Ангелина съежилась, ожидая еще удара, но Власов лишь прислонился спиной к коре и стек на землю.
– Ты не представляешь, как я устал…
– Не знаю, и знать не хочу, – Кэйса попыталась перевернуться. Желудок жгло, в гортань впивались невидимые иголки, словно Лина глотнула швейные принадлежности. Ноги не держали.
У тебя есть сила. Только позови…
– Пшла прочь! – брякнула Ангелина себе под нос и, подорвавшись, на деревянных ногах ринулась в сторону. Запах мужского тела терзал обоняние. Кровь стучала в висках, и Кэйса чувствовала, что тонкая нить самообладания трещит. Сейчас рванет, и будет поздно.
Позади зашуршала трава.
Власов прижал Ангелину к дереву и повернул к себе.
– Злись! Сопротивляйся! Не молчи! Ты не должна соглашаться на… это… – Кирилл, поджав губы, умолк. Провел большим пальцем по очертанию ее скул.
Волна тепла потянулась за его рукой и, скользнув под волосы, заставила прошептать несвязные слова. Губы сблизились, но не коснулись друг друга. Дорожки жара растекались по щекам и опускались по шее, виляя мимо сердца и направляясь вниз живота.
Власов выдохнул в ухо:
– Кэйса, почему ты так меня манишь?
Она застонала ему в плечо. Сдерживаться получалось все меньше. Еще шаг, и нить рванет, втолкнув ее на темную сторону подсознания. Нельзя… Но бессмысленно сопротивляться, когда уже влетел в паутину: только больше запутаешься. Ангелина прекрасно знала, что будет, если она разорвет этот порочный круг и убежит. Будет жуткая боль и ломка, ведь быть заложником своей темной сути – самое ужасное, что может быть в жизни человека.
Отпусти себя! Не перечь мне!
– Молчи… – Кэйса потянулась к Кириллу, обхватив крепкую шею. Толкнулась языком в его рот, страстно и настойчиво. Пересчитывая ровные зубы, словила его протяжный стон. Вторила частому дыханию, сплеталась с его упругим телом, срастаясь пальцами с грубой загорелой кожей. Будто это не прелюдия, а погружение в трясину. Голос зверя на задворках сознания стал тихим, ласковым и томным – он был удовлетворен. Если не шагнуть дальше ласк – вырвется. Нужно отпустить себя. Нужно просто позволить себе больше и накормить хищника.
Чистая майка вздернулась. Широкие ладони мужчины тискали грудь, заставляя выгибаться навстречу. Ангелина не сдерживала стон, Кирилл отвечал ей хрипом и впивался снова и снова в истерзанные губы, проникая языком так глубоко, что перед глазами сверкали звезды. Пламя стало зализывать низ живота, и больше не было сил терпеть. Она изнывала от жажды, ей нужно было пить. Его. Страсть, похоть… Ей нужен был его голод, чтобы утолить свой.
Лина сама заставила Кирилла опуститься наземь.
Власов подчинился. Оперся спиной о дерево и расстегнул ширинку. В его болотных радужках пылала такая же страсть, как и у нее в груди.
Ангелина стащила шорты и осталась в одном белье. Позволила Кириллу задержаться взглядом на очертаниях ее фигуры. И, когда он облизал губы, шагнула ближе. В полутьме леса это сумасшествие казалось нереальным сном. Даже зрачки Власова изменили цвет, переливались золотом на антрацитовом поле.
Сделай его счастливым. Напои собой.
Просто так нужно. И Ангелина знала, что ее ждет, ведь расплата будет жестокой.
– Иди ко мне… – тихо шепнул Власов и запустил пальцы под хлопок трусиков.
Пульсация была настолько яркой, что Лина засвистела сквозь зубы.
– Не нужно разогрева. Просто сделай это! – сорвалась она. Почти закричала. Даже птицы умолкли, путаясь в кружевных ветвях леса.
Ангелина прильнула ко рту Кирилла неистовым поцелуем и, отодвигая ткань белья пальцами, резко подалась вниз. Кожа к коже, глаза в глаза – все теперь, как одно целое.
Кирилл хрипло выдохнул и, царапая спину шершавыми пальцами, стал вколачиваться в нее так исступленно, что Ангелина едва ловила нить реальности. Зверь вопил от наслаждения, а она качалась в этом ритме, пытаясь выключить ту часть себя, которая знала, чем все закончится.
В какой-то момент Власов замедлился. Кэйса уперлась руками в кору и приняла темп. Если она позволит себе хоть на миг замереть, зверь не станет молчать – он вырвется и тогда уже не спастись. Нужно. Просто. Высвободить страсть. Очистить душу от скверны и раздражения, просто дать волю себе настоящей. Хотелось верить, что она – главная, а не та, что жаждет свежей крови.
– Лина, поторопись! – процедил Кирилл и сжал пальцы на ягодицах. Показалось, что кожа под ними лопнула.
И она отпустила себя. Оргазм вспыхнул неожиданно, сорвав все затворы и барьеры. Ангелина не сразу поняла, что кричит. Тело выгнуло дугой, волосы растрепались из хвоста и занавесили лицо. Широкие ладони мужчины сдавили талию. Нужно было дышать, но она не могла. И когда пульсация достигла пика, впилась зубами в шею проводника.
Кирилл захрипел почти сразу за ней. Втолкнулся до предела и стукнулся затылком об дерево. Веки захлопнулись, а губы раскрылись в чувственном крике. Последний вздох. Последние секунды.
Взрывы экстаза сходили на нет, но оставались всплески, будто протуберанцы на солнце. Они дергали мышцы и сковывали бедра. Сыта тварь. Сидит теперь тихо и мурчит на задворках сознания.
Ангелину еще долго потряхивало: слишком давно никого не было. Казалось, что вечность. Она обвисла на шее проводника и вдохнула его запах: солнце, гарь и пот смешались в сумасшедший коктейль. Вдохнула еще и еще, ненасытно глотая аромат. Укус алел полумесяцем на его плече. Жилка на шее пульсировала и манила. Отряхнувшись от видения, Кэйса провела языком по соленой коже. Тук-тук. Пульс, как приглашение.
Жив.
– Я говорил же, – шепнул в ухо проводник, – что будешь умолять.
– Ублюдок! – зашипела Ангелина и оттолкнула его, снова стукнув головой о дерево.
Но жив же. Невероятно!
Она поднялась, освобождая его. Достала из рюкзака салфетки и, прихватив с собой одежду, отправилась в кусты. Кирилл бросил вслед мерзкий смешок.
Долго приводила себя в порядок. Руки тряслись от волнения и перенапряжения.
Кирилл – выжил! Как такое возможно? Может, она ошиблась, и нет никакого зверя внутри? Может первые три случая – совпадения?
Присев на корточки, Лина попыталась выровнять дыхание. Не получалось.
После восемнадцати лет ее серая и скучная жизнь превратилась в настоящую черную дыру.
Первым был Макс. Потом двое в общежитие. Те самые ублюдки, что попытались взять силой. Не вышло. Зверь расправился со всеми, выпив их до дна.
Ангелина стащила бинты: теперь они не нужны. Раны затянулись, как и должны были. Остался только розоватый след на коже. Пусть таращиться, урод! Ей все равно.
Но Кирилл жив остался, и это волновало ее. Может, просто повезло? Или, может, он другой? Какой другой? Невозможно!
Во рту было горько и солоно. На языке все еще чувствовалась его кровь. Она виновата, что сорвалась. Ранила себя и обрекла на голод. Жуткий голод, от которого нет спасения. Сама ведь согласилась на это заточение в лесу в компании мужчин. А теперь будет разгребать последствия. Невыносимо тошно было осознавать, что все ее воздержание псу под хвост. Аконит ему в висок! Теперь голодной твари нужно будет с каждым разом все больше. И что делать? Ложится с нелюбимым, только потому что иначе нельзя? Лучше умереть. Но зверь не позволит ей навредить себе, Ангелина это прекрасно понимала. Потому что пробовала.
Так долго сдерживалась, питала надежды, что все еще можно исправить, но эта нелепая рана все изменила. Погоня за призрачным лекарством от ее безумия изменила и искорежила ей жизнь. А была ли она у Лины? Была ли она жива?
Глава 18. Противостояние
Девушка долго не выходила. А когда Кирилл уже начал беспокоиться, что снова сбежала, она, как тень, появилась меж деревьев.
– Что там можно так долго делать? – грубо поинтересовался он.
– Можешь не говорить со мной, – отчеканила девушка. – Хуже, чем есть – ты не сделаешь, – она швырнула в него бинты и ровной походкой пошла к вещам.
