Капиталисты — собственники предприятий всегда прибегали к краткосрочным и долгосрочным банковским займам. Использование чужих капиталов дает капиталисту возможность вести производство в более крупных размерах, чем позволяет величина его собственного капитала. С точки зрения капиталиста, новый выпуск акций мало чем отличается от выпуска облигаций займа или банковского займа. Очень часто предприниматель предпочитает получить необходимые для расширения предприятия средства путем дополнительного выпуска акций, вместо того чтобы обращаться за займом к банкам. В некоторых случаях банковские займы угрожают независимости его предприятий больше, чем продажа части его акций.
Современные поборники теории корпоративной революции, или «революции управляющих», громогласно объявляют об отделении собственности на акции от контроля над корпорациями. Марксисты говорят об отделении собственности на капитал от приложения капитала к производству как об объективной закономерности развития финансового капитала. Внешне оба тезиса как будто бы касаются одного и того же явления. Но на деле между ними лежит непреодолимая пропасть.
«Капитализму, — писал В. И. Ленин, — вообще свойственно отделение собственности на капитал от приложения капитала к производству, отделение денежного капитала от промышленного или производительного, отделение рантье, живущего только доходом с денежного капитала, от предпринимателя и всех непосредственно участвующих в распоряжении капиталом лиц. Империализм, или господство финансового капитала, есть та высшая ступень капитализма, когда это отделение достигает громадных размеров. Преобладание финансового капитала над всеми остальными формами капитала означает господствующее положение рантье и финансовой олигархии»[87]. Марксистский тезис означает, что в силу внутренней диалектики экономических процессов, присущих финансовому капиталу, распыление владения акциями порождает свою противоположность — огромную концентрацию акций в руках крупных финансистов. Чем более распылено владение акциями какой-либо корпорации, тем более вероятным становится переход контроля над ней из рук предпринимателя в руки финансистов[88]. Следовательно, распыление владения акциями ведет не к ослаблению, а к усилению господства собственников финансового капитала.
К совершенно противоположным выводам из факта распыления акционерного капитала приходят берлианцы. По их утверждению, развитие акционерной формы предприятий якобы ведет к отстранению собственников капитала от власти, изменению социально-экономической природы современного американского капитализма и чуть ли не к его окончательной «социализации» и мирной трансформации в некое лишенное классовых антагонизмов общество.
А. Берли готов допустить, что в прошлом финансовая плутократия доминировала в корпорациях и в политической жизни общества. По его словам, в США «эра плутократии» охватывала период с 1870 по 1910 г., и его удивляет то, что «за границей Америку все еще продолжают изображать как плутократию десятилетия спустя после того, как эта эра канула в вечность»[89]. В книге «Власть без собственности» Берли изложил схему исторического развития американских корпораций, призванную показать процесс постепенного отделения собственности на акции от контроля над корпорациями[90].
Согласно этой схеме, акционерные общества в США в своем развитии прошли три стадии и вступают теперь в четвертую. Первая стадия начинается в конце XIX в. и кончается в 1914 г. На этой стадии крупные предприятия принимали форму акционерных обществ. Собственники предприятий, продав часть акций публике, все еще удерживали в своих руках большую часть их и сохраняли абсолютный контроль над корпорациями.
Вторая стадия начинается с 1914 г. и кончается в 1928 г. Для этой стадии, по словам А. Берли, типичен переход от абсолютного контроля крупных акционеров над корпорациями к «эффективному контролю». В результате разрастания числа наследников бывших собственников предприятий, раздела имущества и введения прогрессивного налогообложения на наследство крупные пакеты акций якобы подверглись «эрозии» и их удельный вес сократился ниже 50%. Под эффективным контролем подразумевается, что главные акционеры владеют менее чем половиной акций корпорации, но все же их пакет акций практически обеспечивает им возможность диктовать назначение угодных им лиц на директорские и административные посты.
В 1929 г. начался переход к третьей стадии, характерную особенность которой будто бы составляет «контроль управляющих». По утверждению берлианцев, владение акциями ныне настолько рассредоточено, что никто из акционеров уже не в состоянии определить по своей воле состав директоров и администраторов. Советы директоров приобретают полную независимость от акционеров — номинальных собственников предприятия, потому что крупных акционеров, способных бросить «вызов» директорам, не существует, а тысячи мелких акционеров будто бы слепо следуют за управляющими и вручают им доверенность на голосование их акциями.
Таким образом, управляющие в лице советов директоров захватывают абсолютный контроль над корпорациями, а собственники капиталов превращаются в «пассивных получателей» дивидендов.
Правда, А. Берли вынужден признать, что и на «третьей стадии» существует «довольно много выживших индивидуальных обладателей фактического контроля» над корпорациями. Но эти «пережитки» второй стадии, говорит Берли, обречены на вымирание. В последние годы, утверждает он, американские корпорации вступили в четвертую стадию. Ее характерная особенность состоит в том, что акции корпораций все больше и больше переходят во владение пенсионных фондов и инвестиционных трестов. Отсюда делается далеко идущий вывод о том, что «безличные» и «анонимные» пенсионные фонды и инвестиционные компании располагают потенциальной возможностью лишить власти управляющих корпорациями и завершить уже начавшийся процесс «социализации», или «коллективизации», американского монополистического капитала.
А. Берли нашел нужным обосновывать свою схему статистическими данными или подборками фактов. Будучи юристом по специальности, он ловко оперирует юридическими дефинициями, избегая глубокого экономического анализа, предпочитает оставаться в мире теней и искаженных отражений реальных фактов. И понятно почему: всякий раз, когда Берли отваживается вступить в мир реальных фактов, он наталкивается, по его собственным словам, на «поразительные исключения», противоречащие основным положениям его концепции.
Достаточно сопоставить абстрактную схему Берли с подлинной историей американских корпораций, как тотчас обнаружится искусственный и нелепый характер этой схемы. Прежде всего схема игнорирует особенности возникновения крупных корпораций в различных отраслях промышленности. Берли исходит из предположения, что в XIX в. все предприятия представляли собой собственность одного капиталиста и что корпорации (акционерные общества) стали возникать в конце XIX в. на базе этих семейных предприятий. Действительно, несколько десятков крупных корпораций (в том числе «Е. И. Дюпон компани» и «Форд мотор») возникли именно так. Но куда более значительное число крупных предприятий начало свое существование в форме акционерных обществ.
Железнодорожные и, несколько позднее, электроэнергетические предприятия, как правило, возникали в форме акционерных обществ со сравнительно низкой концентрацией акционерного капитала. Такие корпорации — продукт грюндерства крупных финансистов. Сняв с этих корпораций «сливки» в форме учредительских прибылей от продажи публике большей части акций, финансисты сохраняли контроль над ними с помощью холдинговых компаний и банков. Две гигантские корпорации, «Дженерал электрик» и «Юнайтед Стейтс стил», были созданы моргановской группой финансистов путем слияния множества мелких и средних корпораций. С самого начала акции этих двух корпораций оказались распыленными. Но верховная власть в них и реальный контроль за всей деятельностью принадлежат не каким-то «управляющим» или «автономным советам директоров», а той же самой моргановской группе финансистов.
А. Берли заведомо игнорирует неоспоримые факты возникновения новых корпораций в XX в., исторически закономерный ход развития концентрации и централизации акционерного капитала в современную эпоху. Берлианская схема основана на нелепом предположении, будто зародыши всех ныне существующих крупных корпораций, так же как и все крупные агломераты семейных состояний, возникли в XIX в.
Согласно этой точке зрения только в XIX в. существовал благодатный климат для капитализма, наделявший его силой и способностью рождать новые корпорации и новых богатых капиталистов, и дальнейший процесс «эволюции» сопровождался ростом лишь ранее возникших корпораций, с одной стороны, и вырождением или вымиранием «породы» крупных капиталистов и «плутократов», с другой.
