– Уничтожить всех, кого сумеете догнать, – приказал Федор, когда к нему прибыл гонец с донесением, что противник показал спину, – этим также займутся скифы.
Бегущего в беспорядке противника скифские всадники преследовали до самого перевала, нанизывая на свои длинные копья и поражая стрелами в спину. Уйти смогли лишь немногие конные воины, а пехота полегла полностью. Первое сражение с этолийцами состоялось. Нельзя сказать, чтобы Федор был доволен всеми его результатами, но полная победа на суше хоть немного подняла ему настроение.
– Теперь нас хотя бы никто не атакует в спину, пока будем переправляться, – проговорил он себе под нос, глядя как победившая хилиархия организованным строем возвращается к реке, – все на ту сторону, а то уже скоро настанет вечер. Задержались мы здесь.
Когда он сам въехал в воду на коне в числе последних, покидавших берег, его негромко окликнул знакомый голос. Обернувшись, Чайка заметил изможденного, но довольного Летиса, рассекавшего воду, словно волнолом впереди своих солдат. Шлем его был немного сдвинут на затылок, а со лба струился пот. На доспехах виднелось несколько свежих отметин от ударов этолийского копья и меча. Но в целом здоровяк выглядел таким, каким Федор и привык его видеть.
– Приветствую нашего командующего, – не слишком громко, чтобы не быть фамильярным проговорил Летис, ухмыльнувшись.
– И я рад тебя видеть, – ответил Федор, подъезжая чуть ближе, – извини, раньше не было возможности с тобой поговорить. Да и сейчас не лучший момент.
– Ничего, – кивнул Летис, – война длинная. Еще успеем.
Сделав еще несколько шагов по каменистому дну, он спросил.
– Это ты меня сюда вытянул? Я как узнал, кто командует походом, сразу заподозрил.
На этот раз кивнул Федор.
– Союзников у нас теперь много, но мне нужны свои надежные люди в этом походе, на которых я могу положиться всегда.
– Ну, – не упустил случая похвалиться Летис, – на мою спейру ты можешь положиться. Да и на всю хилиархию тоже.
– Я видел, как вы сражались, – похвалил его в свою очередь Федор, вызвав у Летиса прилив законной гордости, – словно львы. И конница вам не страшна.
– Это верно, – отозвался Летис, – бойцы у меня, что надо. Так что, если подвернется какое-нибудь особенно опасное предприятие, посылай нас. Не прогадаешь.
– Учту, – Федор невольно усмехнулся.
За то время что они не виделись, его друг ничуть не изменился.
Вскоре показался противоположный берег реки Ахелой и друзья расстались. Чайка подъехал к ожидавшим его Кумаху и Ларину, а Летис проследовал со своей хилиархией вперед. Этот долгий день подходил к концу, и нужно было решать, что делать дальше.
Глава шестая
«По равнинам»
Переправившись на другой берег, командующий экспедиционного корпуса, выслушал доклады от своих командиров о потерях и оценил ущерб, нанесенный внезапной атакой этолийцев на арьергард и растянувшийся по реке обоз. Горевать было о чем.
Этолийские лодки, уже давно скрывшиеся за излучиной реки, уничтожили почти полностью шесть баллист и еще пять лишили важных деталей, уплывших вслед за ними по течению. Солдаты из последних сил обшаривали дно в поисках балок и упоров, но смогли к вечеру «укомплектовать» лишь три баллисты из разбитых. Две остальные продолжили путь в виде запчастей. Начальник осадного обоза был в ярости и просил у Федора разрешения лично казнить этолийцев, которых удалось захватить в плен. Их вытащили на берег охранники обоза и скифы, чудом не растерзав на месте.
– Позволь, я убью этих ублюдков? – наседал на Федора смуглолицый ливиец, хватаясь за подвешенную к широкому поясу фалькату, – они превратили в дрова почти четверть моих орудий, которые не сделали еще ни одного выстрела.
– Остынь, – приказал ему Чайка, – это я виноват. Не предусмотрел нападения по воде.
А когда Бейда все же перестал сжимать резную рукоять смертоносного оружия, добавил.
– Потеря баллист радует меня не больше, чем тебя. Но это война. И мы потеряли всего лишь орудия. Оставшихся орудий нам хватит, чтобы разгромить врага. А, кроме того, у тебя есть толковые инженеры. Они отремонтируют орудия при первой же возможности. Ты лучше скажи, сколько людей погибло?
– Почти двести человек. Из тех, кого мы недосчитались мертвыми. Еще восьмерых мы не можем найти, наверное, они утонули. Унесло течением.
Отчитавшись, Бейда немного успокоился и отошел к обозу, пробормотав что-то нечленораздельное. Федор не разобрал его слова, но решил, что ливиец все еще насылает гнев богов на головы этолийцев. Его можно было понять. Бейда любил свои орудия с самозабвением настоящего артиллериста. Похоже, даже больше чем людей, которые стреляли из этих орудий. Но, напоминание об инженерах сыграло свою роль. Под его началом действительно находилось немало мастеров, способных восстановить огневую мощь небольшой армии до прежнего уровня.
Следом пришла очередь жаловаться на немилость богов главного погонщика слонов. Широкоплечий Мазик, в отличие от Бейды, был молчалив, но горе от потери животного было написано на его непроницаемом лице.
– Было не спасти? – спросил Федор, посмотрев на тушу слона, которую дотащили до берега с помощью нескольких лошадей. Мертвый слон лежал, уткнувшись бивнями в каменистое дно, а вокруг него толпились солдаты, казавшиеся на его фоне лилипутами.
Мазик отрицательно мотнул головой.
– В него вогнали десять копий. А сколько стрел я и не считал. Но, если бы не удар корабля, повредивший ему ногу и ребра, он смог бы защищаться и выжил.
– Ясно, – только и сказал Чайка, закончив с сантиментами.
Слона, конечно, было тоже жаль, но без потерь на войне не обойдешься. И Мазик это понимал как никто другой. Он терял уже не первого слона на войне. По обычаю мертвое животное полагалось разделать на мясо и бивни. Это было лучше, чем оставлять на съедение местным хищникам. И он отправился выполнять свой долг, пока не стемнело. «У солдат сегодня будет отличный ужин», – криво усмехнувшись, подумал Федор.
Последним отчитался Кумах, люди которого понесли главные потери. В сражении с этолийской конницей и пехотой он потерял мертвыми без малого три сотни, но при этом уничтожил почти втрое больше солдат противника. В общем, если бы не баллисты и слон, это сражение у переправы можно было бы считать победой. Не давало покоя Чайке только то, что этолийцы умудрились зайти к нему в тыл и так точно рассчитали время удара, сумев нанести максимальный урон. Однако их прозорливость сводилась на нет гораздо худшим обучением и вооружением войск. Легкая конница была быстрой, но не обладала нужной пробивной способностью. Из нападавших только пехота была снабжена тяжелыми доспехами, но и это ее не спасло. Африканцы Кумаха разгромили почти такой же по численности отряд этолийцев, полностью его уничтожив.
– Ладно, – подвел итог Федор, отпуская Кумаха, – побеседую с пленными и в путь. Ночевать мы будем не здесь.
Но, едва командир африканцев сделал шаг в сторону, как Чайка остановил его новым приказом.
– Я видел, как дралась твоя хилиархия. Та, что защищала тылы. Они молодцы. Думаю, стоит пока ее оставить в конце колонны. Не хочу утром оказаться перед лицом новых сил противника, которые будут дышать мне в спину.
– Это вторая хилиархия. Я поставлю их в конце колонны, пополнив солдатами из шестой, – кивнул в ответ на слова Федора Кумах, – думаю, так будет надежнее, если нам в затылок дышат преследователи.
– Не уверен, – проговорил Федор, – скифская разведка вернулась к первому перевалу и не обнаружила там никого. Возможно, мы уничтожили весь отряд, который этолийцы послали нас остановить. Но пока оставим все так. Иди к солдатам. А я пойду, узнаю подробности у пленников.
Отпустив Мазика, Федор приблизился к этолийским пленникам в сопровождении пятерых бойцов, которых временно назначил своими охранниками. Они следовали за ним, словно безмолвные тени из царства мертвых. Пленных было семеро. Трое из них были гоплитами, оружие у которых давно отобрали, а четверо избитых и окровавленных солдат походили на легковооруженных воинов. Не то лучников, не то копейщиков. А, может быть, даже выполняли роль гребцов на затонувшей посередине реки биреме. Пленников сволокли к большому камню у скалы, связали им руки и ноги крепкими веревками, оставив под охраной десятка тяжеловооруженных пехотинцев. Неподалеку гарцевали на конях скифы. Так что сбежать у пленных этолийцев, затравленно озиравшихся по сторонам, шансов не было.
Приблизившись, Чайка остановился, смерил всех пленников пронзительным взором, и произнес.
– Того, кто расскажет мне что-нибудь интересное о планах вашего стратега, я пощажу. Все остальных нет. Пленные мне не нужны. Времени у меня мало. Поэтому, выбирайте.
Он дал этолийцам пару мгновений на размышления. За это короткое время Федор определил гоплита, который показался ему более остальных подходившим на роль предателя. Чайка не первый раз допрашивал пленных и развил у себя безошибочное чутье. Он мог с первого взгляда сказать, у кого развяжется язык, а кто умрет, не проронив ни слова, даже на костре. Этот гоплит явно хотел жить.
