откуда он, и как оказался на той работе в юридическом агентстве, и как там работал, и как он поспешно бежал из родного города. А Сэхёк слушал, не перебив ни разу, оставаясь в задумчивости и после того, как рассказ Чонсу закончился.
– Да… а я-то думал ты просто сюда счастья приехал искать, – наконец выдал он. – И что теперь собираешься делать?
– Не думаю, что за мной будут гоняться вечно. Еще немного, и забудут, и я, может быть, вернусь обратно.
– Остаться здесь не хочешь? В Сеуле найти одного человека сложно, причем ты даже имени своего настоящего не говоришь, я так понимаю.
– Да я как-то не думал об этом, – Чонсу помолчал немного. – Сэхёк-сси, ты сказал, что у тебя была травма. А что за травма?
– Травма… повреждение чего-то там. Я даже не запомнил.
Оставив многострадальный стул на время в покое, он стал копаться в куче книг и бумажек, образовывавших вместе бесформенную груду, сложенную в дальнем углу. Что-то смяв, что-то порвав по пути, он все-таки выудил более менее немятый лист и отдал Чонсу.
– Вот, можешь сам посмотреть. Я даже читать не хочу.
Чонсу взял лист, немного поморщившись от того, что в его руки вновь попала официальная бумага. С некоторых пор у него выявилась на них аллергия.
– Порок сердца вследствие смещения оси позвоночника, – вслух прочитал он. – Вот как… и такой диагноз существует?
– Выходит, да.
Чонсу вновь посмотрел на заключение врача, официальное, со всеми печатями и росписями, с рекомендацией ни в коем случае не перенапрягаться и оставить спортивную практику. Дата, стоявшая внизу, была сравнительно недавняя, март этого года.
– Когда ты получил эту травму? – вдруг спросил он.
– Полгода назад. Это… – Сэхёк начал что-то припоминать, попутно загибать пальцы. – Да, это восемнадцатого июня был тот бой.
– Интересно… – задумчиво протянул Чонсу.
На этом разговор и прекратился.
*егван – отель, оформленный в традиционном стиле.
**Сэхёк-сси – -сси – суффикс, традиционно прибавляемый к имени.
***ачжума – обращение к более старшей женщине.
****кан – мера длины, 3,3 см.
На следующий день тучи, заполнявшие небо несколько дней подряд, рассеялись, и даже стало немного теплее. А Чонсу проводил весь этот день на ногах, работая в две смены, но, как ни странно, ему это нравилось. Да, ему нравилось готовить третьесортный чай в чайном доме, находившемся далеко не в центре города. Ему нравилась эта спокойная жизнь. И эти шумные посетители, и издающая резкий скрип вывеска чайного дома, и черно-белая собака, привыкшая к тому, что ее иногда кормят в конце дня остатками еды, вынося эту еду на задний двор… Нравилось все. Вот только в этот день ему никак не давало покоя заключение врача, запретившее Сэхёку заниматься спортом. Несовпадение числа могло быть просто следствием невнимательности, случайной ошибкой, но вот печать государственного учреждения… Такие ставили лет пятнадцать назад. А поставленный диагноз никак не сочетался с тем, что Сэхёк день за днем носил любые тяжести, будь то коробки чая, новая посуда или просто мусор.
Придя вместе с Сэхёком домой в конце дня, Чонсу снова взял бумагу в руки, всматриваясь в каждую деталь. Теперь и подпись казалась какой-то подозрительной.
– Ты больше не ходил к доктору? – все-таки спросил Чонсу спустя час рассматривания документа.
– Нет. А зачем? – зевая, ответил Сэхёк то, что и предполагал Чонсу.
– Затем, чтобы узнать, что ты здоров на все сто.
– Как?
– Эта бумага самая настоящая подделка.
При этих словах Сэхёк, до этого развалившийся по всей плоскости своей кровати, тут же сел прямо, перестав зевать.
– С чего ты взял?
– Ну, начнем с числа. Это не главное, но все же. Вот, посмотри…
Объяснения Чонсу продолжались долго и пространно, до тех пор, пока Сэхёк не согласился полностью с фальшивостью бумаги. Хотя заставить его сделать это было трудно, и время от времени он все же высказывал свои сомнения на этот счет.
– И как получилась такая подделка? Доктор Ким ведь мне сам говорил о травме. Обо всем этом, – Сэхёк снова указал на несчастную бумажку.
– У тебя соперники были? Был кто-то, с кем ты всегда конкурировал?
Сэхёк задумался, перебирая в голове всех людей, с кем он проводил бой или с кем только предстояло провести.
– Им Хён Чжин, скотина, – через некоторое время выдал Сэхёк, сжимая кулаки. – Мы с ним несколько раз сходились, он всегда какие-то грязные уловки делал, но победить так ни разу и не смог.
– Он может подкупить кого-то?
– Он?.. Может быть. Ты думаешь, он подкупил доктора Ким?
– Возможно. Но только я ничего не гарантирую, – тут же пошел на попятную Чонсу. – Знаешь что, сходи-ка еще раз, проверься. Может, узнаешь, что можешь опять боксировать.
Сэхёк посмотрел на него с надеждой, тут же отразившейся на его лице после слов Чонсу. Но с такой же скоростью эта надежда и угасла.
– Бесполезно.
Настроение у человека в день меняется в среднем около трех раз. Настроение Сэхёка меняется в три раза чаще этих показателей. Вместе со сменой настроения приходит и резкая смена всяких решений, что и произошло на следующий день. Самовольно устроив себе выходной, он отправился проверить правдивость прошлого диагноза, а проверив, убедился, что все это время был здоров как… существует много сравнений, как человек может быть здоров. Для сильного плечистого боксера, участвовавшего в поединках в разряде легкого веса, подошло бы – как молодой бык. Убедившись в этом, он обрек Чонсу весь остаток вечера слушать свои проклятия в адрес Им Хён Чжина, «который лишил его возможности целых полгода участвовать в таких важных боях». После этой продолжительной тирады Сэхёк тут же решил вернуться обратно в мир бокса, оставив этот «надоедливый чайный дом», только…
– Только мне придется съехать. Раньше, когда я занимался боксом, я жил в другом месте, это далеко отсюда. А ты здесь останешься?
На этот вопрос Чонсу не смог ответить ни через пять секунд, ни через пятьдесят. Он не знал. Скорее всего, лучшее решение было остаться здесь, в этом тихом спокойном доме госпожи Мо Чжи Хи, которая всегда старалась покормить его чем-нибудь покалорийнее, ссылаясь на его худобу. Насчет возвращения домой он уже не был так уверен, хотя эта мысль оставалась привычной для него.
На следующий же день Сэхёк освободил комнату, уехав достигать свою боксерскую мечту. Чонсу остался один, особо не возражая против такой размеренной жизни. Время неспешно продолжало течь, а может, бежать, а может, просто идти… каждому угодно найти свое определение движению времени. Но, тем не менее, оно шло. Так прошло еще около
