– Бедный Грибуйль! – сказала Каролина, глядя на него с нежной жалостью. – Бедный Грибуйль!
ГРИБУЙЛЬ. – Вот, правда же? Если кому и надо жаловаться, то это мне.
КАРОЛИНА. – Да, да; ну, ступай, приготовь все для обеда и устрой красивый десерт.
Грибуйль удалился напевая. Каролина проводила его взглядом, потом отвернулась к плите и провела платком по лицу, утирая невольные слезы.
– Бедный брат! – сказала она себе. – Как я ни принуждаю его молчать, как ни слежу за его работой, как ни смягчаю его слова, мадам сердится на него все больше и больше. И он уже меня не слушается, как прежде, становится вспыльчивым, дерзким. Этот попугай выводит его из себя. Я чувствую, что скоро хозяйка откажется держать его на службе. Если бы не хозяин, она уже давно бы его выгнала; а если его выгонят, и мне придется уйти и снова искать заработок. Этого только не хватало! Ведь платят так мало! А у Грибуйля такой хороший аппетит!.. Бедный мальчик!
Каролина вновь принялась за работу; она приготовила мясо, поставила кастрюли на огонь и, продолжая присматривать за готовкой, взялась заканчивать платье, которое госпоже Дельмис чрезвычайно хотелось надеть по случаю парадного обеда.
В свою очередь, и Грибуйль не терял время даром и усердно накрывал на стол.
– Посмотрим, как мне удастся устроить десерт, – сказал он, расставив тарелки, стаканы и столовые приборы. – Каролина велела украсить блюда и положить мох под фрукты. Чтобы положить мох, надо его иметь; пойду-ка поищу его в саду.
Грибуйль вышел в сад и радостно приволок пласты мха, которые накопал без труда.
– За работу! – велел он себе. – Что мадам приготовила для десерта? Яблоки! хорошо!.. Груши! отлично!.. Абрикосы в сиропе!.. Сливы в сиропе!.. А! А! их трудно устроить на мху… Как же сделать? Сок мешает.
На пару секунд Грибуйль погрузился в размышления.
– Придумал! – воскликнул он. – Сперва кладу мох в компотницу (Грибуйль раскладывает мох ), беру компот, выливаю на мох ( Грибуйль сопровождает слова действием ). Аккуратно выкладываю абрикосы на мох… Какие липкие стали пальцы! Мох впитал в себя весь сок… Теперь сливы… Сюда… готово… Какой забавный все-таки получился компот!.. Ух ты! муравьи вылезли из мха и утонули в сиропе! Ишь ты, как барахтаются! Можно было бы их вытащить, но будут кусать за пальцы. Эти муравьи такие злые! Настоящие скоты! никакой благодарности… Ну, довольно. Теперь выкладываем яблоки и груши!
Покончив с фруктами и разложив на тарелках бисквиты, печенье, миндаль, орехи, сухари, пряники и другие сладости, Грибуйль принялся расставлять их на столе. Восхищенный собственным вкусом и фантазией, он самодовольно оглядывал стол, подходя к нему с разных сторон и любуясь своей работой.
– Посередине чего-то не хватает, – сказал он, остановившись; – чего-то не хватает… нужно что-то такое… повыше… А! Придумал!..
И Грибуйль, подбежав к попугаю, схватил подставку, на которой дремал его враг, и без шума и сотрясения ловко установил ее в самом центре стола! После этого он обложил подставку мхом так, что получилась пирамида, вершиной которой стал глубоко спящий Жако.
На мгновение Грибуйль почувствовал себя величайшим человеком в мире.
– Никогда, – сказал он себе, – никогда еще на столе не создавалось подобной красоты! Никому не позволю войти раньше времени, пусть будет сюрприз.
Грибуйль вышел, закрыл замок на два оборота и положил ключ в карман. По возвращении на кухню его сияющий вид поразил Каролину.
КАРОЛИНА. – Что с тобой, братец? У тебя такое восхищение на лице.
ГРИБУЙЛЬ. – Есть от чего, сестрица. Уверяю тебя, не каждый день приходится видеть такие штуки, как я устроил.
КАРОЛИНА. – Ты уверен, что получилось хорошо? Не вышла ли какая-нибудь жалкая безвкусица?
ГРИБУЙЛЬ. – Жалкая! Ты называешь жалкими самые изысканные, самые элегантные замыслы!..
КАРОЛИНА. – Ах, боже мой! Какой у тебя торжественный вид! Скажи, что ты опять натворил, Грибуйль, – нет, лучше я поднимусь и сама взгляну, как ты накрыл стол.
ГРИБУЙЛЬ. – Поднимайся, Каролина, поднимайся; только ты ничего не увидишь.
КАРОЛИНА. – Почему это я ничего не увижу, раз там что-то есть?
ГРИБУЙЛЬ. – Есть, есть, и даже много всякого; но ты ничего не увидишь, потому что ключ у меня в кармане.
КАРОЛИНА. – Зачем ты вынул ключ? Скорее верни его на место, вдруг хозяйка захочет войти…
ГРИБУЙЛЬ. – Уверяю тебя, она не войдет.
КАРОЛИНА. – Боже мой! Ты опять ее рассердишь. Вот она как раз зовет меня. Вставь обратно ключ в дверь, Грибуйль.
ГРИБУЙЛЬ. – Прошу тебя, умоляю тебя, Каролина, доставь мне удовольствие всех удивить! Это так мило!
КАРОЛИНА. – Делай, как хочешь, бедный братец; Я только боюсь, вдруг там чего-то не хватает.
ГРИБУЙЛЬ. – Как раз наоборот. Все устроено превосходно.
КАРОЛИНА. – Последи за кастрюлями, пока я одеваю хозяйку.
Каролина вышла, оставив Грибуйля в ожидании театрального эффекта.
Госпоже Дельмис не пришлось обнаружить его приготовления. Едва она успела одеться, как явились гости. Среди приглашенных были г-жа Гребю, г-жа Леду и г-жа Пирон.
– Прошу всех к столу, – сказала г-жа Дельмис, когда Грибуйль пришел объявить, что обед готов.
Он последовал за гостями, предвкушая всеобщее удивление и восхищение. Действительно, все общество охотно любовалось разнообразием и красивым видом десерта. Но Грибуйль ничего не слышал; он был потрясен отсутствием Жако.
– А что это за пирамида из мха? – спросила г-жа Гребю. – Что вы хотели тут поместить, моя милая?
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Совершенно ничего… Я не понимаю… Я этого не видела…
– Это главное украшение, оно обозначает центр стола, – улыбаясь, сказал г-н Дельмис, который догадался о роковой неудаче, которую потерпел замысел Грибуйля.
– Это очередная дурацкая выдумка Грибуйля, – с досадой отвечала г-жа Дельмис. – Для чего тут мох, Грибуйль? Говорите же! Отвечайте! Вы прекрасно слышите, что я вам говорю.
– Сударыня, вы, без сомнения, необычайно добры, – нерешительно произнес Грибуйль, посылая г-ну Дельмису умоляющий взгляд. – Мне показалось, что раз на столе не хватает большой вазы… вы ведь помните, сударыня, что месье как-то хотел такую купить, но вы сочли, что это слишком дорого…
Г-ЖА ДЕЛЬМИС, нетерпеливо . – Ну хорошо, хорошо. И что?
ГРИБУЙЛЬ. – Ну, тогда я подумал, что… если поместить тут хотя бы Жако, то получится то, что нужно… И потом, доверив Жако возглавить стол, я хотел сделать ему приятное, оказать честь, так же как и вам, потому что я никогда не забываю, что вы мои хозяева и вам полагается выказывать почет всеми способами; и вот Жако, эта ничтожная скотина… Да, сударь, – продолжал Грибуйль, воодушевляясь, – и злая скотина… Как мне следовало его остерегаться!.. Я помещаю его на хозяйский стол, возношу на моховой постамент, а он дезертирует с почетного поста!.. Он позорит мой замысел!.. Он удрал, чтобы посмеяться надо мной… И… нате вам! Полюбуйтесь, господа: оставил помет на скатерти!.. Погрыз миндаль, расшвырял яблоки, оторвал хвостики у груш!.. Согласитесь, сударыня, едва ли приятно иметь в доме столь жестокого врага. Разграбить, опустошить весь мой десерт… Прошу вас, господа, меня извинить… но… я не могу… хи-хи-хи!.. сдержать слезы… хи-хи-хи!.. когда вижу, что великий замысел… хи-хи-хи! разрушен злодейской выходкой… хи-хи-хи!.. этой мерзкой скотины… Нет, один из нас двоих рано или поздно погибнет… Предупреждаю вас, господа: когда-нибудь с кем-то из нас произойдет несчастье…
Г-Н ДЕЛЬМИС. – Успокойся, Грибуйль… Ничего страшного не случилось, дружок. Обед и десерт от этого хуже не станут. Давай-ка забудем про Жако и вспомним про суп – все давно ждут, когда ты его принесешь.
ГРИБУЙЛЬ. – Как вы добры, сударь, называя меня другом; без сомнения, вы заслуживаете мое усердие; итак, я с удовольствием, дамы и господа, угощу вас супом.
Грибуйль забыл об огорчении и прислуживал за обедом с такой ловкостью и сноровкой, что никаких неприятностей не случилось. Только когда приступили к десерту и г-жа Дельмис, не обнаружив компот, получила разъяснение от Грибуйля, что он вылил его в мох, разложенный в компотницах, разразился приступ ярости, и бедный Грибуйль был объявлен скотиной, полоумным, идиотом. Г-жа Пирон хохотала вместе с г-жами Гребю и Леду и позволила себе пару колкостей в адрес Грибуйля.
– Я не люблю, когда надо мной смеются! – вскричал Грибуйль, окинув дам разъяренным взглядом. – Пусть хозяева позволяют себе упреки, это их право, но я не намерен терпеть, когда к ним присоединяются другие.
– Грибуйль, не забывай, что ты говоришь с подругами моей жены, – недовольно произнес г-н Дельмис.
ГРИБУЙЛЬ. – Подруги! Хороши подруги, нечего сказать! А не желают ли они, чтобы я повторил слова, которые они нам наговорили три месяца назад, когда мы поступили на службу к месье, – вот тогда-то он увидит, что это за…
– Ради бога, господин Дельмис, не браните бедного мальчугана, – поторопилась вмешаться г-жа Гребю, – мы же знаем, что его слова не могут никого задеть. Ведь он не соображает, что говорит…
