательное письмо, а в кармане серебряную монетку, которую Магус посоветовал Джоанне презентовать мажордому, чтобы ускорить аудиенцию.
Народу в комнате было полно, видимо, каждый полагал, что принц в состоянии разрешить его проблему. Если много посетителей, то выходит принц уже успел прослыть хорошим судьей. Но стоявшие по соседству люди говорили, что принц действительно занят. Джоанна почувствовала какую-то неясную тревогу. За время путешествий она успела выработать в себе это шестое чувство, разбудить его. Она знала, что сейчас должно что-то произойти, но не могла понять, откуда ждать удара. Вдруг дверь из соседней комнаты распахнулась, посетители вытянулись в струнку, из комнаты вышел Сердик. Но он был не один. Сопровождал его не кто иной, как Гэри…
Джоанна была столь потрясена, увидя здесь Гэри — теперь было даже не то важно, находился ли в его теле Сураклин. Итак, рушилась ее очередная возможность, на которую она возлагала такие надежды. Вдруг она подумала, что ей и здесь грозит опасность, что у нее даже не хватило сообразительности хотя бы отвернуться в сторону. Может, теперь… И Джоанна рванулась к камину, где стояла изображавшая некоего древнегреческого бога статуя. Там же, у огня, присели два мужчины, видимо, только что пришедших с улицы, потому что они отогревали руки у пламени.
— Мой дорогой Гэрр, — говорил в это время Сердик, обращаясь к своему спутнику, — конечно же, он безумец. Но с какой это стати мы должны заниматься такими мелочами? На церковь он больше не нападает, с торговлей у нас вроде пока все нормально, крестьяне не бунтуют… По-моему, нет никакого дела, с кем он там спит, с мальчишками ли, со свиньями или с козами. Не это же главное.
Сердик успел даже поправиться с тех пор, когда Джоанна в последний раз видела его. Его щеки вообще теперь казались круглыми, как помидоры. Но эта полнота никак не отягощала его, здоровье прямо брызгало с его лица. Яркие карие глаза излучали доброжелательность и участие. Это впечатление усиливалось розовым камзолом с красными кружевными манжетами и жабо. Рядом с ним серый бархат одеяния Сураклина казался ненужно-аскетичным и вообще попавшим по недоразумению в это буйство красок.
— Так-то это так, — Темный Волшебник больше не пользовался характерными ужимками и манерами Гэри. Даже голос звучал как-то по-иному, хотя тембр его Сураклину изменить все равно не удалось, — все звучит правильно, людям незачем вмешиваться в дела человека, который станет не только править ими, но и под чьим покровительством они процветают. Но стоит им только ощутить горечь потери, как сразу пробуждается интерес и к себе, и к власть предержащим.
— Я понимаю. Конечно, ты очень разумно советуешь мне, во что именно лучше всего вложить деньги, — закивал головой Сердик, — как и все твои советы, которые ты черпаешь из волшебства. Я всегда хорошо относился к волшебству, поскольку именно в нем сконцентрировалась мудрость веков.
Слушая принца Сураклин одобрительно кивал головой. Джоанна, стоя позади статуи, глядела на принца. Тут она вспомнила, как Сердик с готовностью соглашался со всем, что говорил ему Антриг. Нет, такое слепое послушание не доводят до добра.
— Но иногда бывают такие моменты, когда не одни только деньги решают, что делать. Иногда приходится руководствоваться своими и чужими эмоциями. Тем более, сейчас…
— Ну, это само собой разумеется, — ответствовал «Герр», — потому-то я и прошу тебя пригласить твоего двоюродного брата вместе с его новобрачной. Ведь госпожа Пеллицида пользуется доброй славой в народе.
— Пелла? — удивление Сердика было неподдельным. — Но какой авторитет может быть у пустоголовой разряженной куклы, если она даже…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
