Я сидела, обхватив руками колени, и сквозь полуопущенные ресницы рассматривала сэра Дэниля. Иногда ничего не могу с собой поделать, когда вижу красивых людей, от них просто невозможно оторвать глаз. Наверно, со стороны такое пристальное внимание выглядит неприличным, неуютным или двусмысленным, но рассматривая кого-нибудь, я никаких посторонних мыслей не имею. Красивые люди — как картины или скульптуры, не более того. Вот с сэра Дэниля стоило бы написать картину, никогда не видела таких черных волос: блестящие, словно тяжелый льющийся шелк, они кольцами ложились ему на плечи. Такие волосы, наверно, и рука не поднимается отрезать. Да и настолько синих глаз не бывает. В моем мире точно. Я наблюдала, как тонкие пальцы рыцаря умело обматывают рукоять кинжала, и впала в такое медитативное состояние, что вздрогнула, когда услышала:
— Что вы на меня так странно смотрите? — сэр Дэниль отложил кинжал и уставился на меня своими синющими глазами с нехорошим прищуром.
— Ничего, — тихо ответила я. Не было вообще никакого желания что-либо отвечать. Я снова уткнулась в колени и перевела взгляд на язычки костра.
Щеголь молча поднялся, обошел костер и сел рядом со мной. Я инстинктивно отодвинулась — не люблю, когда чужие люди находятся слишком близко.
— Что это Вы так встрепенулись? — рыцарь нехорошо усмехнулся, — Милана уже рассказала о моей репутации?
— Рассказала, — с показушным безразличием ответила я, но сама стала подозрительно коситься на соседа.
— По этому поводу Вы можете не беспокоиться: мне никогда бы и в голову не пришло за Вами ухлестывать.
— Это еще почему? — возмутилась я.
— Чтобы ухаживать за вами, надо быть либо влюбленным, либо сумасшедшим, — сэр Дэниль сверкнул отрепетированной улыбкой, — ни к тем, ни к другим я себя не отношу.
Сердце как-то неприятно кольнуло.
— Почему сумасшедшим?
— Потому что Вы…
— Интересные же вы ведете разговоры, — засмеялся сэр Алекс.
Я обернулась к нему: рыцарь приподнялся с земли, опираясь на локти. И как давно он уже не спит? Я только хмыкнула:
— Ваш рыцарский кодекс не запрещает подслушивать?
— Не знаю, как кодекс, а мое чувство самосохранения запрещает мне спать, когда люди оставленные на карауле, занимаются посторонними вещами.
— Сэр Дэниль, это камень в Ваш огород, — моментально перевела стрелки я, пусть разбираются между собой.
— Почему же, — не отступался Алекс, — Вас тоже можно обвинить во вредительстве, так как Вы отвлекали караульного. Может Вы вообще вражеский шпион?
— Это просто смешно! — вспылила я.
Рыцари обидно рассмеялись. Ну что, разве надо мной так интересно издеваться? Не рыцари, а одно название!
Алекс не обратил на мое возмущение ни малейшего внимания и принялся будить остальных. Уже пора?
Я вздрагивала каждый раз, когда лошади ржали или звенели упряжью. Казалось, что нас слышно на весь лес. Было очень неспокойно, сердце колотилось где-то в горле, будто это я сейчас кралась сквозь тьму с оружием наготове. Йозеф сидел тихо, только белки его глаз посверкивали в темноте — если мальчишка и волновался, то ничем не выдавал своего волнения. Наверно, ему не привыкать.
До этого мы долго шли по лесу, ведя лошадей на поводу. А когда прибыли к месту назначения, сэр Алекс безапелляционно заявил, что я и Йозеф остаемся стеречь лошадей и в вылазке не участвуем. На этот раз я даже и не подумала возмущаться, нечего мне лезть, куда не надо.
Из нашего укрытия постоялый двор было почти не видно, только несколько далеких огоньков. Не думаю, что мы что-то услышим или увидим. Значит, мучиться неизвестностью придется до самого конца.
— Ты дрожишь, — обвиняющим тоном сказал Йозеф. — Тебе холодно или страшно?
На самом деле и то, и другое.
— Я не дрожу, — упрямо сказала я.
— Ну да, конечно, мне мерещится, — мальчишка противно захихикал, — Ты за них переживаешь, за себя или за брата?
— Да ни за кого я не переживаю! — возмутилась я, но тут же закрыла себе рот ладонью: страшно или нет, а вот голоса повышать не стоило.
— Хочешь, я тебе травки успокоительной пожевать дам?
— Не буду я жевать никакую травку, — буркнула я.
Тоже мне нашелся наркоман малолетний.
Стало тихо. От напряжения я чувствовала шевеление каждого листика и стрекотание каждой букашки. Находиться ночью в лесу было странно и страшно. Раньше я никогда даже в походы не ходила, а уж тем более в такие вот полувоенные вылазки.
Цепочка на шее обожгла кожу холодом. Странно, до этого момента я и не вспоминала об этой безделушке, так удобно она висела она у меня на шее. Я полезла рукой за ворот рубашки и вытащила серебряную звездочку наружу. Металл был ледяной, будто украшение несколько часов пролежало в холодильнике. Я поддела цепочку кончиками пальцев и, наклонившись, осторожно стала стаскивать через голову, чтобы по возможности не коснуться лица.
Над головой что-то просвистело и с гулким стуком врезалось в дерево. Я вздрогнула, отпустила цепочку и подняла глаза вверх — в стволе дерева торчал арбалетный болт. Я даже вскрикнуть не успела, как свист повторился, заржали и стали биться лошади. Я припала к земле и инстинктивно поползла подальше от лошадиных копыт (перепуганные животные вполне могли и затоптать) в сторону того места, где только что сидел Йозеф. За спиной слышались далекие еще крики и топот. В темноте я наткнулась на чью-то ногу.
— Йозеф, — шепотом позвала я.
Ответа не последовало. Тогда я подобралась ближе и принялась тормошить парня. Он был словно безвольная кукла.
— Йозеф!
Вдруг он стал как-то неестественно заваливаться на бок. Я все еще ничего не понимала, или не хотела понимать. Но когда лунный свет упал на его грудь, все стало ясно. Арбалетный болт попал ему прямо в горло, крови было так много, что в темноте его одежда казалась черной. Меня замутило, и я поспешила отползти подальше. В теле появилась опасная слабость, и я испугалась, что могу упасть в обморок, хотя раньше со мной такого никогда не случалось. Но раньше я никогда не видела смерть, даже на похоронах не была ни разу, каким-то образом эта сторона человеческой жизни не затрагивала меня. Но лишиться чувств сейчас было подобно приговору.
Я продолжала двигаться вперед ползком среди кустов, но куда бежать так еще и не решила. Если напали на меня и Йозефа, значит бандиты, или кто они там, должны были знать, что остальные отправились к постоялому двору, чтобы под покровом ночи перерезать всю их братию и освободить Влада. Но тогда получается, что вся моя бравая компания попадет в ловушку. Если еще не попала. А может, действительно, не попала, и у меня есть время предупредить их? О чем я только думаю? Самой бы ноги унести.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
