имела привычку оставлять коляску с новорожденным под окном. Окно было приоткрыто – жара стояла даже вечером. Свежий воздух с ароматом приближающейся осени легко проникал в комнату. Когда мама услышала надрывный рев самолетных моторов и треск пулеметных очередей нашего истребителя, преследовавшего фашиста, она схватила меня и побежала в огород, к нашей «щели». Ту самую, что вырыли мы с отцом. Сунув меня в окопчик, сама кинулась к коляске.
Все произошло мгновенно. Раздался грохот взрыва. К счастью, немецкая бомба угодила в небольшой овражек. Кроны деревьев и рельеф смягчили удар воздушной волны. Мама успела упасть на пол, толкнув коляску к окну. Осколки стекол из приоткрытой рамы пролетели над ней и поверх коляски с ребенком. Домик хорошенько тряхнуло, у меня в окопчике со стен посыпалась сухая глина, но мы все, слава Богу, остались целы и невредимы!
Гул самолетных моторов уже начал стихать, когда в отдалении раздался еще один тяжелый взрыв. Потом наступила тишина. Убедившись, что со мной тоже все в порядке, мама немного успокоилась. Мы собрали с пола комнаты осколки стекол, прикрыли и завесили окно. Четырехмесячный братик спал, как ни в чем не бывало.
И все же дача получила повреждения, особенно наша комната. Последствия бомбежки сделали наше пребывание там невозможным. Отца отпустили с комбината на полдня, чтобы вывезти нас в Москву. К этому времени ему удалось найти мастера, чтобы остеклить рамы нашего дома, поврежденные взрывом бомбы. Это оказалось очень кстати, поскольку погода стала портиться. Приближалась осень.
По радио передали о подвиге советского летчика Виктора Талалихина – одного из первых в то время пилотов, совершивших воздушный таран. Диктор рассказывал, что, преследуя немецкий бомбардировщик, наш «ястребок» израсходовал весь боезапас, а фашист удирал. Виктор, будучи раненым в руку, догнал «Юнкерс» и решил обрубить ему пропеллером хвост. Чувствуя, что раненная рука не дает выполнить этот маневр, Талалихин просто врезался своим самолетом в машину противника.
Самолет врага камнем рухнул вниз и со взрывом врезался в землю. Наш пилот катапультировался и благополучно раскрыл парашют. Подробности воздушного боя не сообщались, но мы почему-то подумали: «А не в районе ли нашей дачи это случилось?» Теперь достоверно известно, что это произошло в районе Домодедово, а, значит, Виктор Талалихин совершил свой таран, за который получил звание Героя Советского Союза, действительно недалеко от нас. Еще одно любопытное совпадение: Герой-летчик до обучения в летной школе работал на мясокомбинате им. Микояна, там же, где и мой отец!
Советские войска отступали. Откуда тогда мне, пацану, было знать, что немецкие передовые части уже вплотную подходили к Москве. Начиналась эвакуация. Из города вывозили промышленные предприятия, музеи, уезжали театры с актерами и декорациями, крупные НИИ и учреждения. Эшелоны уходили на восток, увозя людей и оборудование. Москва готовилась к обороне. Война была на пороге.
Отец почти не приходил домой, настолько серьезной была обстановка на комбинате.
В конце сентября ему все же удалось на несколько часов вырваться к нам. После того, как родители и бабушка закончили разговор, я увидел заплаканные глаза мамы. «Сынок», – сказала она, «мы решили, что нам нужно уехать.» Обстановка не позволяла долго раздумывать. Папа и бабушка оставались в Москве. Он – на работе, бабушка – сторожить квартиру. А нам предстояло отправиться в эвакуацию.
Мама написала письмо своему дальнему родственнику в город Чкалов, так тогда назывался Оренбург. Дядя Боря, так его называла мама, полный тезка известного в те годы актера Бориса Щукина, тоже был драматическим артистом. Вместе с женой он служил в труппе областного драмтеатра в Чкалове. Маме ответили: «Приезжайте, поможем». Отъезд папа наметил на конец сентября. Обстановка на фронтах складывалась не в нашу пользу. Немцы рвались к Москве.
Все коренные москвичи знают дату 16 октября 1941 года. Никогда так близко фашисты не приближались к городской черте. С колоколен сел ближнего Подмосковья они пытались в бинокли разглядывать Кремль, смакую свой парад на Красной площади. В эти два дня – 16 и 17 – в Москве действительно началась паника. Я не хочу здесь описывать то, чему не мог быть свидетелем, И потому, что в эти дни был в Чкалове, и по причине малого возраста. Долгие годы многие материалы о московских событиях тех нескольких жутких дней были засекречены. Сейчас кое-что можно найти в свободном доступе. Работая над своими воспоминаниями, я наткнулся на любопытную информацию. Она имеет самое непосредственное отношение к папе – главному инженеру московского мясокомбината имени А. И.Микояна.
В № 9 (180) журнала «Спецназ России», вышедшем в сентябре 2011 года, автор Андрей Кудряшов опубликовал статью «Паника в Москве». Подробно и объективно он описывает примеры многих, скажем прямо неприятных, если не позорных, случаев поведения людей и отдельных руководителей предприятий и учреждений 16 и 17 октября в Москве. Я не буду пересказывать содержание статьи, кроме одного абзаца.
«16 октября в 7 часов утра», – пишет А.Кудряшов, – «рабочие колбасного завода Московского мясокомбината имени А. И.Микояна, уходя из цехов в отпуск, растащили до 5 тонн изделий. Беспорядки были прекращены С ПОМОЩЬЮ ПАРТАКТИВА (выделено мною, В. Ф.), сторожевой охраны комбината и бойцов истребительного батальона. Директор холодильника Левин арестован, руководитель комбината с работы снят».
Никогда папа не рассказывал мне об этом случае. Судя по тому, что он продолжал исполнять свои обязанности, а впоследствии за отличную работу был награжден орденом Трудового Красного Знамени, я не сомневаюсь, что он непосредственно входил в состав того самого партактива. Вот так, много лет спустя после его ухода из жизни, я получил возможность еще раз гордиться своим отцом.
А тогда, в октябре 41-го, партийному и советскому руководству Москвы и СССР, опираясь на коммунистов и просто честных советских людей, удалось очень быстро и решительно взять под контроль ситуацию в городе. И хотя немцы продолжали свои попытки прорваться к Москве, они были остановлены. Выступление по радио маршала Жукова окончательно успокоило москвичей. Ход дальнейших событий хорошо известен.
Немецкие войска были отброшены от столицы.
В память о защитниках Москвы в разных местах города сохранены сооруженные в эти трагические дни ДОТы и другие оборонительные сооружения. Одно из них стоит у нас, на Новоясеневском проспекте, другое на улице Обручева, недалеко от станции метро «Калужская». На Ленинградском шоссе в Химках сооружен монумент в виде противотанковых «ежей» – сваренных из стальных швеллеров конструкций. Много памятных объектов обороне Москвы сохранены и в других районах. В День Победы к ним возлагают венки, чествуя погибших защитников столицы и ветеранов войны. Память о войне священна. А Москва заслуженно носит имя города-героя.
