не могла ни есть, ни пить, всё волновалась и часто показывала Джеку пальцем на всякие ориентиры, когда вспоминала кривое дерево, заболоченный луг, где постоянно квакали лягушки. Он кивал головой и ни капельки с меня не смеялся. Также за время пути я многое узнала о нём. И теперь мне казалось, что я знаю его всю жизнь. Самые бедные домики в деревне покрывали крыши из соломы. Те кто был побогаче – расписной черепицей. С печных труб вился лёгкий дымок. Возле харчевни были привязаны несколько лошадей. Дорога была размыта, грязна и вокруг стояли лужи. мы проехали парочку лавочек, разросшийся рынок, много новых построек, которые я не могла припомнить. Лица прохожих смотрели на нас удивленно, кто с интересом, но я не узнавала никого. Мой сердце затрепетало, мы подъехали к краю деревни, за которым лежали поля и лиственный лес. У меня на глазах выступили слёзы. Мой домик. Маленький деревянный домик почти не изменился. В палисаднике так же росли розы, разрослись кусты орешника под окном и плющ окутал западную стену живым зелёным ковром. Мне было одновременно страшно и радостно. Я не смогла сдержаться и всхлипнула, отвернулась, чтобы Джек не видел, что я плачу. Я не хотела казаться ему размазнёй и плаксой, но, судя по всему, именно такой ему и представлялась. А он, просто притворился, что не заметил моих слёз.
Мы спешились, и я подошла к крыльцу. И не нужно было стучать, дверь раскрылась сама и за порог вышла стройная женщина в простом платье. Её поседевшие волосы были заплетены в косу, бледное лицо покрывала сетка морщин и всё равно она была красивой. Её янтарные глаза встретились с моими. Она открыла рот в удивление, искра узнавания пронзила нас обоих. Не нужно было слов. Мы просто бросились друг-друг в объятия, я плакала и прятала своё лицо у неё на груди.
В доме всё было по-другому. Добротная новая мебель. Фарфоровая посуда. Ковры на стенах. Пуховые перины, красивые скатерти на подоконниках и столе. Трюмо с зеркалом и новая прялка из красного дерева. Она ничего не спрашивала, только поблагодарила Джека и пригласила его в дом. Сама же завозилась на кухоньке, поставила на огонь чайник.
–Тебя так долго не было милая моя Эмбер, но я никогда не теряла надежду.– разлила она травяной чай и нарезала пышный каравай, открыла варенье и наполнила маленькую пиалу цветочным мёдом. Всё было вкусно. Я не могла наглядеться на её лицо и прожевав кусочку каравая спросила:
– Мама, скажи, сколько лет меня не было. Я так мало помню и даже не знаю сколько мне лет сейчас.
–Тебе было пять лет, когда злодейка Мистрис похитила тебя. О, как глупа я была, что не заметила подвоха. Не нужно было впускать её в дом, хоть с виду она была немощной и усталой старухой. – Она отпила глоток чаю,– тебе сейчас восемнадцать Эмбер. Она взяла в руки салфетку из вазы и вытерла глаза.
Джек допил чай и с самым серьёзным видом сказал:
– Когда вы обратились ко мне за помощью, вы обещали мне мешок с золотом. Я не могу взять эти деньги, потому что всё ещё не закончилось. Он прямо глядел в лицо моей матери и продолжал говорить:
– На востоке в пещере на седьмом холме живёт отшельница. Она слегка не в себе, но обладает властью говорить со стихиями и животными. Так вот отшельница знает, как положить конец правлению мистрис и может разбудить весну в северных краях. – Моя мать, нервно сжала подол юбки, точно чувствуя, что он ей скажет.
–Эмбер многому научилась у Мистрис. Она знает секрет пряжи хрустальных ягнят. Только с помощью вашей дочери, мы можем покончить с тиранией в графстве и всех прилегающих к нему северных землях. Мадам,– повысил он голос. Люди напуганы. Похищения девочек происходят всё чаще. Лидия молчала.– Я знаю как это тяжело мадам. Но, другого способа нет. Эмбер единственная кто не была превращена, кто сумел сбежать и вернуться домой. Джек замолчал, тяжело дыша от волнения – и жаркий гнев пламенел в его тёмных глазах.
Лидия поджала губы и встала, затем посмотрела на меня. Я чувствовала, как холодеют руки. Мне было страшно. Я ждала, что же скажет моя мать. Она тяжело вздохнула:
–Молодой человек, я пятнадцать лет не видела свою дочь. Я уже почти уверилась, что она мертва. Что я не дождусь её больше. Уж лучше бы вы взяли свою награду и убрались восвояси. Но, я не бессердечна, моё сердце горит огнём боли за всех тех дочерей, что потеряли другие матери. Их всех отняла Мистрис. Поэтому я скажу только одно: это важное решение должна принять сама Эмбер. Я не в праве заставлять её. Я вздохнула. Противоречивые эмоции разрывали меня на части. Я боялась. Я не хотела покидать мать. Я не хотела переживать все ужасы и холод снова. Я потупила глаза, уставившись себе на колени. Приторно-сладкой мыслью было просто остаться, и жить нормальной жизнью, которую, я обрела – снова. Эта мысль вызывала негу и мучительную тоску. Другая мысль вызвала тревогу до дрожит в коленях. Я подняла взгляд и уставилась на Джека. В его глазах была боль, боль того, кто тоже потерял. Лица Милдред и Джессики предстали перед моим взором как наяву. Я вздохнула, понимая, что если выберу простой путь, то никогда себе этого не прощу.
– Я согласна,– тихо, но твердо сказала я.
– Ох,– сказала моя мать и закрыла лицо руками. Затем словно собралась с решимостью, подошла ко мне и обняла меня, крепко прижимая к груди.
–Когда?– только и спросила она у Джека.
–Утром, ответил он.
Он ушёл искать лошадей, корм и всё что ему нужно было в дорогу. Лидия открыла сундук и с улыбкой показывала мне вещи, которые сшила или купила для меня. Затем достала несколько мешочков с деньгами, протянув их мне для дороги. Я уселась на табуретку, подле её кресла качалки и приготовилась слушать и задавать свои вопросы. Она была белошвейкой, работа так и спорилась в её руках. Своими руками и усердием, она заработала мне деньги на приданное, на новый дом, на моё обучение. Она так ждала меня. Что стало с кисточкой, нашей старой собакой?– спрашивала я. С каждой минутой проведённой в доме всё больше вспоминая. Она отвечала, что кисточка сбежала зимой искать меня, и так и не вернулась. Она так много хотела рассказать мне. Я так много хотела спросить. Казалось, время для
