У всего на свете есть свое начало, свой конец и свое предназначение. Десятки раз Дуня приезжал из поселка на вахту, столько же уезжал и каждый раз волновался — придет ли машина? Возможно, если б не это ожидание, он меньше удовольствия получал бы от работы. Садишься в машину, такого вперед напридумываешь, как будто первый день на свете живешь.
Самый трудный год он прожил после школы. Отец звал его к себе в лесники, он пошел куда поближе — на молокозавод. Механизации там никакой не оказалось, придумал директор, что на уроке у них выступал, но уходить было стыдно, скажут — не выдержал. В армии в карантине тоже доставалось, а потом земляк в хлеборезку позвал, тут уж Дуня смекнул, как быть. Он откажется — другого возьмут, всего делов. Везде можно ловчить, но везде можно и поступать по совести, хоть в хлеборезке, хоть здесь в тайге.
Наконец вдали показался маленький коробок, который рос, рос и вырос в трехосный «Урал». Он ехал по ручью, гоня тупым носом волну. Не доезжая ямы в русле, вырытой бульдозером для форели, машина взревела и выехала на берег. Первым на землю спрыгнул шофер — он ударил сапогом в мокрое колесо и принялся шептаться о чем-то с Кольцовым. Из металлического каркаса срыгивали люди, передавали друг другу рюкзаки и портфели. Повариха Надя волоком тащила к кухне большой мешок, никому не позволяя до него дотронуться. Она раньше работала в старательской артели и никак не могла привыкнуть к бригадной оплате.
Последним по лесенке из каркаса спустился геолог. Бригадир повел его показывать серны, почему-то кружным путем, вокруг буровой установки. Когда проходили мимо кучи штанг, бригадир поставил ногу на трубу, которой брали керн, и начал ковырять щепкой чистый сапог. Геолог высоко поднял голову к небу и сказал:
— Эх, погодка! В прошлом году в эти дни уже снег лег.
Рядом с низкорослым и крепким бригадиром геолог казался высоким. К ним подошел Кольцов. Были они похожи друг на друга — оба худые, с плечами квадратными, как оконная рама. Кольцов пожал геологу руку и решительно ткнул пальцы в раздутый конец колонковой трубы:
— Когда снаряды для кернения привезут?
— Не знаю! — лицо геолога стало злым, он повернулся спиной к станку.
Бригадир укоризненно посмотрел на Кольцова и поспешил вслед за геологом. Кольцов сплюнул и широко зашагал за ними.
— Ну что, — сдувая с кернов желтые вялые иглы лиственницы, уже миролюбиво говорил геолог. — Трещиноватость отчетливая, состав песчано-гравийный. Поздравляю, до нижнего горизонта дошли!
— Постарались и задачу, как говорится, выполнили, — рассудительно сказал бригадир. — Опережение составило, тут у меня записано…
Бригадир вытащил тетрадь и зашелестел засаленными страницами:
— Чтобы повысить обязательства, нам нужны керноприемник, кабель тридцать метров, трубка медная — хотим кухонную плиту на дизтопливо перевести…
— С плитой поможем, — кивнул геолог, — и регулятор подачи дадим. Как вообще с питанием?
Засунув руки в карманы и склонив голову набок, Кольцов слушал, не перебивая. Повариха Надя, которая впервые разговаривала со столь высоким начальством, застенчиво ответила:
— Оно ничего. Разве мяса свежего…
И вдруг плаксивым голосом завела:
— Тут не спишь, как бы уголь не прогорел, а они… грибов сушить повесила, две нитки, так уташшили, то ли бурундук, то ли кто. Прямо не знаю… — она размазывала слезы грязным кулаком с крепко зажатой картофелиной.
Бригадир недобро посмотрел на повариху.
Она собрала картошку в мешок и скрылась в кухне, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Построят здесь поселок, воду будут качать с нашего горизонта. А про нас и не вспомнят, как давалось-то… — вздохнул бригадир.
Отход машины назначили через два часа, после проверки полевой документации и погрузки. Дуня мог кое-что успеть, если повезет, конечно. Он бочком прошел к платформе станка, возвышающейся на полозьях сварных труб. В одну с дальнего конца запихивали старые тряпки, ветошь, обрывки веревок, которые могли еще сгодиться. Отбросив хлам в сторону, Дуня глубоко просунул руку и вытащил за приклад ружье. Кольцов имел охотничий билет. «Пускай, хлеба не просит», — объяснял он, упорно отказываясь держать ружье в тепляке. Дуня часто чистил и смазывал двустволку, поэтому Кольцов разрешал ему ее брать.
— На озеро сбегаю напоследок, — крикнул Дуня Ромке и быстро зашагал прочь.
…Озеро не имело дна; когда ни приходил сюда Дуня, он видел отражающееся в воде белое бесконечное небо. Опрокинувшиеся вершины вниз сопки, сомкнувшиеся кольцом, служили озеру оправой. Плотные черные кусты скрывали берег. Ни звука, ни шороха. На Колыме нет певчих птиц, и очень мало других. Иногда Попадается одинокая ворона через несколько километров пути, да горсть галечек-пуховичков вспорхнет с редкой рябины. Лишь весной да осенью во время перелета оживают колымские водоемы. Окрест раздается гогот севших на ночевку гусей, слышно хлопанье опустившихся покормиться в дальней дороге уток, чириканье отдыхающих в топи бекасов.
В этом году основной перелет уже закончился, и предстояло долго ждать, пока на озеро сядет отставшая от стаи птица. Но Дуня пришел, зная, что чомга здесь. Сейчас она успокоится после его шагов и треска ветвей. Нужно только подождать. Он не спеша загнал два патрона в стволы, а оставшиеся два переложил в нагрудный карман.
Так и вышло — она успокоилась и выплыла.
Чомга жила в озере все лето. Пока ее не трогали, охотилась и ныряла возле берега. Когда начали стрелять, стала держаться подальше от берегов. Озеро было нешироким, и до середины хороший заряд дроби доставал с любой стороны. Но чомга отличалась необыкновенной ловкостью, увертливостью, и попасть в нее было невозможно. Дуня хотел, чтобы она подплыла поближе. Он собирался бить наверняка, чтобы не тратить много патронов.
Медленно чомга двигалась по стеклянной глади, изредка опуская голову в воду и затем встряхиваясь — так она купалась. Подул небольшой ветерок, и ее стало сносить в сторону. Дуня осторожно повел стволом — нет, стрелять еще далеко. Он лишь на мгновение прикоснулся локтем к сухой ветке, а чомга уже настороженно замерла. Острый слух и спасал ее — она слышала щелчок курка и успевала нырнуть за миг до выстрела.
Вытащив со дна длинную водоросль, чомга долго трепала ее, крутясь на месте. Потом счастье будто улыбнулось Дуне — утка двинулась в его сторону. В последний момент, когда он уже затаил дыхание, чомга повернула назад.
Ветерок крепчал, озеро покрылось рябью, и утку уже болтало в волнах, словно поплавок. Это и помогло делу. Стремясь укрыться под берегом, чомга вплыла в прицел. Дуня сделал опережение на ее нырок — опустил мушку ниже туловища — и нажал спуск. Ружье грохнуло, Дуня быстрее заглянул под облако дыма. По пустой поверхности воды носило темную плеть водоросли, утка исчезла. Дуня понял, что это означает. Он схватил ружье и, пригнувшись, побежал через цепляющиеся кусты вдоль озера.
Если бы Дуня имел вдосталь времени, он бы не поступил так, как сейчас, он продолжал бы лежать и ждать, пока чомга не успокоится и не выплывет вновь. Он решил рискнуть, потому что ничего не терял — так и так промахнулся, а ждать нельзя. После выстрела чомга всегда выныривала у противоположного берега, она так привыкла. На этом Дуня и построил расчет. Не вытирая пота со лба, он вставил новый патрон и упер мушку в отражение кустов. Ну — везучий он или нет?
Он не увидел скользящий под водой силуэт, а почувствовал его. Как только на воде стал вспухать пузырь, поднимаемый всплываемой птицей, он спустил сразу два курка. Чомга забилась, плеща крыльями по воде и кружась на месте, будто увязнув в собственной ломающейся тени. Дуня вставил последний патрон, уже не торопясь прицелился и выстрелил. Там, где только что колотилась живая чомга, взвился фонтанчик мелких брызг…
Потом Дуня веточкой подогнал тушку, наступил в ил и вытащил ее за распущенное лакированное крыло. Попробовал пальцами пригладить торчащие на голове перья, но те упорно поднимались…
Бодро шагая к базе, Дуня думал, что все-таки жизнь интересная штука. Ничего вроде особенного не произошло — ну утка, ели их сотню раз. А настроение совсем иное. Какое-то возвышенное. Все же многое в жизни человека определяют его глубинные чувства. Что такое охота? — пережиток древности. Сейчас утку в магазине купить можно. А сколько радости, когда сам! Кольцов после охоты всегда добрый. Тот уток десятками кладет, а Дуня убил всего раз…
В машину заканчивали грузить детали, предназначенные для ремонта. Геолог негромко объяснял Кольцову:
— …а сколько жаловался, бумажек исписал. Но, сам понимаешь, золото важнее. И труднее там — скальные породы!
— Из верхних горизонтов воду-то нельзя качать? — допытывался Кольцов.
— Железа в ней много, — ответил Геолог. — Ладно, пойду документы заберу.
