— Ну, это понятно, — не задумываясь, ответил Баррахат. — Это как всегда. Сначала пойдут мервов бить, потом напьются, потом грабежи, потом хайсыги соберутся в кулак и попытают счастья, пока темно и пыльно. Тогда про мервов временно забудут и пойдут бить хайсыгов. Бить их — дело, сами понимаете, нелегкое, так что скоро все устанут и напьются. Потом опять вспомнят, что мервы негодяи и Эртайса не чтут — и все начнется сначала. И будет повторяться до тех пор, пока не станет ясно, что бить уже никого не нужно, потому что все равно всем приветливо машет кладбище. А вот дальше даже не знаю. Дальше на моей памяти еще не забирались.
— Понятно, — Джави потер переносицу. — Может, тогда выставить из города мервов и хайсыгов, вместо того, чтобы ротенов разгонять?
— А куда? — пожал плечами Баррахат. — Мервов все равно будут бить везде, по старой привычке. Вы же знаете, что во всем всегда виноваты мервы. Если жрать нечего — значит, мервы все сожрали, а что не сожрали, то понадкусывали и спрятали под кровать. Если вдруг вселенная рушится, значит, мервский заговор против верных сынов Эртайса. Ну, а хайсыгам идти некуда. С вашего позволения, наш непобедимый и блистательный полководец в Бетранской долине пылинки на пылинке не оставил.
— И даже не с позволения, а по прямому приказанию, — вздохнул Джави. — Да, Шер, именно в такие мгновения я понимаю, что у правителя всего три проблемы — зато серьезные.
Баррахат поднял брови, демонстрируя интерес и внимание.
— Территория, собственный народ и милые соседи, — пояснил Джави. Можешь считать, что я шучу. Хотя на самом деле я вполне серьезно.
— Тогда пять проблем, — совершенно серьезно сказал Баррахат.
— Вот те раз, — досадливо сказал Джави. — А еще две откуда взялись? Боги, что ли? И судьба?
— Нет, повелитель. С богами и судьбой спорить нельзя. А проблема, принципиально неразрешимая, не может считаться проблемой.
— Здрасте! — Джави агрессивно заерзал на подушках. — А чем же она, по-твоему, должна считаться?
— Это вы у августалов спросите, повелитель. У мудрейшего сана Кайбалу, например. Я имел в виду во-первых: случай; во-вторых: все остальное.
— Не чувствую разницы, — с вызовом сказал Джави. — По-моему, и то, и другое — только разные названия для непредвиденных обстоятельств.
— Ну что вы, повелитель, — искренне обиделся Баррахат. — Случай вполне предвидим, он всего лишь непредсказуем. Ну смотрите: бросаем мы, например, кубик. Если звезда — идем вперед, если луна — выжидаем на месте, копье — идем направо, щит — идем налево, волна — отступаем.
— А если пустышка?
— Если пустышка, тогда плохо, — Баррахат сделал охраняющий жест над плечом. — Но может ведь выпасть шесть или семь пустышек подряд, упасите нас боги?
— Может, конечно, — кивнул император.
— Тем не менее такую случайность мы вполне можем предвидеть, завершил Баррахат. — А вот если кубик повиснет в воздухе… Вот такие шуточки я называю «все остальное».
— Понятно, — сказал Джави. — Но ты все равно неправ. Особенно насчет неразрешимых проблем.
— Покорно слушаю повелителя, — настороженно сказал Баррахат.
— Я, например, собираюсь у тебя на глазах потягаться с судьбой, император встал и с удовольствием потянулся. — А боги… Может быть, с ними и впрямь трудно спорить, Шер. Только ведь мы собираемся сами стать богами, ты помнишь?
— Мы? — Баррахат тоже поспешно вскочил, подобрав сердас.
— Как минимум я, по твоему настоятельному требованию. И еще наш верный великолепный Уртханг, по зову сердца и присяги. И наверняка найдется еще немало желающих, — император наконец попал левой ногой в сандалию, наклонился и щедро плеснул в кубок вина. — За богов, да будут они к нам благосклонны!
— Адиз-з-з! — ликующе заорал Тамаль и схватил кувшин.
— Адиз, повелитель, — сдержанно согласился Баррахат и поднял свой кубок. — Воистину адиз.
Император д'Альмансир сделал большой глоток, выплеснул остатки вина в бассейн и швырнул кубок следом. Тамаль неодобрительно посмотрел в бассейн и душераздирающе вздохнул. Баррахат быстро натянул сердас и замер, ожидая приказа. Но Джавийон без слов положил руку ему на плечо и громогласно позвал:
— Мутаннар!
— Я здесь, божественный! — церемонимейстер, кланяясь, выскользнул из тени террасы и остановился на безопасном расстоянии — как раз шагах в тридцати от императора.
— Найди глашатая, и пусть он возвестит всем придворным, что император почтил богов возлиянием. Пусть все немедля выпьют во славу богов, да пошлют они нам удачу в наших начинаниях!
— Адиз, повелитель! — Мутаннар начал торопливо пятиться к выходу из двора. — Что еще угодно божественному повелителю?
— Протокол-секретаря в мой кабинет, Аретиклей пусть ждет… где он там бишь расположился?
— В халкидоновом покое, повелитель, — негромко подсказал Баррахат.
— Вот там пусть и ждет, я к нему сам приду. Всем остальным оставаться здесь, кроме Тамаля. Тамаль, разбойник, ты пойдешь со мной. И ты, Шер. Ах да, Мутаннар! Еще найди Сальтгерра — как возгласит адиз, пусть сразу идет к Аретиклею и ждет меня.
— Слушаюсь, божественный! — Мутаннар убежал внутрь дворца.
— А Тамаля зачем? — недоумевающе спросил Баррахат вполголоса.
— Увидишь. Пойдем, Шер. Тамаль, пес, что ты копаешься?
— Повелитель, можно, я кувшин с собой возьму? — истово спросил Тамаль и на всякий случай скорбно сдвинул брови.
— Бери. Идем, быстрее! Во мне нетерпение взыграло!
Джави легко перепрыгнул ступеньки, легко и беззаботно пробежался по террасе и первым ворвался в кабинет. За ним, немного поотстав, появились Баррахат с Тамалем. Тамаль отдувался и сопел, что почему-то вызывало мысли о виноделии и дегустации.
— Дыши в другую сторону, мерзавец, — посоветовал Джави. — Или вообще не дыши.
— Зачем же не дышать? — самолюбиво спросил строптивый Тамаль. — Я могу и в другую сторону, если повелитель прикажет.
Распахнулась дверь и на пороге появился первый протокол-секретарь Тенджир Таваф, сын предводителя клана Муттаби.
— Позволит ли войти божественный повелитель? — певуче поинтересовался он. — Или повелитель изволит слушать песни?
— Входи, Тадж, — приветливо сказал Джавийон. — Будем писать длинные, но очень интересные письма.
— Но, повелитель, протокол не позволяет присутствовать при дипломатической переписке этому бездельнику, — вежливо напомнил Тенджир.
— Тадж, — сурово сказал Джави, — ты кому это говоришь? Если я сказал — можно, кто посмеет сказать «нельзя»?
Тенджир поклонился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
