— Тети бывают любого возраста, а я на самом деле уже старушка. Мне двадцать четыре года.
Кейт согласился с тем, что это достаточно почтенный возраст, и в его глазах появилось более дружелюбное выражение.
— Я знаю, где любит гулять Гленн, — пояснил он, когда мы вышли на берег озера. — Видишь вон ту скалу у кромки воды там, впереди? Он иногда ходит туда, когда хочет остаться один. Это почти на самой вершине холма. Если хочешь, я покажу тебе, как туда добраться, а потом пройду через лес к «Высоким башням».
Тропинка снова сузилась, и мне пришлось пропустить его вперед. Но теперь Кейт шел медленнее и даже раз или два останавливался, чтобы придержать ветку, которая могла ударить меня по лицу. Я подумала о том, что в лесу он становится даже более мягким и воспитанным мальчиком, чем в гостинице.
Он остановился и поднял ружье к плечу так внезапно, что я чуть не налетела на него.
В низкорослой поросли у кромки озера торчали два кроличьих уха. Мальчик повел ружьем, прицеливаясь.
— Нет! — закричала я. — Нет!
Кролик бросился наутек и мгновенно скрылся за кедром, а Кейт опустил ружье и недовольно обернулся.
— Чего ты орешь?!
— Это же кролик! — возмущенно ответила я. — Зачем ты хотел убить его?
Он презрительно фыркнул.
— Э-э, да ты, похоже, из тех, кого Гленда называет: «сердце, полное сострадания»! Она не такая пугливая и слабоумная.
— Зачем убивать животное, которое не приносит никакого вреда? — не сдавалась я. — Лесные звери имеют больше прав находиться здесь, чем мы. Я еще могу понять человека, который вынужден защищаться от хищника, но кролик… Так почему же ты хотел его убить?
Кейт задумался.
— Бабушка делает из кролика прекрасное жаркое. Она тоже говорит, что ненавидит охоту, но тем не менее с удовольствием ест его мясо. Кстати, фермеры считают, что эти зверьки приносят много вреда. Они пожирают все посевы. Я всегда убиваю кроликов. И лисиц тоже. Здесь полно лисиц. Фермеры только рады, что их становится меньше. Я шлепнул одну на прошлой неделе в этом лесу.
В эту минуту я была далека от симпатии к фермерам.
— Но все живое имеет право на существование! Особенно такое прекрасное дикое создание, как лиса. Ну почему оно должно умирать, ответь мне, почему?
Кейт в полном недоумении смотрел на меня, явно сбитый с толку моей горячностью. Похоже, он считал меня глупой городской девицей, далекой от сельской жизни. А у меня перед глазами стояла картина Гленды, на которой этот мальчик — ее сын! — целился в маленького беззащитного зверька.
— Мне не нужны отговорки, — сказала я. — Говори правду.
Он опустил ружье дулом вниз и еще раз обдумал мои слова.
— Таким образом я тренирую меткость… — произнес мальчик, и сначала в его голосе звучали неуверенные нотки, но потом, словно почувствовав, что нашел подходящее объяснение своей любви к охоте, он заговорил с воодушевлением: — Я хороший стрелок, и получаю удовольствие, убеждаясь в этом. Особенно, когда цель движется и мне нужно приложить усилия, чтобы в нее попасть.
— Видимо, в этот момент ты не задумываешься о том, что эта цель — живое существо, которое через минуту станет мертвым. В конце концов ты убедишься в своей меткости, но к тому времени в этом лесу не останется ничего живого. Почему бы тебе не стрелять по мишени?
Кейт снова серьезно задумался, а потом крепко сжал челюсти, пристально разглядывая меня.
— Может быть, это единственный известный мне способ ощутить свою власть, — наконец сказал он. — Любой может послать меня подальше, но только не животные в лесу. Я могу решать, жить им или умереть. Гленда это понимает. Она знает, как приятно чувствовать себя Богом, хотя добивается этого другими способами.
— Никто не имеет права считать себя высшим судьей, — возмутилась я, но тут же вспомнила, что это сын Гленды, и прекратила мятеж. — Ладно, покажи мне, где искать Гленна, и я пойду дальше одна. Тогда никто не будет мешать твоей охоте.
Он усмехнулся, насмешливо блеснув глазами.
— Договорились. Может, Гленн сам спустится вниз или поможет тебе подняться. Если он там, то уже услышал наши шаги, хотя еще и не видит нас за этими елями.
Массивная груда серых камней возвышалась впереди, у кромки воды, но скалы, о которой говорил Кейт, еще не было видно.
— Тебе нужно обойти эти камни, — сказал мальчик. — Там не скользко и даже есть тропинка, ведущая наверх, в лес. На полпути к вершине ты увидишь скалу, как бы расколотую надвое, и найдешь своего рода седловину между двумя каменными башнями. На камнях сделаны зарубки, так что ты сможешь подняться наверх, если захочешь. Скорее всего, Гленн там.
Я с сомнением отнеслась к этому предположению и на всякий случай решила позвать мужа, поднеся ладони ко рту, сложив их рупором и прокричав его имя. Эхо с грохотом прокатилось над озером и вернулось ко мне, но никакого человеческого голоса я не услышала.
— Его нет там, — повернулась я к Кейту.
— Он может там быть, — возразил мальчик. — Просто не хочет откликаться. Тебе лучше подняться наверх и посмотреть.
Он явно стремился как можно скорее избавиться от меня и отправиться на свидание с матерью, и это желание можно было понять. Поэтому я еще раз поблагодарила его и пошла вперед к тому месту, где тропинка кончалась и мокрые камни поднимались из озера, образуя подобие башни.
— Есть еще кое-что, — сказал Кейт мне вдогонку.
Я обернулась и увидела холодный блеск голубых глаз. Сейчас в них не было ничего детского. Несет ли Гленда ответственность за вред, который причинила сыну? Или во всем виноват его отец? В конце концов ведь именно он оставил Кейта расти здесь.
— Еще кое-что, — повторил мальчик. — Когда ты приблизишься к скале, постарайся обойти ее как можно быстрее. Не задерживайся там.
— Но почему? — удивилась я.
— Потому что там наверху очень много больших камней. И любой, кто захочет, может столкнуть их прямо на тебя, чтобы сбросить тебя в воду или даже убить. Там нет деревьев, за которыми можно спрятаться. Так что будь осторожна.
— Но мой муж не станет сбрасывать камни мне на голову.
Мальчик подошел ближе.
— Даже если там никого нет, обходи скалу быстро. Я видел, что камни время от времени сами падают вниз. Так что будь внимательной и поторопись.
— Как кролик? — спросила я. — Именно это ты делаешь, не так ли? Прицеливаешься в меня, как в кролика, чтобы испугать.
На этот раз его усмешка была откровенно дерзкой.
— Может быть. Но если хочешь знать, эта часть озера — действительно нехорошее место. Моя бабушка Элизабет погибла недалеко от этих камней. Я никогда не видел ее, потому что когда она умерла, моей маме было всего пять лет. Но мне рассказывали, что это случилось именно здесь.
Он заговорил о том, что меня интересовало, и я сразу же насторожилась.
— А ты знаешь, как это произошло? Из-за падающих камней?
Кейт покачал головой.
— Нет. Это случилось зимой, когда озеро замерзло. Но на льду есть места, где лед слишком тонкий, потому что там бьют ключи. Когда Гленда и ее мать пошли кататься на коньках, Элизабет провалилась под лед и утонула. Так мне рассказывала тетя Номи. Гленда никогда не вспоминает об этом, но я знаю, что в случившемся обвиняли ее.
Эта история сама по себе приводила в ужас, а мальчик к тому же говорил о смерти своей бабушки так, словно получал удовольствие от самой трагедии, — и это шокировало еще больше.
— Не понимаю, как можно было обвинять ребенка? — задумчиво пробормотала я.
— Нужно же было найти виноватого, разве не так?
Я поняла, что с меня хватит, и больше не хотела ничего слышать. Повернувшись к этому рано повзрослевшему ребенку спиной, я поспешно пошла к широкому основанию каменных башен, выступающих из воды.
Моя обувь была на резиновой подошве, и благодаря этому ноги не скользили по камням. Я оперлась одной рукой об их шершавую поверхность и стала медленно и осторожно, без всякой спешки, подниматься вокруг основания скалы, время от времени с опаской поглядывая наверх. Но на этот раз никакие камни не падали мне на голову.
Оказавшись в безопасности на сухой тропинке, я обернулась. Кейт стоял там, где я его оставила, и наблюдал за мной. Я помахала ему рукой, и он махнул в ответ, ухмыляясь. Что ж, по крайней мере он убедился, что я не беспомощный пугливый кролик, подумала я и увидела, как он пробирается через лесные заросли к дому.
Каменистая почва под моими ногами была покрыта сухой осенней травой. Две каменных скалы-близнеца, похожие на башни, возвышались надо мной, отбрасывая на тропинку неровные тени. Я вытянула шею, пытаясь рассмотреть их вершины, но ничего не смогла разглядеть: ни укромного местечка, ни человеческого лица. Повсюду вздымались только уродливые каменные глыбы с узкими уступами, а в одном месте, примерно на полпути вверх, из широкой расщелины торчала кривая елка, всеми своими корнями цепляющаяся за камни.
