Красный свет на Норра Банторгет. Он заставил себя успокоить дыхание. В зеркало увидел, как бомж переходит улицу с коляской из супермаркета, грозя свободной рукой водителям машин. В коляске, судя по всему, все его имущество. Наркоман у 7-eleven медленно сполз вниз, как растаявший снеговик.
Как он ни старался избавиться от наваждения, перед глазами все время было тело Ангелы. Это даже не убийство. Женщину забили, как корову на бойне, и бросили.
Он попытался хоть как-то объяснить происшедшее, но ничего не вышло.
Каждая мелкая деталь, даже изодранная зубами шея – все указывало на него.
Он переехал по мосту на Кунгсхольмен и двинулся по Флемингсгатан по направлению к Фридхемсплану.
Ну хорошо… а если он расскажет всю правду, расскажет, где был сегодня и что делал, почему они ему не поверят? Вполне можно поверить.
Но он прекрасно знал, что никакой надежды на это нет. Его упекут, и скорее всего, в закрытую психушку.
Он выехал на Дроттнингхольмсвеген. Мозг постепенно заработал, картины и символы начали выстраиваться по законам привычной ему шпионской грамматики. Теперь он знал, что делать. Вернее, знал, с чего начать.
Он припарковал машину в двухстах метрах от дома и пошел пешком. В подъезде темно. И все тихо – ни сирен, ни полицейских машин.
На всякий случай обогнул дом. В окне первого этажа стоит сосед и рассматривает рекламный листок.
Катц не стал возвращаться к подъезду – прошел через подвал и взбежал на второй этаж.
Ноги по-прежнему дрожали, его опять начало тошнить.
За несколько минут он собрал все необходимое: сумка с кое-какой одеждой, карманный фонарик, старый мобильник с зарядным устройством.
Запер за собой дверь и спустился в свой так называемый офис. Не зажигая света, вытащил из ящика молоток, пассатижи и отвертку. Выглянул в окно: на улице по-прежнему спокойно – никаких машин, редкие прохожие. Только сейчас наступила обычная реакция: он мгновенно вспотел и с отвращением почувствовал, как пот из-под мышек стекает по телу.
Открыл сейф, взял один из двух жестких дисков, ноутбук, паспорт и затолкал в сумку. Пять тысяч крон в конверте – в карман куртки. Огляделся в темноте – как будто бы все.
Вышел на улицу и быстро пошел к ближайшей парковке.
Сразу попался на глаза старый серебристо-серый «форд-сьерра». Дрожащими руками всунул отвертку между резиновой прокладкой и боковым стеклом и слегка нажал. Стекло опустилось на три-четыре сантиметра. Все, как раньше. Он вспомнил Йорму Хедлунда. Просунул в щель руки, изо всех сил надавил, опустил стекло, преодолевая сопротивление стеклоподъемника, и поднял шпенек замка.
По тротуару шел мужчина с собакой на поводке. Катц дождался, пока он скроется из виду, и быстро нырнул на водительское место. Сунул отвертку в замок и пристукнул молотком.
Эта модель замка – смех один. Только «сааб-900» еще легче угнать. Палочкой от мороженого можно завести.
Именно так говорил Йорма двадцать пять лет назад, когда угнать машину было для них обычным делом.
Он взялся за баранку и изо всех сил потянул на себя, пока не услышал характерный щелчок – замок руля выскочил из зацепления.
И повернул пассатижами отвертку. Мотор послушно взвыл. Он выжал сцепление и включил скорость.
В этот момент появилась первая патрульная машина. Он видел, как водитель притормозил и вгляделся в номера на «сьерре», прежде чем свернуть на его улицу. Данни ехал не торопясь, ни на километр не превышая скорость. Встретил еще два полицейских патруля – они направлялись туда же. К его дому. Мотор «сьерры» урчал, как сытый кот.
* * *
Вилла Юлина в Бромме. Буквально в паре километров от квартиры Катца, но это был совершенно иной мир. Дела у Capitol Security Group в последние годы шли хорошо. Настолько хорошо, что Юлин оставил ведомственную квартиру Министерства обороны и купил шикарную виллу на триста квадратных метров с видом на Меларен. Участок огражден трехметровой стеной, мало того – Юлин установил ворота с какой-то сверхсовременной системой безопасности.
Катц оставил машину на той стороне улицы, которая была потемней, подошел к калитке и позвонил. Послышался собачий лай. Прошло не меньше минуты, пока Юлин ответил.
– Это Катц. Мне нужна помощь.
Свою историю он рассказывал не меньше часа, и никак не мог унять дрожь в руках, особенно когда описывал картину, увиденную на Шеппаргатан. Рассказал одним духом и замолчал, глядя в окно.
– И что ты собираешься делать? – спокойно спросил Юлин.
– Не знаю.
– Думаю, самое лучшее позвонить в полицию и сказать, что ты тут, у меня. Они приедут, отвезут тебя в отдел и допросят. Расскажешь всю правду. Если хочешь, я поеду с тобой. Могу позвонить адвокату фирмы, он возьмется за твое дело.
– Да, наверное… только попозже. До этого мне надо кое-что разузнать.
– Разузнать? – Юлин покачал головой и горестно пожал плечами.
– Есть свидетель. Паренек. Он видел, кто парковал «лексус» Клингберга. Я хочу его найти.
– Это безумие, – вздохнул Юлин. – Звони в полицию.
– А если все обстоит именно так, как я предполагаю?
– Заговор? Ты все себе навоображал. Это шок. Бывает… Как на Балканах – видишь убитых, целые деревни вырезаны, и что-то с тобой происходит. Что только не лезет в голову…
– Там мой нож.
– Положим, все кухонные ножи выглядят одинаково.
– Поверь мне, инсценировано безукоризненно. Волосы, ДНК, моя одежда. Орудие убийства.
– Послушай… послушай меня внимательно. Они точно установят время убийства, и ты сможешь доказать, что тебя в это время в квартире не было.
– Не было? А откуда ты знаешь, что меня там не было? Мои отпечатки повсюду – на компьютере, на решетке безопасности – у них там она, как в банке… на перилах – везде. В их машине тоже.
Юлин опять вздохнул и встал. Катц внезапно обратил внимание, как тихо в доме.
– Мне надо уходить? Я разбудил детей?
– Детей нет. Пару часов назад уехали с женой в Сконе… почти сразу после нашего разговора. Вернутся через неделю. У нас там старая дачка – знаешь, такой бревенчатый сруб, как у викингов. Приехал бы как-нибудь.
– А что с собакой?
– С овчаркой? Ты разве не слышал, когда пришел? Она в гараже. Совершенно невозможный зверь. Мы отошлем ее обратно в Москву.
Юлин открыл застекленный шкаф, достал два пузатых бокала, налил коньяк и один протянул Катцу. Данни отрицательно помотал головой.
– Не понимаю… Кто бы за этим ни стоял, зачем весь этот спектакль? Куда проще было бы устроить автокатастрофу.
– Мой совет, Катц, – звони в полицию.
– А ты, кстати, узнал, о чем я тебя просил? Помнишь? Насчет похищения его брата?
– Нет, к сожалению… не успел. Ты видишь какую-то связь?
– Клингберг напал на след. Начал увязывать одно с другим… похищение мальчика и странную смерть родителей девять лет спустя. Официально признано самоубийством, но у него были какие-то причины сомневаться. Он либо встречался, либо по телефону… но он был в контакте с человеком, которому известно и то и другое – и обстоятельства похищения, и обстоятельства гибели родителей. Но что-то не склеилось… или его заманили в ловушку.
– Боже мой, Катц… это же домыслы… и довольно дикие домыслы.
– Я ясно чувствую, что это так. Даже уверен.
Он встал и подошел к окну. В заливе темнела вода с редкими дорожками от фонарей, на той стороне в окнах кое-где горел уютный мерцающий свет. Он было успокоился немного, но огромная стеариново-бледная луна наполняла ночь такой тонкой и безысходной печалью, что у него защемило в груди.
– Можешь сделать одолжение? Распечатай фотографию Клингберга из Сети.
Юлин молча кивнул и вышел в соседнюю комнату. Через две минуты послышалось характерное жужжание принтера, и Юлин вернулся со снимком – тем самым, что Катц уже видел на сайте, с ежегодного собрания акционеров.
– Значит, твой старый боевой товарищ… невероятно.
Катц рассеянно кивнул – он попытался ухватить за хвост мелькнувшую мысль, попытался сформулировать, и тут же потерял след. Правильно сказал кто-то из великих: мысль умирает, как только начинает примерять одежды слова.
– Я исчезаю на некоторое время. Пожалуйста, никому не рассказывай, что я у тебя был.
– А если мне понадобится тебя найти?
– Не найдешь, если я сам не захочу.
Часть вторая
Дети совершенно сошли с катушек – после школы в понедельник они всегда немного не в себе, а тут еще провели выходные с Улой и Эрикой. Те занимались своим недавно появившимся на свет младенцем, и до старших детей Улы им дела не было. Арвид и Лиза выпадали из семейного созвездия, и они это чувствовали. Она пыталась объяснить их переживания Уле, но безрезультатно. Не лезь в мою жизнь, сказал он. Вот и все.
Эва никак не могла сообразить, почему все так сложилось. Не она одна в разводе. Скорее всего, это связано с ее рабочим графиком в самом начале. Она тогда была дежурным прокурором и возвращалась домой после дежурств только утром в понедельник. С тех пор так и повелось, хотя уже несколько лет, как она получила нормальную должность в отделе по борьбе с экономическими преступлениями. Попыталась изменить что-то, договориться, чтобы забирать детей в пятницу, как обычно делают разведенные родители, но Ула не захотел. Его все устраивает.
