Что будет после того, как ты подчеркнешь абсолютно все?
Джули оставила его, потому что считала скучным. Она отправилась автостопом по Европе со случайным знакомым, появление которого Смит с легким негодованием расценил как дополнительный фактор в распаде его брака. Единственным утешением была похвала Джули его сексуального мастерства. И хотя он всегда находил сложным кончить во время полового акта, она испытывала оргазм за оргазмом, часто вопреки себе самой. Помимо прочего, Джули начала чувствовать себя неадекватно, сильно беспокоясь из-за своей неспособности дать ее мужу то конечное удовольствие. Отсутствие уверенности победило рациональность и заставило ее посмотреть внутрь себя; она не рассматривала ту простую истину, что человек, за которого она вышла замуж, был отклонением в понятиях мужской сексуальности.
— Тебе было хорошо? — спрашивала она его.
— Великолепно, — отвечал Смит, неизменно обламываясь в своих попытках спроецировать страсть сквозь безразличие. Затем, он говорил: — Ну, время выключить свет.
Джули ненавидела слова «выключить свет» больше, чем какие-либо другие, исходившие с его губ. Они делали ее почти физически больной. Смит выключал лампу у изголовья постели и мгновенно проваливался в глубокий сон. Она диву давалась, почему вообще связалась с ним. Ответ лежал внутри ее пульсирующего тела, измотанного безостановочным сексом; у него стояло как у жеребца, и он мог фачиться всю ночь.
Хотя этого оказалась недостаточно. Однажды днем Джули мимоходом зашла в гостиную, где Смит готовился смотреть видео, и заявила:
— Иэн, я покидаю тебя. Мы несовместимы. Я не имею в виду сексуально, проблема не в постели. На самом деле ты доставил мне больше оргазмов, чем кто-либо другой... Я просто пытаюсь сказать следующее: ты хорош в постели, но бесполезен в чем-либо другом. В нашей жизни нет никаких волнений, мы никогда не говорим... Я имею в виду... О, да какой в этом смысл! Я должна сказать, что ты не можешь измениться, даже если бы захотел.
Смит спокойно ответил:
— Ты уверена, что все хорошо продумала? Это серьезный шаг, чтобы на него решиться.
Перспектива установить спутниковую тарелку, которой противилась его жена, все время волнующе терзала изнанку его сознания. Он все-таки подождал изрядный период времени, и убедившись, что она не вернется, наконец-то осуществил это.
Социальная жизнь Смита не была совсем спокойной до ухода Джули и приобретения спутниковой тарелки. Но после этих событий, минимальные и символические обязанности, которые он имел по отношению к внешнему миру, были оставлены им без внимания. За исключением посещения работы, он стал затворником. Он перестал навещать своих родителей по воскресеньям. Они совершенно не расстроились, утомленные своими действующими на нервы попытками завязать беседу в неловкой тишине, которую Смит, казалось, не замечал. Его нерегулярные визиты в местный паб также прекратились. Его брат Пит и лучший друг Дэйв Картер (или, во всяком случае, свидетель на его свадьбе), на самом деле и не заметили его отсутствия. Один местный сказал:
— Никогда здесь не вижу в последнее время с вами этого, как там его зовут.
— Да, — сказал Дэйв. — Совсем не знаю, чем он занимается.
— Сутенерство, рэкетное крышевание, контракты на мочилово, наверное, — сардонически засмеялся Пит.
В сдаваемом в аренду многоквартирном доме, где жил Смит, будут вопить дети Маршала, продолжая терзать расшатанные и никуда не годящиеся нервы своей матери. Питер и Мелоди Слайм будут ебстись со всей страстью пары только что вернувшейся с медового месяца. Старая Миссис МакАртур будет делать чай и суетиться вокруг своего оранжево-белого кота. Джимми Куин за соседней дверью зазовет к себе приятелей и они будут курить гаш. Иэн Смит будет смотреть видео.
На работе его коллег особенно взволновало одно газетное сообщение. Шестилетнюю девочку по имени Аманда Хитли схватили на тротуаре в нескольких ярдах от ее школы, запихнули в машину и увезли в неизвестном направлении.
— Что за животное сделало это? — спрашивал Мики Флинн в состоянии яростного негодования. — Если бы я только мог добраться до ублюдка... — и он намеренно позволял своему голосу угрожающе затихнуть.
— Он, очевидно, нуждается в помощи, — говорила Ивонна Ламсден.
— Я дам ему помощь. Пулю в череп.
Они спорили с противоположных позиций, один сфокусировавшись на судьбе похищенной девочки, другая на мотивациях похитителя. Зайдя в тупик, они обратились за помощью к явно испытывавшему неловкость Смиту.
— Что ты думаешь, Иэн? — спросила Ивонна.
— Не знаю. Просто надеюсь, что ребенка найдут невредимым.
Ивонна подумала, что тон Смита свидетельствует о том, что он не возлагает на спасение слишком большие надежды.
Вскоре после этой дискуссии Смит решил пригласить Ивонну на свидание. Она ответила отказом. Он не был ни удивлен, ни разочарован. На самом деле, он пригласил ее прогуляться с ним только потому, что чувствовал необходимость, а не искреннее желание, это сделать. Приглашение на свадьбу кузена пришло по почте. Смит полагал, что обязательно должен прийти туда с кем-то. Как обычно, он отправился домой на уикэнд, нагруженный видео. Он решил, что отклонит приглашение, и сошлется на болезнь в качестве оправдания. Типа грипп с осложнением.
В этот субботний вечер Смита пришел повидать его брат Пит. Смит услышал звонок, но решил проигнорировать его. Он не смог решиться сделать паузу в «На Гребне Волны», когда пошла ключевая сцена, в которой работающему под прикрытием агенту ФБР Киану Ривзу приходит на помощь серфер Патрик Суэйзи и они объединяют силы против каких-то устрашающе выглядящих противников. На следующий вечер, звонок прозвенел снова. Смит опять проигнорировал его, поглощенный «Голубым Бархатом».
Под дверь была просунута записка, но Смит не обнаружил ее до утра понедельника, когда собирался уходить на работу. В ней говорилось, что у его матери был удар, и она была серьезно больна. Он позвонил Питу.
— Как мама? — спросил он, чувствуя вину за неспособность изобразить больше участия в своем голосе.
— Она умерла прошлой ночью, — сказал ему подавленным, замогильным голосом Пит.
— Ага... понятно... — сказал Смит и повесил трубку. Он не знал, что еще сказать.
За год, с тех пор как он начал смотреть спутниковое телевидение, Иэн Смит изрядно прибавил в весе, сидя в кресле и поглощая бисквиты, шоколадные батончики, мороженое, рыбные филе, пиццы, еду из Китайских закусочных, и всевозможную легкую закуску из микроволновки. Он даже начал брать лишние дни отгула по причине мнимой болезни, чтобы смотреть видео утром и днем. Тем не менее, тем утром, когда он узнал о смерти своей матери, Смит отправился на работу.
На похоронах он испытывал слабую тупую боль в груди; в контрасте с контуженным горем его брата и невероятной истерикой, устроенной его старшей сестрой. Боль Смита становилась острее, когда он думал о любви, которую мать проявляла к нему в детстве. Тем не менее, образы из фильмов продолжали перемешиваться с этими переживаниями, анестезируя боль. Несмотря на все попытки Смит был неспособен поддерживать эти мысли до такого уровня, чтобы их острота смогла тронуть его. Как только представилась первая возможность, он улизнул с похорон и направился домой, зайдя в два видео-проката. Сердце бешено колотилось в его груди, и рот заполонила слюна в предвкушении просмотра еще одной пары новых наименований из Холливела. Он приближался все ближе к своей цели.
В течение последующих дней он воспользовался предлогом тяжелой утраты, и использовал отпуск по семейным обстоятельствам, чтобы смотреть больше видео. Он едва спал, бодрствуя всю ночь и большую часть дня. Он принял амфетамин, купленный по случаю у его соседа Джимми Куинна, с целью поддерживать бодрствование. Состояние его сознания было непривычным; и все же, образы Джули, казалось, складывались как бутерброд между каждой его сознательной мыслью. Он никогда не думал о своей матери; выглядело так, словно она никогда не существовала. В конце концов, он пришел к жизни в зоне, охватывавшей сознательные мысли, сны и пассивный просмотр телевизионного экрана, и где граница между этими состояниями не могла быть четко различена.
Это становилось перебором, даже для Иэна Смита. За исключением работы, он выходил из квартиры только лишь за тем, чтобы быстро зайти в видео-магазины и супермаркет. Одним вечером он выключил видео и отправился прогуляться к Уотер оф Лейф, снедаемый тревогой и неспособный сконцентрироваться на вечернем просмотре. Вишни в цвету у загаженного берега стоячей реки создавали чарующий аромат. Смит побрел вдоль берега, когда сумерки стали уже сгущаться. Его шаги потревожили группу юнцов в закрытых капюшонах, оборвавших свой разговор и начавших украдкой бросать на него угрожающие взгляды. Смит, не обращая на них внимания, погруженный в свои мысли, прошел мимо широкими шагами. Он миновал хрипящих алкоголиков на скамейках, чье нечленораздельное рычание воскрешало в памяти демонов, виденных им в фильмах или просто воображаемых; пустые банки суперлагера; разбитое стекло; использованные презервативы и собачье дерьмо. В сотни ярдах над спокойными, зловонными водами мрачно высился старый каменный мост.
