Ася догадалась, что Данила Фролович имеет в виду городского сумасшедшего, которого дразнили дети и который кричал в своих стихах то, что за глаза говорили многие. Круглов разошелся:
– Я сам тружусь не покладая рук и своей семье спуску не даю. Мы с петухами встаем. А Васька Утехин спит до полудня, печь только к обеду затапливает! Разве он будет сыт? А вы говорите – беднота. Оттого и беднота. Ты трудись от зари до зари, тогда никак беднотой не будешь.
– Я, Данила Фролыч, на заседаниях благотворительной комиссии всегда вас в пример привожу, – сказал отец Сергий, пытаясь увести разговор от осуждения ближних. – Вы ведь не только церкви помогаете, но, кажется, и богадельню не обделяете.
– Правда ваша, – охотно согласился Круглов. – Стариков жалею. Все там будем. По части продуктов богадельне хорошо помогаю. И в городскую казну вношу не меньше, чем другие. С Карыгиным, почитай, наравне. Хотя он купец, а я так, считай, крестьянин.
– Господь не оставит вас в трудах ваших, – отозвался отец Сергий.
Кругловы шумно дули в блюдца, большим ножом кололи сахар и громко стучали ложками, размешивая его. Дети, которым за общим столом полагалось сидеть тихо, заметно скучали. Алешке, похоже, не терпелось выдать каверзу, и он откровенно уставился на Асю, даже стакан свой отставил в сторону. Поскольку стол был широк и достать девочку он не мог, она до поры чувствовала себя в относительной безопасности. Однако едва она поднесла чашку к губам, намереваясь отпить глоток, Алешка на своей стороне шумно хлебнул. Только снова Ася собралась запить пряник чаем, как Алешка с шумом изобразил за нее этот глоток и даже зачавкал! Кирька громко засмеялся. Маня и Соня в недоумении уставились на него. Взрослые повернулись в сторону детей. Ася готова была сквозь пол провалиться! Зато Алешке удалось сделать совершенно невинное лицо и чистыми глазами взглянуть на отца.
– Сынок-то большой уже, – заметил Данила Фролович, стараясь сделать приятное гостю. – В семинарию определять будете? По стопам батюшки?
Алешка опустил глаза в стол. Ну ягненок, да и только! Ася кипела внутри, ужасно желая отомстить противному мальчишке.
– Не хочет он у нас в семинарию, – с улыбкой отвечал отец Сергий.
– Как так? А куда же, извините за любопытство, они хотят?
– По военной части, – коротко ответил батюшка, взглянув в сторону сына. – Мнение родителей им нынче не указ.
Асе показалось, что отец Сергий сказал последнюю фразу не для Данилы Фроловича, а для Алешки, словно продолжая их неоконченный спор.
Хозяин дома покачал головой, подвинул жене свою кружку и отколол себе большой кусок сахару.
– Ну вот здесь, батюшка, я с вами не могу согласиться, – покачал он головой. – Дети должны во всем слушаться родителей. Отцу, я полагаю, виднее, что хорошо для сына, а что – нет.
Отец Сергий не возражал, отхлебывал чай и хитро поглядывал в сторону сына.
– Я своим сыновьям воли не даю. У меня – слушай знай! Да они и понятия такого не знают – отцу перечить. У меня кто из воли выйдет – пущай пеняет на себя!
На категоричное высказывание Данилы Фроловича Алешка упрямо дернул плечом.
– Что ж, пусть ратно послужит Отечеству, – сказал отец Сергий, и глаза его осветились любовью и нежностью. Это отчего-то раздосадовало Асю. Она подумала, что хулиган Алешка не заслуживает такого взгляда и такого поощрения.
Отец Сергий поблагодарил за чай и стал откланиваться. Маня и Ася поднялись. После благодарственной молитвы спустились во двор.
Алешка забрался на козлы, Ася и Маня залезли в телегу. Всю дорогу Ася думала о том, что увидела во время чаепития. Она вполуха слушала разговоры, успела отойти от Алешкиной проказы. Ее заботило другое – насколько порядок в доме Кругловых отличался от того, к чему она привыкла у Сычевых!
Она еще не отдавала себе отчета в том, насколько глубоко внедрилось в нее воспитание фрау Марты, но осознавала, что ни за что не хотела бы иметь в своем доме стол такой, как у Кругловых. Ибо было совершенно понятно, что стол – центр любого дома.
И какие бы яства ни были выставлены на нем, гораздо важнее, как они преподнесены. В ее представлении любое застолье – это крахмальная скатерть, одинаковые чашки, подходящие друг к другу остальные приборы. В доме Сычевых варенье непременно разливалось по специальным вазочкам, кроме того, каждому подавалась стеклянная розетка. Нужно упомянуть, что с того памятного случая на реке Ася стала обедать вместе с хозяевами, но дело не в этом. Она постоянно неукоснительно сама воспитывала себя соответственно своим детским фантазиям и добилась результатов.
Эстетическое чувство по-настоящему страдало, когда жизнь посылала ей испытания, подобные чаепитию у Кругловых.
Совершенно иначе обстояло с Вознесенскими.
Здесь было не все так просто, и Ася так до конца и не поняла, что именно притягивало и грело ее в этом доме. Было что-то такое, что не ограничивалось порядком и не исходило из особого достатка, хотя в известной мере здесь имелось и то и другое.
Впервые Ася попала в дом к Вознесенским в воскресенье, сразу после ранней обедни. Маня догнала их с отцом на крыльце церкви и обратилась к нему со своей всегдашней мягкой улыбкой:
– Тихон Макарович, отпустите, пожалуйста, Асю со мной ненадолго. Мама пригласила ее к нам на завтрак.
Ася не ожидала, что отец отпустит. Сама бы она не дерзнула обратиться к нему, но Манечке он не отказал. Манечка всегда вела себя как маленькая учительница, эта манера удивительным образом помогала ей управляться с разными людьми.
Так Ася оказалась в просторном доме напротив Троицкой церкви. Здесь на стенах кругом были иконы, а на полу поверх выскобленных досок лежали длинные тканевые дорожки и круглые половички из лоскутков.
– Идем ко мне, – пригласила Манечка и привела подружку в свою светелку. Здесь стояла узкая железная кровать, застеленная белым покрывалом, этажерка с книгами. Широкий подоконник был весь заставлен цветами в горшках. На длинной полочке в ряд сидели Манины куклы.
– Девочки, помогайте-ка мне накрывать на стол! – позвала матушка Александра.
Кухня у Вознесенских располагалась внизу, в большом полуподвальном помещении. Там стояли плита, большой разделочный стол, буфет с посудой, по стенам на крюках были развешаны дуршлаги, половники, сковородки. На столе, накрытые чистыми полотенцами, стояли противни с пирожками, а рядом, присыпанные мукой, ждали своей очереди слоеные треугольнички и звездочки песочного печенья.
– Берите, девочки, тарелки из буфета и несите наверх.
