за стенами дома. Но запретил себе думать о том, он был не в состоянии раскрутить ещё одну мучительную думу.
Через усталое сознание прошла неожиданная мысль: а если бы Отелло возвратился к Дездемоне сразу же из долгого изнурительного похода, и Касио вручил бы ему роковой платок, когда ум его был отуплён общей физической измученностью, что произошло бы тогда? Трагедии, наверное бы, не случилось. Шекспир воссоздавал трагедии, исходя из комфортного физического и душевного состояния своих героев.
Утром Зверь-Богатырь исчез, похоже уплыл со своим напарником на разливы рыбачить.
Алексею Ивановичу было не до охоты, он ждал, когда хоть немного пообдует землю, чтобы возвратиться домой. Случайно пробившийся на базу «Газик» выволок на буксире их «Москвичонка» к проезжей дороге.
Все беды как будто остались позади. Но и в пути, за рулём, Алексей Иванович не почувствовал успокоения. По каким-то мельчайшим проявлениям в Зойкином поведении, в её настроении, он с большей долей вероятности мог представить, что произошло там, в ночи. Зверь-Богатырь, выбрав момент, стиснул Зойку, поймал губами её губы, самонадеянно рссчитывая на мимолётную интрижку. Зойка, однако, вырвалась, убежала. Она, вообще, терпеть не могла насилия, может быть, в какой-то миг, вспомнила, что рядом он, Алёша. Наверное, вспомнила, отбилась от Зверя. В чём же тогда её упрекать? Мало ли мужиков засматривалось на Зойку, мало ли женщин пытались увлечь и его, Алексея Ивановича? Страшно не то, что идёт со стороны, страшно, когда тоскливый зов одиночества зазвучит внутри!
Зойка вот она, рядом, в машине, сидит отвернувшись, всё ещё считает себя оскорблённой. Заметил, как пальцем она смахнула со щеки слезу. Слёзы Зойки действовали на Алексея Ивановича двояко: он или взрывался, не веря в искренность мокрых глаз, или в мгновенно охватывающей его жалости подходил, прижимал Зойку к себе. Гладил вздрагивающие её плечи. Молча виня себя за неуступчивость.
Ему вдруг до жара в глазах, захотелось протянуть руку, огладить дурную Зойкину голову, на том и закончить всё, что случилось в этой безрадостной поездке. Но рука оставалась на руле. Он вдруг подумал: «А что, если Зверь-Богатырь не отступит? Отыщет Зойку, станет настойчиво обхаживать?.. Характер её он знал: Зойка шла к чувственным радостям, отбрасывая всё, что могло помешать им. Не случится ли нечто подобное и теперь?..» От этой, казалось бы невероятной мысли, стало ему нехорошо.
До города доехали молча.
2
Будни с повседневными заботами имеют свойства сглаживать возникающие время от времени семейные неурядицы. Привычное домашнее благополучие как будто бы восстановилось. Но теперь и Алексей Иванович не мог избавиться от ощущения непрочности семейной своей жизни. Какоето время жил с тихо зудящей в сердце тревогой: не так уж велик город, чтобы затеряться в нём, ему казалось, что Зверь-Богатырь уже рыщет по улицам и домам, отыскивая приглянувшуюся ему добычу.
Жизнь, однако, в извечном своём движении, делает порой такие повороты, что предугадать их не по силам даже человеку разумному.
Алексей Иванович опасался встречи Зверя с Зойкой, жизнь лукаво свела его самого с Богатырём- Зверем!.. Разглядел он его в актовом зале среди офицеров милиции, специально собранных для встречи с ним, писателем Алексеем Ивановичем Поляниным. Возможно, ничего не изменилось бы в душевном состоянии Алексея Ивановича от того, что два мужика, между которыми оказалась не по своему желанию Зойка, снова увидели друг друга. Но было одно обстоятельство, мало значимое для Алексея Ивановича, и, видимо, много значимое для Зверя-Богатыря. Встречу организовал и вёл сам начальник Управления, крепкий энергичный генерал ни в чём непохожий на того монументально-неподвижного милицейского генерала, с которым повстречался он когда-то в ночи на зимней дороге близ убитых лосей. Этот генерал оказался из людей читающих не только ведомственные бумаги, и сказал он такие слова: «Я лично преклоняюсь перед мужеством и писательским талантом Алексея Ивановича Полянина», что заставило офицеров, сидящих в зале, заинтересованно и памятливо разглядеть необычного в их среде гостя.
Зверь-Богатырь чувствовал себя не очень уютно; встречаясь с внимательным взглядом Алексея Ивановича, пригибался, старался укрыться за спинами и головами тех, кто сидел впереди.
Алексею Ивановичу не терпелось проникнуться состоянием соперника, и как только встреча закончилась, он подошёл, поздоровался. Зверь-Богатырь был явно растерян, руки его перебирали пуговицы на кителе, он отводил глаза, и, когда оказался рядом с ними генерал, заинтересовавшийся разговором почётного гостя с одним из его службистов, Богатырь окончательно сник.
− Вы знакомы? – удивлённо спросил генерал.
− Да, вот, был случай, выручил ваш человек из беды, - пояснил Алексей Иванович.
− Это похвально! – сказал генерал, - Старший лейтенант Николаев – офицер исполнительный!
Алексей Иванович пристально, с каким-то даже сочувствием, вглядывался в Богатыря, ставшего простым старшим лейтенантом Николаевым, читал в как будто бы съёжившемся его лице мучительную оторопь, - ведь разговор мог затронуть не только его достоинства. Если бы генерал узнал о некоторых человеческих его слабостях, – кто знает! – могла бы пострадать и его служба.
Алексею Ивановичу, казалось, что офицер Николаев понимает это, как, наверное, понял и то, что тогда в ночи, на охотбазе, он явно вломился не в своё огород, посчитав Зойку за симпатичную простушку при охотникеинвалиде.
Алексей Иванович поблагодарил генерала, распрощался с бывшим Зверем-Богатырём, как думалось ему, навсегда.
Рассказывая дома о своей встрече с офицерами милиции, он умолчал о встрече с Богатырём-Зверем. Счёл, что душевно нечистая страница их жизни перевёрнута и должна быть забыта.
И в сорок лет он во многом жил прежней наивной доверчивостью юноши. Он опасался Зверя-Богатыря, беда глянула из самой Зойки.
3
Говорят, в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Но изменчива лишь сама текучая вода. Берега меняются мало, мало меняется и дно, по которому войдя в реку, ты снова бредёшь. Человеческим чувствам свойственно хранить в текучем времени даже однажды испытанное ощущение.
В тех же берегах, на тех же разливах, где была та же охотбаза, в тихом августовском дне сошлись в надежде на удачную рыбалку две лодки. В одной – Алексей Иванович с Зойкой, в другой, бывший Зверь-Богатырь, теперь скромный исполнительный офицер милиции Николаев, в сопровождении молчаливого молодого напарника.
Лодки сошлись случайно, знакомые люди поприветствовали друг друга, как положено на воде и на дорогах:
− Мы – туда! А вы куда?..
− А мы где-то здесь – в заливе!..
Слова сказаны, прошлое забыто, уже собрались разъехаться, каждый в свою сторону. Но давно висевшая среди голубизны неба медлительная тучка, вдруг разразилась: посыпался, пузыря воду, прямой,
