– От несчастных случаев никто не застрахован. Стечение обстоятельств, – процедил господин Кривс.
– Стечение обстоятельств, – эхом отозвался Витинари. Он взял еще лист бумаги, попутно сдвинув документы так, что стали видны еще несколько имен, и записал: «Стечение обстоятельств».
– Полагаю, добавить тут больше нечего, – сказал он. – На самом деле целью нашей встречи было официально известить вас о том, что я снова открываю Почтамт, как и планировалось. Сообщаю это исключительно в знак почтения к вам, ведь вы, в общем-то, занимаетесь тем же самым делом. Надеюсь, давешняя череда злоключений на этом подойдет к…
Хват Позолот хмыкнул.
– Минуточку, милорд, я правильно вас понял? Вы и впрямь намерены продолжать этот балаган? После всего случившегося? Почтамт? Когда все здесь прекрасно понимают, какой это был громоздкий, напыщенный, раздутый, монструозный пшик? Он же едва окупался! Типичный образчик государственного предприятия!
– Согласен, Почтамт никогда не был прибыльным, но в деловой части города почту разносили до семи раз за день, – сказал Витинари ледяным, как морские пучины, тоном.
– Ага! Особенно под конец! – фыркнул господин Слыпень. – Толку от него было ноль с хвостиком!
– Совершенно верно. Яркий пример прогнившей государственной структуры, которой лишь бы выпотрошить кошельки горожан, – добавил Позолот.
– Вот-вот! – вставил господин Слыпень. – Шутили даже, что если хочешь избавиться от трупа, нужно отвезти его на Почтамт, и больше его никто никогда не найдет!
– И что же? – спросил Витинари, вздернув бровь.
– Что – что же?
– Нашли или нет?
Взгляд господина Слыпня на мгновение сделался загнанным.
– Чего? Да мне-то откуда знать?
– Ах, так это была шутка, – сказал Витинари. – Тогда ладно.
Он пошелестел бумагами.
– К сожалению, к Почтамту стали относиться не как к нужной и выгодной структуре для эффективной доставки корреспонденции, а как к денежному мешку. И он рухнул, лишившись как почты, так и денег. Это должно бы стать всем нам уроком. Так или иначе, я возлагаю большие надежды на господина фон Липвига – молодого человека переполняют свежие идеи. И высоты он не боится, хотя не думаю, что ему придется лазить по башням.
– Надеюсь, это восстановление не скажется на наших налогах, – заметил господин Кривс.
– Уверяю тебя, господин Кривс, что кроме скромного начального взноса, чтобы, так сказать, задать ход, почтовая служба будет автономной структурой, какой она и была раньше. Не можем же мы потрошить кошельки собственных граждан. Однако, господа, я прекрасно понимаю, что отрываю вас от очень важных дел. Надеюсь, «Магистраль» заработает в ближайшее время.
Все начали подниматься со своих мест, а Хват Позолот перегнулся через стол и сказал:
– Могу ли я вас поздравить, милорд?
– Мне приятно, что в тебе возник такой порыв, господин Позолот, – ответил Витинари. – Чем обязан столь уникальному обстоятельству?
– Этим, – Позолот указал на грубо отесанную каменную глыбу на небольшом столике в стороне. – Это же оригинальная тьфупфухфукунфусская плита? Лламедосский лазурный песчаник, верно? Базальтовые фигуры, чертовски сложный материал для резьбы. Ценный антиквариат.
– Так и есть, – ответил Витинари. – Подарок от гномьего Короля-под-горой.
– Я вижу, у вас начата партия. Играете за гномов?
– Да. По семафору со старой приятельницей из Убервальда, – ответил Витинари. – Мне повезло, и ваша давешняя поломка дала мне лишний день на обдумывание хода.
Их взгляды встретились. Господин Позолот громко рассмеялся. Витинари улыбнулся. Остальные, которым не терпелось, тоже рассмеялись. Вот видите, тут все свои, практически коллеги, ничего плохого не произойдет.
Смех неловко стих. Витинари и Позолот продолжали смотреть друг другу в глаза, не прекращая улыбаться.
– Нам с вами нужно будет сыграть, – сказал Позолот. – У меня тоже есть отличная доска. Сам я предпочитаю играть троллями.
– Безжалостные, изначально уступающие по численности, неизбежно терпящие поражение в руках неумелого игрока? – сказал Витинари.
– Именно. В то время как гномы полагаются на свою хитрость, маневренность и ловкость при смене позиций. Игра позволяет изучить все слабые места противника, – сказал Позолот.
– В самом деле? – Витинари вскинул брови. – Не полезнее ли изучить собственные?
– Ой, да это же просто «шмяк»! Легкотня! – вякнул кто-то.
Оба повернулись в сторону Слыпня, который от облегчения стал наглее.
– Я играл в детстве, – не затыкался он. – Скукотища же. Гномы всегда выигрывают.
Позолот и Витинари переглянулись. В этом взгляде читалось: хоть я и презираю тебя и все твои жизненные принципы с силой, которую не измерить никакими приборами, надо отдать тебе должное, ты хотя бы не Криспин Слыпень.
– Внешность бывает обманчива, Криспин, – радостно объявил Позолот. – Тролли ни за что не проиграют, если подойти к партии с умом.
– Помню, у меня в носу однажды застрял гном, и маме пришлось выковыривать его оттуда шпилькой, – сообщил Слыпень с гордостью в голосе.
Позолот положил руку ему на плечо.
– Какая интересная история, Криспин, – сказал он. – Не боишься, что это случится еще раз?
После их ухода Витинари стоял у окна и смотрел на раскинувшийся внизу город. Несколько минут спустя в кабинет заглянул Стукпостук.
– В приемной произошел короткий разговор, милорд, – сказал он.
Витинари не повернулся к нему – он только поднял руку.
– Дай угадаю… кто-то начал говорить что-нибудь вроде «Думаете, он…», а господин Кривс тут же заткнул ему рот. Это был господин Слыпень, полагаю.
Стукпостук сверился с листком в руках.
– Почти слово в слово, милорд.
– Несложно было догадаться, – вздохнул Витинари. – Ах, господин Кривс. Он у нас такой… надежный. Иногда мне даже кажется, что, если бы он уже не был зомби, его следовало бы таковым сделать.
– Велеть провести расследование первой степени по господину Позолоту, милорд?
– Только не по нему. Он слишком умен. Давай по господину Слыпню.
– В самом деле, сэр? Но вчера вы сказали, что он обычный жадный дурак.
– Истеричный дурак, а это может пригодиться. Он продажный трус и жадина. Я видел, как он расправлялся с порцией жаркого с белой фасолью, и это было незабываемое зрелище, Стукпостук, которое я вряд ли когда-нибудь забуду. Брызги соуса были повсюду. И эти его розовые рубашки стоят больше ста долларов штука. О да, он тащит чужое – без риска, скрытно и не очень умно. Поручи это… пожалуй, поручи это Брайану.
– Брайану, сэр? – переспросил Стукпостук. – Вы уверены? Ему нет равных в работе с механизмами, но в полевой работе он неуклюж. Его заметят.
– Знаю, Стукпостук, знаю. Я бы хотел, чтобы господин Слыпень… занервничал еще сильнее.
– Понимаю, сэр.
Витинари отвернулся обратно к окну.
– Скажи мне, Стукпостук. А ты назвал бы меня тираном?
– Никак нет, ваше сиятельство, – ответил Стукпостук, убирая со стола.
– В этом-то и проблема. Кто же скажет тирану, что он – тиран?
– Действительно, милорд, ситуация сложилась бы щекотливая, – ответил Стукпостук, наводя порядок в бумагах.
– Буффон в своих «Размышлениях», которые мне всегда казались скверно переведенными, пишет, что вмешательство в целях предотвращения убийства – суть ограничение свободы убийцы, тогда как свобода по определению универсальна, естественна и безусловна, – сказал Витинари. – Вспомни его небезызвестный тезис: «Если есть на свете человек, который несвободен, то я пирожок с курицей», который привел к ожесточенным дебатам. Так, например, нам может казаться, что отнимать бутылку у пьяницы, убивающего себя алкоголем, – это хороший и даже похвальный поступок, но свобода, тем не менее, оказывается ограничена. Господин Позолот читал Буффона, но боюсь, не понял его мысли. Пускай свобода – естественное состояние человечества, но сидеть на дереве и жевать ужин, который еще вырывается, для нас так же естественно. С другой стороны, Фрайдеггер в своих «Контекстных модальностях» утверждает, что всякая свобода ограниченна, искусственна и, следовательно, иллюзорна – что-то вроде коллективной галлюцинации. Ни один разумный смертный по-настоящему не свободен, ибо настоящая свобода так ужасна, что только безумец или бог осмелится столкнуться с ней лицом к лицу. Она обуревает душу, почти как состояние, которое он в другой своей работе называет фоналлесфолкомменунверштандлихдасдаскайт. С какой позицией согласился бы ты, Стукпостук?
– Я, милорд, всегда придерживался мнения, что этому миру нужны более прочные картотечные шкафы, – ответил Стукпостук после краткой паузы.
– Хм, – ответил лорд Витинари. – Эта мысль определенно заслуживает внимания.
Он остановился. На резных украшениях над камином с тихим скрипом начал медленно поворачиваться херувимчик. Витинари изогнул бровь и посмотрел на своего секретаря.
