- Мы подумаем, - подхватил его согласие Менестей.
- Думайте, думайте, - произнес Тезей, отпуская их.
Когда гости ушли, Мусей поморщился:
- Конечно, из подмышек этого Клеона не несет родительскими козлами, однако... упрям, как козел.
Одеон понимающе рассмеялся.
- С вами тоже не очень-то договоришься, - охладил своих сподвижников Тезей.
После переговоров он собирался отправиться в ремесленный пригород Афин, туда, где, по словам Клеона, метеки закоптили Священную дорогу.
- Я с тобой, - попросилась Герофила.
- Это не храм Диониса, не станет ли скучно, - засомневался Тезей.
- Разве они не такие же, как я, - не согласилась пророчица. - Я ведь и купец, который развозит песни, и мастер, который эти песни создает. Мы демиурги, приносящие пользу всем.
Район ремесленников, куда они направились, коптил своими печами не одну, а сразу три дороги, делившие его на части. Кроме Священной дороги, огибающей Афины и ведущей в Элевсин, отсюда же прямо на север уходила дорога в Колон. Самая широкая из трех и тоже священная, поскольку по ней можно было пройти к древнему алтарю Прометея, третья, - на восток, к морю. На каждой из частей этой триединой территории ремесленники на чем-либо специализировались. На одной преимущественно располагались гончары. На другой - кузнецы. На третьей - столяры и плотники. И все эти производственные участки оставляли, на первый взгляд, впечатление запущенности, даже раззора, как после нападения на природу и землю, совершенного словно прямо с небес. С одной стороны их подпирали жилые постройки уже собственно города, с другой - уходили на северо-запад сельские пригороды с оливковыми рощами, прикрывающими собой реку Кефис. А посередине - захламленное пространство с неряшливыми кучами глины, с печами, торчащими, как на свалке, тут и там, то прямоугольными, то неуклюже округлыми, с холупами-времянками, слепленными или сколоченными из чего ни попадя, или попросту с землянками - с накатами крыш. Черно-серый шлак, грязные стружки, дымы, носимые ветром... Странно, что Тезей, отправляясь в Марафон на поиски критского быка, тогда как-то и не заметил всего этого.
Здесь мало кто жил, здесь перемогались по ходу работы.
Правда, был тут островок и вполне обихоженный. И дом добротно и размашисто стоял на нем. И лавки, крытые, с подсобными помещениями, образовывали некий намек на улицу. Дом принадлежал афинянину Дрону. Хотя имел он дом и в сам м городе, но его городское жилище было и меньше здешнего, и гости тут у него селились, приезжавшие с островов или даже из-за моря. Гости с зерном. С редкими тканями, с благовониями. Останавливались здесь, у Дрона, те, у кого в городе не находилось гостеприимца. Тут же в лавках и торговали. Торговали в основном оптом. Продавали то, что не успели сбыть в афинской гавани Фалере. При очередном заезде гостей сюда приходили покупатели не только из города, но и из поселков вокруг него. Зерно не отмеряли мерами, а взвешивали на весах, изготовленных Дроном. Они были очень просты и, благодаря своей наглядности, вызывали доверие, правда, смешанное с непосредственным всякий раз удивлением. На столбе Дрон укрепил подвижную палку. На короткий ее конец с помощью крюка вешался куль с зерном, а по длинному ее концу, размеченному делениями, перемещался грузик с дужкой.
Сам Дрон изготовил эти весы, чтобы взвешивать сетки с хлебом, выпекаемым его домашними пекарями. Булки продавались поштучно. Взвешивал Дрон хлеб для себя, чтобы знать вес дневной выпечки. И готовили у него булки не как у других, где все делалось на одном столе, а на нескольких, соответствующе расставленных. Как только приносили муку от жернова, который крутил передвигающийся по кругу осел, ее просеивали на определенном столе. Больше здесь ничего не делали. Месили тесто - по соседству. И месил тесто у Дрона тот же осел, который вертел жернов. В большой чан опускалась деревянная чушка с выступами. Или зубьями, кто как назовет. К ней сверху прилаживалась жердь, с помощью которой, ходя по кругу, осел вращал чушку, и тесто месилось. Придумал это, конечно, Дрон. Очень он был хитроумным. У него даже медная птичка пела. И почему-то с помощью воды. Дрон заливал воду в трубку около птички. Птичка начинала петь. Но когда к ней поворачивалась сидящая рядом и тоже медная сова, певунья испуганно замолкала.
За отдельным столом подлиннее сидели (греки вообще по возможности все предпочитали делать сидя) двое прислужников - они лишь формовали булки. И еще один возился у печи. Все раздельно, и никто никого не задерживал, работали быстро.
Дрон часто говорил об искуснике Дедале, помогшем, кстати, Тезею на Крите выбраться из Лабиринта. Говорил с нехорошим недоумением. Недоумевал по поводу богов: чего только и в кого только боги ни вкладывают. Дедала Дрон считал недобрым.
И еще одно важное обстоятельство связано с Дроном. Он был вечным поручителем. Он поручался перед заказчиками, да и вообще перед всеми афинянами за новых ремесленников, перебиравшихся сюда, в Аттику, и собиравшихся тут осесть. Поручался и за молодых местных мастеров, если им впервые предстояла сложная работа.
К Дрону и направились Тезей с Герофилой. Во-первых, Тезей решил разобраться, что же такое ремесленный район города, вытолкнутый за его пределы. Или - не пропускаемый за черту священной границы Афин, хотя из-за новых построек стала она не столь строгой, как раньше. Вытолкнутый или непропускаемый, - в сущности, одно и то же. В самом деле, коренных горожан, например, афинских гончаров с их печами, вечно жаркими и дымящими, по-соседски, намеками или с простоватой женской прямотой - "Вот расчадился-то, циклоп прокопченный" - методически изгоняли из города, словно из дома расшумевшегося пьяницу. Пришлых же ремесленников старались и не приваживать к дому. Если и селились они в самих Афинах, то чаще всего в убогих пристройках, в углах. Да еще за хорошую плату, которую истинный горожанин к тому же брал так, словно благодетельствовал пришельца. Но в любой момент мог и выставить на улицу его пожитки, забрать выданные прежде жалкие, в пятнах, штопках и вмятинах раскладные кушетки и кухонные горшки, что соответствовало отказу в предоставлении крыши.
Во-вторых, Тезей хотел посоветоваться с Дроном на предмет строительства нового храма Диониса.
Строительству нового святилища Дрон обрадовался.
- Это, знаешь, сколько молодых людей можно научить работе и разным ремеслам, - сказал он.
Пока Герофила и Тезей говорили с Дроном, кто-то из ремесленников пришел к нему за хлебом, кто-то прибежал, чтобы посмотреть на гостей вблизи. Скоро люди потянулись сюда со всей округи. Один сукновал примчался, едва выскочив прямо из короба, где чистил одежды клиентов, с ногами почти по колено в еще непросохшей глине.
Целая толпа образовалась близ дома Дрона. Кто-то из гончаров, не разобравшись, принес с собой образцы чаш, сосудов и кубков, примериваясь нельзя ли чего продать. Кто-то без всякой торговой мысли захватил с собой свои изделия, чтобы только блеснуть перед высокими гостями. Получилась целая выставка. Герофила шумно восхищалась, брала в руки то бокал, то глиняную фигурку. Потом отошла, посмотрела со стороны и сказала:
- Керамики.
Никто ничего не понял. И Тезей не вполне догадывался, куда клонит Герофила. Спрашивать у священной гостьи, о чем она и какое, может быть, азиатское слово употребила, не решались. Один Дрон поинтересовался:
- Это по-какому?
- Если хотите, то по-аттически, - опять загадочно, уже явно подчеркивая голосом некий смысл, - ответила Герофила.
- Керам, - добавила она, помолчав, - сын Диониса и Ариадны. Да благославит всех вас бог Дионис. Сдается мне, что у этого места будет свое название.
На легкомысленного сукновала, видимо, пророчица произвела меньшее впечатление, чем на других. Ему таскаться повсюду с собственными соображениями, словно с игрушками, было способнее, - что там слушать других.
- Поговаривают, что сынишка-то бога более на Тезея смахивает... дурашливо брякнул он.
Все дружно загоготали. Однако Герофила, став серьезной, не разделила внезапного веселья. Она обвела смеющихся строгим взглядом жрицы, и гогот затих. Опасно дразнить богов.
Вдруг пророчица улыбнулась:
- Может быть, и Тезея.
Смех снова возник в толпе, но пролетел над нею осторожно и быстро стих.
- Ты, Феокл, словно еще до весны хочешь крапивы нащипать, - Дрон одернул все-таки сукновала. - Так и тянет тебя забежать вперед... Мастера, обратился он к своим сотоварищам, - Тезей собирается ставить храм Дионису. Что скажете?
- Где? - спросил кто-то. - Здесь?
- Нет, -- отрицательно помотал головой Тезей, махнув в сторону городских домов, - рядом. Почти здесь. Прямо у вас - грязновато для бога.
- Неумытый Керамик, - пошутили в толпе.
Так у района ремесленников, действительно, появилось название.
- Вот, вот, в грязи живем, а надо прибраться, - повысил свой голос Дрон. - Рядом с храмом стоять будем.
