А вот еще одна встреча.
…Подъему, кажется, не будет конца. Круча следует за кручей. Мы еле передвигаем ноги от усталости. Нахальные комары пьют нашу кровь, и нет сил от них отмахнуться. А вершины «704» все еще не видно. Где же он, этот радиолюбительский лагерь, раскинутый на высоте 704 метра над уровнем моря? Его мачты так хорошо видны из долины, а вот попробуй найти их в непролазных лесных дебрях Ильменского заповедника! Уму непостижимо, как радиолюбители поднимаются на гору по два, по три раза в день, когда мы после одного подъема готовы, что называется, богу душу отдать.
Наконец натыкаемся на провода, проброшенные прямо по деревьям, и выходим на вершину. Небольшая поляна, почти со всех сторон окруженная лесом. Три деревянные мачты со своеобразной формы телевизионными антеннами. С них свисают толстые кабели и тянутся к деревянному балагану на краю поляны. А в центре поляны, пересекая ее от края и до края, лежит длинная узкая ажурная мачта. Один конец ее приподнят, и от этого мачта кажется стальной лестницей, уходящей прямо в безоблачное небо.
Навстречу нам выходит невысокий человек и окидывает всех острым взглядом. По всему видно, что наш приход большого удовольствия ему не доставил.
— Очередные паломники? — спрашивает Марат Александрович Якубов и с легким вздохом добавляет: — Что ж, не вы первые, не вы последние. Кажется, уже половина Миасса побывала на нашей горе. Только под мачтой не разгуливать — опасно!
Отдыхаем и любуемся уральскими просторами. Под западным склоном лежит Миасская долина, а за нею — замысловатое сплетение горных хребтов. Горы, горы и горы! Веет холодком.
Совсем иной пейзаж открывается с восточной стороны. У подножия Ильмен тянется не очень широкая полоса пологих холмов, редеющего леса, плоских озер, а за ними — бескрайная зауральская степь. Над степными просторами колышется знойное марево. Там зреют хлеба.
Мы лежим на прогретых солнцем скалах и говорим о попытке организовать телевещание в Миасской долине.
Несколько лет тому назад на Уральском автозаводе образовалась группа энтузиастов-радиолюбителей — М. А. Якубов, Л. А. Вальдман, Б. Д. Тимофеев, Л. И. Афанасьев и еще несколько товарищей. Как-то расспорились: возможно ли телевещание в Миассе? Город лежит в глубокой впадине, кругом горы — как тут осуществить прием?
— Надо пробовать, — говорили одни.
— Даже пробовать мы сможем тогда, когда начнет работать Свердловский телецентр, — утверждали другие.
— Не принять! — категорически заявляли третьи. — 205 километров горной местности — не шутка. Даже на равнине не всегда это удается.
Свердловский телецентр заработал в дни Октябрьских торжеств 1955 года. Попытки принять его на дне долины не увенчались успехом. И тогда возникла идея — попытаться принять Свердловск на одной из самых высоких вершин Ильменского хребта — Ильмен-Тау.
Руководство завода ее поддержало. Были выделены средства, материалы, транспорт. 4 декабря 1955 года из заводского поселка вышел караван, возглавляемый могучим трактором ЧТЗ. Путь на вершину был нелегким, но воля людей, искусство водителей машин победили. На вершине Ильмен-Тау был раскинут радиолюбительский лагерь. Построили балаганчик для аппаратуры, поставили деревянные мачты с антеннами, установили передвижную электростанцию. Спали в мешках, обогревались у железной печурки.
Свердловск «не шел». Три дня бились Якубов, Вальдман и их товарищи, отыскивая и устраняя причины, мешавшие приему. И добились своего: передачи Свердловского телецентра были приняты. Прижавшись друг к другу, люди взволнованно смотрели на мерцавший экран телевизора. Передавали нашумевший в те дни французский кинофильм «Красное и черное». Над балаганчиком несся неугомонный восточный ветер, завывая и посвистывая в щелях.
Стало ясно, что прием Свердловска на вершине хребта — дело реальное. Было решено начать строительство ретрансляционной станции. По некоторым обстоятельствам для стройки выбрали не Ильмен-Тау, а безымянную вершину поближе к городу.
Марат Александрович задумчиво смотрит на ленту Миасской долины. Звуки не доходят сюда. Паровозы на заводских путях, электровозы на Южно-Уральской магистрали, грузовики и тракторы на шоссейных дорогах — все это, уменьшенное, крохотное, движется с каким-то непривычным безмолвием.
— Сейчас, экспериментируя, мы смотрим Свердловск почти каждый день. Но, должно быть, никогда я больше не испытаю того волнения, с каким смотрел на экран телевизора там зимой, на Ильмен-Тау.
Он кивает на раскинувшиеся до самого горизонта Уральские хребты:
— Теперь нам предстоит овладеть этими просторами. Когда удастся принять Уфимский телецентр и вступит в строй Челябинская станция, в приеме которой мы уверены, то мы сможем ретранслировать три программы…
Тяжко рокоча, на площадку вползает грузовик. Он привез бухту стального троса для дальнейшего подъема мачты. Поднять ее трудно: не хватает «точек опоры». Основание мачты находится на самой макушке горы, подъемные тросы приходится крепить под горой, за стволы сосен. Напряжение на тросах так велико, что вековые сосны выдирались из земли, словно легкие былинки.
Снизу из леса доносится стук топоров и визг пил: лесорубы прокладывают трассу для постоянной электромагистрали. Несмотря на все трудности и неполадки, в начале ноября 1956 года ретрансляционная станция начала свои передачи. Мы просмотрели одну из них на квартире энтузиаста миасского телевещания инженера-электрика Льва Александровича Вальдмана.
Квартиру нельзя назвать богато обставленной: простые кровати, простые столы и стулья. Как видно, хозяину не до обстановки: весь угол комнаты чуть ли не до самого потолка заставлен разными приборами. Не комната, а мастерская средневекового алхимика, только на более высоком техническом уровне.
То и дело звонит телефон — вызывает вершина «704».
Вот уже две недели, как Марат Александрович не спускается с вершины, не обращая внимания на беспокойство матери, очень озабоченной горным отшельничеством сына. Как он покинет дело, которому отдано столько душевных сил?
Вальдман предлагает Якубову переговорить с матерью по телефону — она тоже приглашена на просмотр. Происходит примерно такой разговор:
— Мама, это ты? Здравствуй! Как твое здоровье?
— Мое-то что! Как ты там?
— Отлично. Пожалуйста, ни о чем не беспокойся. Передай, пожалуйста, трубку Льву Александровичу — надо поговорить о деле.
На экране появляется театральный занавес с силуэтом радиобашни и надписью: «Свердловская студия телевидения».
Мы смотрим и слушаем передачу, а Вальдман и Якубов ведут по телефону «производственное совещание»:
— Контрастность жестковата, надо уменьшить. Вот так лучше! Звук, звук, Марат Александрович!
Труд, большой труд этих по-хорошему упрямых людей принес свои плоды: с осени 1956 года в Миасской долине регулярно ведется ретрансляционное телевещание…
* * *
…Большой зал музея Ильменского заповедника почти всегда заполнен посетителями. Они группами переходят от витрины к витрине, любуясь причудливой игрой уральских самоцветов. Вот мягким и нежным золотистым отблеском светится на бархате слюда-мусковит. Рядом сверкает и искрится большая пятиконечная звезда, выложенная из прозрачных, как слеза, топазов. С них началась слава Ильменских гор.
В другой витрине лежит камень с бледно-голубой поверхностью, при взгляде на которую вспоминается лунное сияние. Он так и называется: лунный камень. Голубой чистотой неба отливает и вишневит. Он найден на примыкающих к заповеднику Вишневых горах и от них получил свое название.
Здесь же лежит знаменитый солнечный камень. Это одна из разновидностей полевого шпата, густо пронизанного мельчайшими включениями красного железняка. Преломляя лучи солнца, камень мерцает и переливается, как будто освещенный изнутри…
А рядом с залами музея в кабинетах и лабораториях идут исследовательские работы. Недра Ильмен еще не вполне раскрыты и могут дать много новых и интересных данных. В заповеднике работает свыше 20 научных сотрудников.
Все лето кандидат минералогии Б. А. Макарочкин провел в глухом горном ущелье, в 30 километрах от базы, на берегу лесной речушки Колтырмы. Молотком дробя отобранные куски амазонского камня, он по-старательски промывал полученный порошок в ковше, удалял более легкие частицы. И вот после многодневного упорного труда в руках Бориса Александровича то, что он бережет как самое дорогое сокровище, — пакетик с 0,4 грамма, так называемой «тяжелой фракции» минерала, который надо изучить.
Зимой проводилось исследование и химическая обработка, и, наконец, на столе Макарочкина — полдюжина стеклянных пробирок с щепотками белого порошка на дне. Доказано, что амазонский камень включает в себя новый и очень интересный минерал. Раньше об этом только догадывались.
