Боже, какой же он снисходительный придурок. Мы киваем. Некоторые из нас бормочут "да".
– Я хочу услышать, как выэто говорите. Вы поняли меня? - он повторяет свой вопрос.
– Да, сэр, - говорим мы все в унисон.
– Хорошо.
Я наклоняюсь влево и расстегиваю молнию на рюкзаке, чтобы вытащить учебник математики, когда на парту падает сложенный лист бумаги. Едва подняв взгляд, я вижу, как Сильви одаривает меня мимолетной улыбкой, прежде чем продолжить писать в своем открытом блокноте.
Схватив учебник и тетрадь, я кладу их на стол, записка надежно спрятана под обложкой. Я беру карандаш и открываю книгу на своем последнем задании по математике, прежде чем открыть тетрадь на чистом листе бумаги.
Очень, очень осторожно я разворачиваю записку, которую передала мне Сильви.
Как у тебя дела в нашей прекрасной школе?
Гнев закипает у меня в животе. Она должна знать, как ужасно это было для меня, особенно в последнее время. Это так очевидно. И зачинщик всего этого бардака - ее засранец брат. Я без колебаний делюсь с ней своими чувствами. Она мне не друг. Она враг.
Ужасно. Твой брат - мудак. Не утруждай себя тем, чтобы быть милой со мной. Я уверена, что ты тоже меня ненавидишь.
Я складываю листок обратно, все это время наблюдая за Мэтьюзом. Но он смотрит в свой телефон, его указательный палец прокручивает, прокручивает, прокручивает, и я предполагаю, что он в социальных сетях.
Мудак.
Как можно незаметнее я бросаю записку задом наперед. Она развевается на ветру, делает зигзаги в воздухе, прежде чем приземлиться на пол. Сильви вытягивает ногу вперед, наступая на нее, когда тащит записку к своему столу.
Я не хочу писать то дурацкое эссе, на которое ссылался Мэтьюз. Если нас поймают, я буду в бешенстве. Тем более, что общение с Сильви - пустая трата моего времени.
Выясняется, что единственный человек, который казался интересным, который также, казалось, интересовался мной, связан с самым большим мудаком в этом кампусе.
Проходят минуты — мы слышим, как тикают часы, которые висят на стене, в классе так тихо, — и меня начинает клонить в сон. Работа над математикой не улучшает ситуацию. Я снова и снова постукиваю карандашом по блокноту, набирая скорость, пока Мэтьюз не поднимает голову и не смотрит на меня свирепо.
– Прекрати, - мягко говорит он.
Я опускаю голову, мой взгляд зацепляется за сложенный листок бумаги, который каким-то образом оказывается у меня под ботинком. Выставляя это напоказ, я захлопываю книгу и наклоняюсь, чтобы засунуть ее в рюкзак. Я вытаскиваю "Ромео и Джульетту", прячу записку в середине книги, прежде чем положить ее на стол. Мэтьюз все это время наблюдает за мной с раздражением на лице, а я открываю книгу и притворяюсь, что читаю.
Его взгляд остается на мне гораздо дольше, чем необходимо, пока, наконец, я не поднимаю глаза и не обнаруживаю, что он снова сосредоточился на своем телефоне. Я медленно открываю записку, засовываю ее в свой блокнот и читаю ответ Сильви.
Я понятия не имею, что происходит. Я уверена, что ты, вероятно, мне не веришь, но я была больна и не присутствовала на кампусе в течение последнего месяца. Вот почему я тебя не видела. Я только сегодня вернулась и попала в беду на всемирной истории за то, что огрызнулась на учителя. Вот почему я нахожусь под стражей. Так глупо. У меня нет такой силы, как у Уита, но у меня есть некоторая сила. Может быть, я смогу тебе помочь, но ты должна рассказать мне, что произошло.
Я хочу ей верить, но это трудно. Что она имеет в виду, говоря, что была больна? Я полагаю, что она была за пределами кампуса. Я ее вообще не видела, так что в этом есть смысл. Но больна? Есть ли у нее болезнь? И болезнь ли? Может наркотическая зависимость?
Что мне ей сказать? Я влюблена в твоего брата, но он обращается со мной как с дерьмом и подвергает меня остракизму в этом кампусе? И все же, по какой-то причине, каждый раз, когда мы разговариваем, я испытываю искушение наклониться и поцеловать его в губы, просто чтобы проверить, так ли он хорош на вкус, как я помню?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сжав губы, я концентрируюсь на словах, которые она только что написала, перечитывая их снова и снова. Я начинаю писать, не желая вдаваться в подробности, просто на случай, если кто—то — Мэтьюз - поймает нас на том, что мы передаем записки, и у нас будут неприятности.
Давай поговорим после задержания. Я могу рассказать тебе, что произошло потом.
Я складываю записку, затем держу левую руку прямо, зажав бумагу между пальцами. Я отпускаю его, и в тот же самый момент знакомый голос выкрикивает: – Директор Мэтьюз!
Страх наполняет меня, в животе все переворачивается, бутерброд грозит вернуться обратно. Это Эллиот. Я бросаю на него взгляд и обнаруживаю, что он наблюдает за мной с ухмылкой на лице, в его глазах пляшут огоньки. Он готов отомстить мне за то, что я сделала с ним раньше.
– Да, Эллиот? - спрашивает Мэтьюз.
– Сильви и Саммер пере—
Сильви разражается сильным кашлем. Очень громким. Кажется ее кашель добрался аж до костей. Я с беспокойством поворачиваюсь к ней и вижу, что она сгорбилась над своим столом, закрыв рот руками, все ее тело дрожит. Я соскальзываю со своего места и подхожу к ней, кладу руку ей на спину.
Я чувствую, как она дрожит, кашель продолжается, и Мэтьюз поднимается со своего места, направляясь к нам.
– С тобой все в порядке, Сильви? - спрашивает он мягким голосом.
– Похоже, с ней не все в порядке, - говорю я ему, страх бурлит в моей крови. Она не лгала. Ее голос звучит ужасно, так что, должно быть, она что-то переживает. Она такая маленькая, такая худенькая, я не знаю, почему она не падает в обморок от напряжения, вызванного кашлем.
– Я—я. - Она хрипит. – Я в п-порядке, - выдыхает она.
– Давай отведу тебя в кабинет медсестры, - говорит Мэтьюз, оглядывая класс. – Я сейчас вернусь.
– Вы не можете уйти, мистер Мэтьюз, - говорит Сильви. Ее голос скрипуч, слова словно воздух. – Я-я могу дойти туда сама.
Она снова начинает кашлять. Я оглядываю комнату, отмечая выражения на лицах каждого. Большинство из них кажутся совершенно равнодушными, как будто они уже были свидетелями подобных вещей раньше, и им скучно.
– Абсолютно нет. Кто-то должен сопровождать тебя. - Его взгляд останавливается на мне. – Ты не проводишь ее, Саммер?
Я даже не могу поверить, что он собирается мне это позволить. Эллиот был полностью готов сдать нас, и теперь Мэтьюз позволяет нам уйти. – Да, сэр.
– Оставь ее и сразу возвращайся. Это займет у тебя не более пятнадцати минут. Поняла? - Он посылает мне много значительный взгляд.
Я киваю.
Сильви собирает свои вещи, и я жду ее, беспокойство заставляет меня хотеть сказать ей, чтобы она остановилась. Я помогу ей собрать вещи, хотя она вдруг кажется вполне способной. Мэтьюз возвращается к своему столу, садится, его взгляд останавливается на мальчике, который собирался настучать на нашу передачу записки. – Ты хотел что-то сказать, Эллиот?
– Неважно, - бормочет он, надувшись. – Не имеет значения.
Мы выходим из класса, взгляд Эллиота не отрывается от нас, на его красивом лице хмурое выражение. Он сумасшедший. Я могу сказать, но мне все равно.
Очевидно, что и Сильви тоже.
В тот момент, когда мы спускаемся по лестнице и направляемся к выходу, Сильви глубоко вздыхает, одаривая меня улыбкой.
– Это было чертовски больно, но это стоило того, чтобы выбраться оттуда, - говорит она.
Я толкаю дверь, и мы входим в нее, встречая нас ветерком и заходящим солнцем. – Ты просто так кашляла, чтобы уйти оттуда?
– Я должна была. Эллиот собирался рассказать Мэтьюсу, что мы делаем, - говорит она, как будто ее приступ кашля был логичным выбором.
– Звучало болезненно.
– Это было ужасно. Но опять же, оно того стоило. - Она ведет меня направо, к административному зданию. – По крайней мере, освободили меня от наказания. Извини, что тебе приходится возвращаться.
