Поверх «кап-кап-кап» раздавался гул холодильной камеры морга с выдвижными ящиками – шесть таких ящиков располагались в стене рядом с раковиной.
По правде говоря, Итан не знал, что делать. Он вовсе не был коронером. Но Пилчер настаивал на том, чтобы он осмотрел тело и написал рапорт.
Бёрк положил свою стетсоновскую шляпу на весы для взвешивания органов над раковиной. Потом взялся за лампу.
В резком свете раны выглядели чистыми. Аккуратными. Безупречными. Никаких лоскутов кожи. Просто десятки, десятки черных окон в опустошение.
Кожа женщины была цвета крема от ожогов.
Итан переходил от одного органа к другому, изучая колотые раны.
Теперь, когда женщина лежала мертвая на столе под жестоким беспристрастным светом, стало труднее думать о ней как об Алиссе.
Итан приподнял ее левую руку, поднес к свету и внимательно рассмотрел. Под ногтями была грязь. Или кровь. Он вообразил, как руки ее отчаянно зажимают свежие раны, борясь с потоком крови, которая должна была из нее хлестать. Так почему же, если не считать дубовых листьев в волосах, она была чистой? Без потеков и пятен крови на коже? И на дороге, где он ее нашел, тоже не видно было крови. Ее явно убили где-то в другом месте, а после доставили туда. Почему из нее выпустили кровь? Чтобы перевезти, не оставив следов? Или с более зловещими намерениями?
Итан внимательно осмотрел другую руку.
Потом – ноги.
Ему не хотелось этого делать, но он коротко посветил ей между ногами.
Никаких синяков и повреждений, которые сказали бы его не натренированному взгляду, что могло иметь место изнасилование.
Поскольку он невольно обращался с телом осторожно, только с третьего раза ему удалось ее перевернуть.
Ее руки стукнули по металлическому столу.
Итан смахнул кусочки гравия и земли с ее спины. На задней части левой ноги была свежая рана, поверх шрама, оставшегося после разреза. Он догадался, что разрез сделали, чтобы вытащить микрочип.
Отодвинув лампу, Итан опустился на стальной регулируемый табурет.
От того, как она лежала, брошенная поперек холодного стола, выставленная на обозрение, униженная, что-то вспыхнуло в нем.
Итан сидел в темноте, гадая, не сделала ли это и вправду Кейт.
Спустя некоторое время Бёрк встал и подошел к дверям. Когда он появился в коридоре, люди Пилчера перестали разговаривать. Посмотрев на высокого блондина, Итан спросил:
– Могу я побеседовать с вами минутку?
– Здесь?
– Да.
Итан придержал дверь, и этот человек вошел в морг.
– Как вас зовут? – спросил Итан.
– Алан.
Бёрк показал на табурет.
– Присядьте.
– В чем дело?
– Я задам вам несколько вопросов.
Алан с сомнением посмотрел на него.
– Мне велели привезти ее сюда и поместить в холодильную камеру, когда вы закончите.
– Что ж, я еще не закончил.
– Никто ничего не говорил насчет того, чтобы отвечать на ваши вопросы.
– Перестаньте хорохориться и сядьте.
Алан не шевельнулся. Он был на добрых четыре дюйма выше Итана, косая сажень в плечах. Итан почувствовал, что невольно начинает готовиться к драке: сердце застучало чаще, надвигался боевой экстаз. Он не хотел бросаться первым, но, если он не сделает неожиданный ход, если не уложит Алана в первые несколько секунд, вероятность одолеть этого парня, сложенного как древнескандинавский бог, будет ничтожно мала.
Итан опустил подбородок на дюйм. За полсекунды до того, как он взорвался бы, оттолкнувшись пятками и ударив этого человека лбом в лицо, Алан повернулся и взял табурет, как было велено.
– Я и не хорохорился, – сказал Алан.
– Дэвид Пилчер, ваш босс, дал мне неограниченный доступ и неограниченные возможности, лишь бы я выяснил, кто это сделал. Вы же хотите, чтобы я это выяснил, не так ли?
– Конечно, хочу.
– Вы были знакомы с Алиссой?
– Да. Нас в горе всего сто шестьдесят человек.
– Итак, это тесно сплоченная группа?
– Очень сплоченная.
– Вы были в курсе того, чем занималась Алисса в Соснах?
– Угу.
– Значит, вы были с нею близки?
Алан уставился на тело на столе. Мускулы на его челюсти затрепетали – ярость, печаль.
– Раньше вы находились с ней в тесной связи, Алан?
– Вы знаете, что бывает, когда сто шестьдесят человек живут бок о бок, понимая, что только они и остались от всего человечества?
– Все друг друга трахают?
– Вот именно. Мы в той горе – семья. Мы и раньше теряли своих. По большей части Кочевников, которые не возвращались. Нарывались на то, чтобы их сожрали. Но такого, как сейчас, никогда еще не случалось.
– Все потрясены?
– Еще как. Вы же знаете, что только поэтому Пилчер позволил вам этим заниматься? Он отстранил нас всех от расследования ее смерти.
– Чтобы избежать возмездия.
Едва уловимая, яростная улыбка тронула уголок рта Алана.
– Вы хоть представляете, какую резню я могу учинить в этом городе с отрядом из десяти вооруженных мужчин?
– Вы ведь понимаете, что не все в Заблудших Соснах виновны в ее смерти.
– Как я уже сказал, Пилчер не зря позволил вам заправлять шоу.
– Расскажите мне о задании Алиссы.
– Я знал, что она живет в городе. Но деталей вообще-то не знал.
– Когда вы виделись с ней в последний раз?
– Две ночи тому назад. Алисса иногда возвращалась в гору, чтобы там переночевать. Странное дело. Вы видели наши бараки?
– Думаю, да.
– Они без окон. Мы ютимся в маленьких, безликих, тесных комнатушках. В Соснах она получила в свое распоряжение целый дом, но скучала по ночевкам в своей комнате в горе. Подумать только! Учитывая то, кем она была, она могла бы жить, где угодно, делать все, что взбредет в голову… Но она выполняла свою долю работы. Она была одной из нас.
– Что вы имеете в виду – «учитывая то, кем она была»?
– А вы не знаете?
– Не знаю чего?
– Блин. Слушайте, не в моем положении об этом говорить.
– Что я упустил?
– Забейте, ладно?
Ладно. До поры до времени.
– Итак, где вы виделись с ней в последний раз? – снова спросил Итан.
– В столовой. Я заканчивал есть, когда она появилась. Взяла свой поднос и подошла.
– О чем вы с ней разговаривали?
Алан уставился в темноту, царившую за пределами света лампы. На короткий миг он как будто успокоился, словно воспоминания доставляли ему удовольствие.
– Да ни о чем глубоком. Ни о чем запоминающемся. Просто о том, как прошел день. Мы оба штудировали одну и ту же книгу и говорили о том, какое она покамест производит на нас впечатление. И еще о всяких других вещах, просто это мне запомнилось ярче остального. Она всегда была моим другом и иногда – любовницей. Нам всегда было друг с другом легко, и я не знал, что в последний раз вижу ее живой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
