Под вечер партия вышла из Тургояка. Медленно прошли около пяти верст. С большого Поликарповского пруда доносило прохладу. Вечерело. Всеми цветами пылал закат, но в лесу было уже темно. Цокали по камням копыта казацких коней. Порой свистела плеть и хриплый голос покрикивал: «Шевелись, краснопузые! Шире шаг!»
И вдруг в спокойной вечерней тишине резко прозвучал выстрел. Голос в конце колонны истошно завопил:
— Начинай, казаченьки! Бей красну сволочь!
Началось избиение безоружных, беззащитных людей. Их рубили шашками, пристреливали из наганов и карабинов.
— В шахту загоняй! — прокричал тот же голос.
Казаки, сгрудив людей в одну кучу, топча конями, погнали их в сторону от дороги, где зияло устье глубоких шахт (когда-то здесь были горные выработки). С криками падали люди в непроглядную темноту.
Скоро все было кончено. Казаки сбросили в шахты тех, кто был застрелен и зарублен, и уехали в Миасс. На другое утро на старую шахту набрели тургоякские ребятишки. Из-под земли из темноты доносились протяжные стоны. Перепуганные ребята не решились рассказать взрослым о своей страшной находке, о ней узнали только через несколько дней. Некоторые жители тайком, прячась от кулацких глаз, пошли к шахтам. Там уже царила тишина.
После того, как колчаковцев вышибли из Южного Урала, толпы людей из Миасса, Тургояка, Карабаша двинулись к заброшенным шахтам. Карабашские и миасские горняки спускали в шахты гробы, укладывали тела погибших, поднимали наверх. 96 гробов стояло на поляне.
Смотрел на них Паша, и в сердце вскипала лютая ненависть к зверью, сгубившему лучшего друга Федю Горелова, истребившему ни в чем не повинных людей. Караван с гробами двинулся в Карабаш, а Паша Пирогов вернулся в Миасс и в тот же день вступил добровольцем в Красную Армию, громившую врагов уже где-то под Омском. Его подучили и дали пулемет «Максим». Не один десяток ненавистных врагов испустил дух, скошенный огнем Пашиного «Максима». Пирогов мстил за гибель друга, за бесчеловечные расправы над трудовыми людьми. Мстил беспощадно, сурово.
Так закалялась сталь. Так закончилась юность…
БОГАТЫЕ МЕСТА
Легкая улыбка трогает губы Пирогова: вспомнилось возвращение из Красной Армии. Демобилизовавшись и приехав в родной Миасс, Паша Пирогов должен был прежде всего встать на учет на бирже труда. Да, на бирже труда, потому что тогда в стране была безработица.
Впрочем, ходил без работы не так уж долго. Молодому Советскому государству нужно было золото. Принимались энергичные меры, чтобы восстановить эту отрасль промышленности. Павел Пирогов стал работать на золотодобыче. Он был уже взрослым, прошедшим большую выучку человеком. И поэтому впервые он ясно понял, как велики богатства Миасской долины и как трудно будет навести здесь свой, советский порядок. Задача состояла не только в том, чтобы ликвидировать разруху, но еще и в том, чтобы покончить с хищническими способами хозяйничания.
Свыше столетия грабили частные владельцы несметные богатства Миасской долины. В 1797 году разведывательный отряд Евграфа Мечникова в 20 верстах от Миасса открыл первое месторождение рудного золота. Гору назвали Мечниковской, там построили Царево-Александровский прииск. Впрочем, золота добывали не так уж много: за двенадцать лет набрали один пуд и пять фунтов.
Широким потоком драгоценный металл пошел четверть века спустя, когда в песчаных речных наносах нашли россыпное золото. Месторождения оказались богатейшими, попадались самородки весом в несколько пудов. В долину хлынула орда любителей легкой наживы. За десять лет возникло около 160 приисков. Рабочих рук не хватало, и предприимчивые дельцы ехали в башкирские деревни, спаивали волостных старшин, заключали контракты и пригоняли на прииски сотни молодых башкир — «контрашных». Еще и сейчас старожилы Миасса рассказывают о невероятно тяжелой, страшной жизни, которую приходилось вести запроданным в рабство сынам степей: жили в норах, питались гнильем, от зари до зари работали в закрытых на замок шахтах. «Контрашные» часто бунтовали, бежали, бастовали, но что могли сделать они, неграмотные, не знающие русского языка, против дичайшего произвола, против полицейского режима, царившего в долине?
Нещадно эксплуатировались и другие богатства долины. Более 30 лет мастер златоустовских заводов Раздеришин разрабатывал на Ильменском хребте месторождения белой слюды. Она заменяла в то время стекло. Слюду везли не только в Москву, и Петроград, но и в западноевропейские страны.
В 1780 году казак Чебаркульской крепости Прутов, разыскивая новые месторождения слюды, нашел бериллы и топазы. Это привлекло в Ильмены множество горщиков. Началась хищническая добыча драгоценных камней и редких минералов: топазов, сапфиров, аквамарина, граната, турмалина, берилла и других. Самоцветами бойко торговал ларек, коллекции редкостных камней рассылались во все концы мира. Спрос был большой, и хищническая разработка Ильменских гор принимала все более широкий размах…
Чего только не было в Миасской долине!
Неподалеку от села Ново-Тагилка были открыты залежи асбеста. Какой-то купчина пытался было их эксплуатировать, но дело не пошло. В версте от Ильменского хребта, рядом с Тургоякской дорогой выступал из земли довольно высокий холм. Оказалось, что весь он состоит из талька. Залежи так и остались нетронутыми до конца гражданской войны.
А лесные богатства! В окрестностях Миасса имелись места, которые назывались «Темным царством». Это и в самом деле было темное царство: ни один луч солнца не падал на землю, настолько густ был росший здесь лес. Однако лесной промышленности в Миассе не было, никто не брался за это дело, так как оно было не столь прибыльно, как золото и ильменские самоцветы.
Привлекали в долину не только ее богатства. Из самых отдаленных уголков Российской империи не ленились приезжать сюда состоятельные люди, чтобы отдохнуть на берегах живописнейшего озера Тургояк.
В революционные дни, в годы гражданской войны хозяйственная жизнь в долине замерла. Хозяева крупных шахт прекратили добычу золота, затопили шахты, выжидая более «спокойных времен». Горщики перестали выезжать в Ильмены — некому было сбывать красивые самоцветы. Дачи богачей на берегу Тургояка стояли с заколоченными окнами.
Но вот война закончилась. Миасский совдеп, большевистская организация взялись за восстановление разрушенного хозяйства. Начал работать напилочный завод. Одну за другой откачивали затопленные шахты. Через горные кручи, через лесные дебри к приисковым поселкам потянулись широкие просеки высоковольтных магистралей. На выезде из Миасса, там, где белогвардейцы казнили Федю Горелова, забелело здание электростанции. На смену кайлу и лопате, ручному насосу и примитивному воротку пришли отбойные молотки, транспортеры, механизированный рудоподъем, гидравлические установки, мощные насосы, электрические драги.
14 мая 1920 года председатель Совета Народных Комиссаров В. И. Ленин, подписал декрет, которым Ильменские горы объявлялись государственным минералогическим заповедником. Здесь были запрещены всякие горные промыслы, практическое использование недр заповедника допускалось лишь с разрешения Совета Народных Комиссаров.
Заповедник — это обширная территория длиною в 45 километров и шириной от 4 до 12 километров. На всем протяжении с юга на север тянется гряда густо обросших лесом горных вершин. Одна из них — Ильмен-Тау — достигает высоты 747 метров. У подножия хребта лежит более десятка красивых горных озер со скалистыми берегами, украшенными густым зеленым бордюром. Вода в них настолько прозрачна, что погруженный в нее белый диск виден на глубине 11 метров.
Работники заповедника обследовали все старые копи, пробили много новых. Были выявлены и взяты на учет десятки новых минералов.
В 1920 году недалеко от миасского вокзала был сооружен небольшой корпус и поставлена пара бегунов. Они начали размол тальковой породы. Через несколько лет здесь было построено большое двухэтажное здание тальковой фабрики. Долгое время она была единственным в Советском Союзе поставщиком талькового порошка.
А на берегу озера Тургояк организовался первый на Урале дом отдыха уральских тружеников. В годы первой пятилетки вместе с седоусыми доменщиками старых металлургических заводов здесь отдыхали строители Магнитогорска, Челябинского тракторного и ферросплавного заводов, Челябинской электростанции. Вскоре к ним присоединились эксплуатационники-металлурги, энергетики, машиностроители. На противоположном берегу Тургояка в 1936 году комбинат «Миассзолото» построил дом отдыха для рабочих золотодобычи всего Урала (впоследствии он вошел в систему домов отдыха ВЦСПС).
И все же облик Миасской долины менялся медленно. Экономика ее перестраивалась без того широкого размаха, который был свойствен другим уральским городам. В райкоме партии, в исполкоме Совета мечтали о строительстве большого завода, гиганта социалистической индустрии…