Наверное, думала Эйвион, старая Фаиза права: рано или поздно это случится, и хорошо, что это будет господин Тар’иик, куда лучше, чем если бы что-то такое с ней сотворили те дикари из Морского народа. В конце концов, он знатен и совсем не уродлив. Да, так лучше, занудно твердила она сама себе, но облегчение не приходило.
Потом вернулась Фаиза, и Эйвион поплелась за ней как сомнамбула. Какие-то девушки расчёсывали ей волосы, сурьмили брови и глаза, делали что-то ещё, чего она не понимала, а спрашивать не было никакого желания. Затем в комнату зашёл незнакомый мужчина в длинном, до пят, белом одеянии, велел ей лечь и раздвинуть ноги. Эйвион было уже всё равно. Мужчина кивнул старухе, и та, удовлетворённо улыбнувшись, проводила его к выходу. Едва касаясь, те же девушки надушили её разными ароматами: запястья одним, шею и грудь другим, ноги – третьим.
– …розмарин разжигает любовную страсть, – бубнила над ухом эн’хариим, – жасмин умножает силы. Лаванда и цикламен очаровывают нежностью, а красная роза возбуждает мужское желание…
Эйвион поставили посреди комнаты, и служанки принялись одевать её в белое платье с золотыми узорами. Платье оказалось полупрозрачным, с длинными, едва не до талии, разрезами, идущими по передней стороне ног; бёдра украсили тяжёлым золотым поясом, застёгнутым на узорчатую пряжку.
От густого запаха благовоний, курившихся в высоких кованых подставках, духóв и масел Эйвион стало дурно, и она почти с облегчением услышала приказ Фаизы идти за ней.
Тем временем на улицы Гази уже опустилась ночь; снаружи доносились голоса городских стражников, призывавших тушить огни, и далёкий лай собак.
Дверь открылась…
В опочивальне господина Тар’иика горели бронзовые светильники, распространяя вокруг неясный желтоватый свет.
…и закрылась с лёгким скрипом.
Его руки скользнули по её спине, шее. Эйвион дрожала, как на ветру, не смея поднять глаза.
– Не бойся, – мягко сказал он.
Совсем незаметный среди резных узоров, покрывавших противоположную от кровати стену, открылся и тут же закрылся крохотный глазок.
Глава 3
Харим господина Тар’иика
Следующая неделя – или две? – прошли для Эйвион в какой-то дымке.
Она не работала: Фаиза просто хмыкнула в ответ на вопрос, что ей нужно делать сегодня. Она спала, ела персики, виноград и сочные гранаты, сок от которых тёк по подбородку, пила сладкое вино, слушала пение птиц в саду, рассматривала красочные картинки в толстых фолиантах, потом опять спала, наслаждаясь спокойствием и блаженным ничегонеделаньем. Вместо её маленькой клетушки на задворках дома ей предоставили собственные покои в женской половине: не очень большие, но уютные, с мягкой кроватью, резным столиком, и витражным окном, выходившим во внутренний двор. И каждый день евнух Мааруф парил её и умащивал душистыми притираниями, от которых становилось так легко и звонко, как на душе в весеннее утро, промытое ночным дождём.
И каждый вечер господин Тар’иик требовал её к себе.
– Не пойму, – проворчала как-то Фаиза, в очередной раз заявившись к своей подопечной, – чем ты так его приворожила? Он уже месяц не хочет видеть свою жену. Спору нет, ты сложена, словно богиня Асма, но это… – она указала на её лицо.
– Я не знаю, – сказала Эйвион недовольно. Она не хотела думать о жене Тар’иика.
Следующей ночи она боялась ужасно, но это оказалось совсем не так больно, как в первый раз, и она благодарно улыбнулась своему господину.
Он был нежен; терпелив, но настойчив, и её первоначальная робость мало-помалу отступала перед новыми удивительными ощущениями. Она словно проснулась, и в какой-то момент поймала себя на том, что сидит и ждёт, когда наступит вечер. Она немного смущалась своей наготы и, заметив это, он стал оставлять только один едва мерцающий светильник. Эйвион опускала ресницы, откидывала голову назад, её волосы волнами струились по простыням, и неизведанный мир открывался перед нею. Его пальцы скользили по телу, и она едва заметно вздрагивала, словно чего-то боясь, но прикосновения были так легки и неожиданно приятны, что однажды она сама задержала его руку, тут же испугавшись своего отчаянного распутства.
Днём Эйвион не бездельничала и, когда сон и пение птиц в саду прискучивали, бралась за чтение. По-аркански она читать не умела: буквы Морского народа походили на повторяющиеся причудливые переплетения арабесок, которые мало чем отличались друг от друга. Евнух Мааруф, однако, оказался сведущим не только в части банных дел, и во время длительных купальных процедур терпеливо разъяснял Эйвион книжные премудрости.
Эйвион просила Фаизу приносить ей книги, и та, получив дозволение Тар’иика, таскала их из господской библиотеки одну за другой. Тар’иик, по её словам, оказался весьма удивлён этим желанием своей новой наложницы, но препятствовать не стал. Сама хозяйка жён была неграмотна, и при выборе руководствовалась скорее яркостью переплётов и красочностью миниатюр. Единственное, в чём она время от времени поучала свою подопечную, были хитрости женской науки, иногда такие, что слушая, Эйвион краснела и отворачивалась к окну, делая вид, что там происходит нечто весьма интересное, однако по ночам нередко вспоминала услышанное, ворочаясь и подолгу не засыпая.
Однажды она сидела у себя в комнате и читала. Может, именно эта книга попалась случайно, а скорее всего, старая Фаиза намеренно подсунула её, прельстившись картинками. Эйвион медленно водила пальцем по строчкам, закусив губу, замирая от непривычного томления, и очнулась только тогда, когда дрожащий язычок пламени в лампе погас. На дворе уже стояла ночь, и господин Тар’иик не позвал её.
Эйвион не спала до утра, глядя в темноту, и с первыми лучами солнца послала за Фаизой. Облегчённо вздохнула: он просто уехал по делам. А когда вернулся – это произошло через три дня, – и наступила очередная ночь, случилось так, что горячая волна затопила всё её существо, и в голове помутилось от дурманящего чувства полёта. Она зарычала и крепко-крепко обхватила его ногами, задвигала бёдрами навстречу его движениям, вцепилась скрюченными пальцами. «Сильнее, сильнее», – хрипло зашептала она – и очнулась от звука собственного голоса.
Он смотрел на неё с лёгким изумлением. На его плечах отчётливо виднелись алые полоски с выступившими капельками крови. Она испугалась и, должно быть, Тар’иик это заметил. Но не её внезапная животная страсть и не вид крови потрясли Эйвион больше всего.
Его лицо.
Потемневшее, с гниющей язвой на левой щеке. Эйвион моргнула – и язва пропала. Должно быть, просто неровный свет от лампы.
Тар’иик усмехнулся.
– Ты удивила меня. Я не думал, что бледнокожие женщины корнов так горячи. Кем ты была в своей стране? Расскажи.
Эйвион села на кровати, пытаясь отдышаться. Её грудь вздымалась тяжело, а тело отчётливо белело в полумраке, но почему-то ей не хотелось ничего прятать. Он налил себе бокал вина и слушал внимательно, задавая самые разные вопросы.
– Ты – дочь малого советника? – поразился он, пытаясь уразуметь услышанное. Эйвион часто не находила подходящих слов в арканском языке. «Рисарь, рисарь» – несколько раз повторил за ней Тар’иик, словно пробуя незнакомые звуки на вкус.
– Рыцарь, – улыбнувшись, поправила его Эйвион.
А много ли шейнов в Корнваллисе? Как это возможно, что шейны ведут между собой войны и почему ваш сайид не дарует им господскую милость? Брови Тар’иика медленно поползли вверх, когда Эйвион поведала ему, что среди корнваллисских шейнов есть женщины, и даже сам король, если у него нет сыновей, может назначить своей преемницей дочь или сестру, и поэтому всех наследниц дворянских родов обязательно учат грамоте и другим наукам.
– И эти женщины так могущественны, что мужчины признают их власть? – задумчиво спросил он.
Они разговаривали полночи, даже дольше – за окном уже забрезжил рассвет, и бронзовые лампы давно погасли, – а уже к следующему полудню Фаиза, придя к Эйвион, остановилась на пороге и поклонилась. Позади неё виднелись две служанки, тоже склонившиеся в пояс.
– Господин Тар’иик приказал препроводить тебя в другие покои. Эти недостойны его харим.
* * *
«Господской милостью» у арканов именовалась склянка с ядом, которую шейн или сайид присылали провинившимся знатным подданным.
Как поняла Эйвион, у Морского народа не было вассалов и сеньоров, и вообще отсутствовало представление о знатной крови. Точнее, оно было, но совсем не такое, как в королевстве Корнваллис. Советником мог стать любой из подданных шейна, которого тот счёл подходящим для этой роли. Но – и это было очень важное дополнение, – назначить нового советника шейн мог только на освободившееся место. Шейн не жаловал советникам ни земель, коих в Гази просто не было, ни особых титулов, но лишь право на почёт и уважение, много обязанностей, а в довесок – часть своих доходов. У Эйвион широко открылись глаза, когда Тар’иик мимоходом упомянул о том, что по милости шейна Мааг’сума он обладает правом рыбной ловли в Гази. Тар’иик, заметив её изумление, изрядно развеселился.
