Калум повернулся к дому и поднял две руки в воздух. Он сделал двойной знак Победы.
— Гейм сет и матч, масонский ублюдок.
Лози добавил:
— Этот мальчик из профсоюзов будет жевать свои яйца, если попытается впарить нам из-за этого дисциплинарное взыскание.
— Так далеко не зайдет, — сказал я, — мы дали нашу профессиональную оценку. Что говорит тот херн, который брал нас на курсы повышения квалификации в Телфорд Колледже? Самое важное в любой профессии — это поставить точный диагноз проблемы. Я, черт возьми, поставил его в полной мере, — указал я на себя.
Лози вскинул брови, наглый мудак.
— Это он сделал, — одернул меня Калум.
— Да, а этот урод Нокси отнесся с пренебрежением к нашему профессиональному совету.
— Бессмысленный расход муниципальных средств, — согласился Лози. — Мэндерсон никогда не поддержит этого козла.
Мы с важным видом прошли через центр к пабу. На вкус эта пинта показалась сладкой. Что ж, вполне справедливо.
УЭЙН ФОСТЕР
Двое Ястребоголовых сидели за столиком в баре, неся всякий бред насчет футбола. Ястребоголовые были практически неотличимы друг от друга с их мягкими, коричневыми, покрытыми перьями головами, открытыми, напряженными и воинственными клювами и гнусными пьяными глазами. Единственная разница между ними — у одного Ястребоголового была полоска черного гноя, сочащегося из уголка его левого глаза, видимо, результат какой-то травмы или инфекции.
— Произошли неприятности во время матча, да?
— Да, фанаты устроили драку. Так и должно было быть, но только после финального свистка.
— Я слышал, что это вообще не фанаты. Говорили, что это устроила пара ребят, которые пришли каждый со своей компанией, и поспорили о Уэйне Фостере. Один парень сказал: «Уберите этого долбанного английского мудака с поля». А другой возразил: «Дайте чуваку шанс». Так что первый крикнул что-то в ответ, ну и слово за слово и понеслась, один обложил по матери другого. И потом, как ты понимаешь, началась охуительная махаловка стенка на стенку.
— Нет, — сказал один Ястребоголовый, мотнув в несогласии своим клювом. — Это были чертовы фанаты. Эти чуваки не интересуются футболом.
— Нет, нет. Все произошло из-за Уэйна Фостера. Вот, что я слышал.
— Фанаты, — несогласный Ястребоголовый снова мотнул своим клювом. Несколько коричневых перьев, кружась, опустилось на покрытый линолеумом пол. — Вот кто это был. Чертовы нарушители спокойствия.
— Нет, — объяснял его теперь уже слегка раздраженный друг, — не в день матча. Я согласен с тобой насчет фанатов, но мы же говорим об этом самом дне. Там были два парня, которые материли друг друга. Они начали махаться, тогда в драку встряли остальные козлы. Получился облом, понимаешь. Испортили все удовольствие от матча. Ты врубаешься?
— Хорошо, возможно, просто предположим, что да, возможно это были те парни и Фостер, Уэйн Фостер — который, между прочим, в полном порядке; по крайней мере Фостер всегда выкладывается на сто десять процентов — возможно, на этот раз все произошло из-за Фостера, но обычно драку между собой устраивают фанаты... вот все, что я говорю.
— Да, но не на этот раз. В этот самый день все определенно случилось из-за Фостера. Я слышал, как два парня спорили о нем.
— Надо признать, что Фостер не обладает таким уж мастерством. Хотя охуенно быстрый.
— Фостер...
— Еще одна вещь насчет Фостера — мы получили этого чувака задарма! Дерек чертов Фергюсон; три четверти миллиона за игрока! Примадонна хуева!
— Нет, это настоящий футболист, мужик.
— Фостер. Вот это парень. Посмотри, если бы все они имели рвение Фостера.
— Правильно, правильно. Если бы можно было сочетать рвение Фостера с классом Фергюсона...
— Да, — кивнул другой Ястребоголовый. — Я бы тащился от этого.
— Рвение и скорость Фостера с классом и видением поля Фергюсона.
— Фостер.
— Правильно. Фостер, это круто.
— Да. Уэйн Фостер. Пиздатый игрок, — заключил первый Ястребоголовый, поворачиваясь к своему приятелю. — Еще одну пинту?
— А как же.
Ястребоголовый направился к стойке, но бармен отказался его обслуживать, поскольку придерживался сектантских воззрений, заставлявших его питать отвращение к Ястребоголовым кретинам. Вдобавок этот бармен упивался преимуществом классического образования, благодаря которому он чувствовал превосходство над большинством людей, особенно над Ястребоголовыми, которым он терпеть не мог наливать пиво. Имелась еще одна причина. Она была в баре. И что еще хуже: Она была в баре с Ней. Острое зрение Ястребоголового сфокусировалось на этих двух женщинах, сидевших в углу и поглощенных беседой. Если Она отправится домой с каким-то Ястребоголовым, это будет означать полное фиаско для Классически Образованного, а что касается Нее, ну, она может делать то, что ей заблагорассудится.
— Но почему нет? — спросил Ястребоголовый у стойки. — Как так получается, что нас не обслуживают?
Его клюв был открыт под углом в девяносто градусов, и его огромные черные глаза излучали тревогу.
Бармен не обладал познаниями в орнитологии. Его коньком была классическая литература, но, даже несмотря на это, он мог почувствовать явное неудовольствие Ястребоголового. Тем не менее, он медленно покачал головой, отказываясь встретиться с ним глазами. Он решительно отвернулся и занялся сосредоточенным ритуалом мытья стакана.
Ястребоголовый у стойки вернулся назад к столику.
— Нас не обслуживают! — объявил он своему приятелю.
— Правда? И почему?
Ястребоголовые двинулись к другому концу стойки, чтобы пожаловаться Эрни, другому бармену. Классически Образованный был в смене главным, и если бы даже у Эрни была власть изменить его решение, он с неохотой сделал бы это, так как тоже наслаждался видом обескураженных Ястребоголовых.
— Это от меня не зависит, ребята, — пожал он плечами, глядя на дрожащие от ошеломления клювы, и вернулся к своей беседе с двумя парнями у стойки.
Классически Образованный глядел на двух женщин в углу. В особенности он смотрел на Ону, не в состоянии отвести взгляд от ее блестящих губ. Он вспоминал тот минет на Новый Год; это было нечто. В его сознании и теле всегда была напряженность; это неотъемлемая часть бытия Классически Образованного в мире, где классика недооценивалась. Его глубокие и широкие знания всегда оставались непризнанными. Он был вынужден подавать пинты Ястребоголовым. Это вызывало депрессию, тревогу и фрустрацию. Этот минет на Новый Год высосал все напряжение из его натянутого как струна тела, удалив все ядовитые мысли из его головы. Он на какое-то время отключился, лежа раздетым на постели; просто валялся в оцепенении. Когда он очнулся, Она уже вышла из комнаты. Он отправился ее искать, но когда приблизился к ней, Она повела себя холодно и грубо.
— Пожалуйста, держись от меня подальше, — сказала Она ему. — Ты мне неинтересен. Это Новый Год. Я немного пьяна. Понимаешь, это ничего не значит, хорошо?
Все, что он мог сделать, это ответить ошеломленным кивком, доковылять до кухни и напиться в говно.
Теперь Она была в баре с Ней, с женщиной, с которой он прежде уходил домой, с женщиной, которую он трахал. Ему не нравилось с Ней, но мысль, что он был с ними обеими, заставила его чувствовать себя хорошо. Две женщины моложе тридцати в баре и он протянул их обеих. Ну, протянул одну и получил минет от другой. Техническая деталь, конечно. Он проиграл это заново: две женщины в баре моложе тридцати и каждой он вставлял свой член внутрь разных отверстий. Так звучало даже лучше. Но вскоре от хорошего настроения не осталось и следа, потому что Она глядела на него и смеялась; они обе смеялись. Она держала свои руки на уровне груди, оттопыривая указательные пальцы на несколько дюймов в сторону. Другая женщина презрительно замотала головой, когда они бросили украдкой еще один взгляд на Классически Образованного, и тогда Она свела свои пальцы ближе, пока между ними едва ли осталось какое-либо пространство, и Ее голова одобряюще качнулась, прежде чем они зашлись в припадке хохота.
Классически Образованный был слишком чувствителен и раним, чтобы с ним обращались подобным образом. Он зашел в маленькую комнату сзади бара и взял с грязной раковины старый твердый кусок желтого мыла. Он откусил от него большую часть и, ощутив тошнотворный вкус, с трудом проглотил. Мыло, медленно продвигаясь и оставляя ядовитый след, выжгло все на пути к его желудку. Он ударил кулаком по ладони; крепче сжал пальцы и начал бормотать занудную мантру:
— Шлюхи, шлюхи, шлюхи, шлюхи, шлюхи...
Обретя над собой контроль, он вышел и столкнулся у стойки с одним из Ястребоголовых.
— Как так получается, что нас не обслуживают, приятель? Что мы такого сделали? Мы не шумели или творили что-то такое. Просто спокойно выпивали. Болтали об этом матче, понимаешь? Уэйн Фостер и все такое.
