Я провел пальцем по тонкой трещине. Теперь я не совсем понимал, зачем мы вообще спрятали маму в сундук. Тогда это казалось естественным — чтобы остаться вместе, сохранить семью. Но может быть, нам интереснее жилось бы по отдельности? Я не мог даже понять, что именно мы сделали — понятную ошибку, которую на нашем месте совершил бы каждый, или что-то из ряда вон выходящее, такое, что, если об этом узнают, это появится на первых полосах всех газет. А может быть, ни то ни другое, а что-то такое, о чем читаешь на последней странице газеты и тут же забываешь. О чем я ни пытался думать, каждая мысль, словно мамино лицо в овале, расплывалась и уходила в ничто.
Из-за невозможности сосредоточиться, о чем-то подумать, даже что-то почувствовать я ощутил сильную тягу к онанизму. Сунул руку в трусы и туг заметил у себя между ног что-то красное. В изумлении я вскочил. Оказывается, я сидел на ярко-красной табуретке. Табуретку эту я помнил: ее давным-давно покрасил отец. Обычно она стояла в ванной на первом этаже. Должно быть, ее принесли сюда Сью или Джули, чтобы посидеть у сундука. Странно, но эта мысль не успокоила меня, а напугала. Между собой мы почти не говорили о маме. Это был наш общий секрет. Даже Том почти не упоминал о ней и все реже и реже по ней плакат. Я оглянулся вокруг, словно надеялся увидеть нечто, что помогло бы мне восстановить в памяти черты матери. Но ничего не увидел. Тогда я пошел прочь из подвала и, поднимаясь по лестнице, увидел, что сверху стоит и смотрит на меня Сью.
— Я так и думала, что это ты, — сказала она, когда я поравнялся с ней. В руке она держала тарелку.
— Там трещина, — сказал я. — Ты видела?
— И она становится все больше, — быстро ответила Сью. — Но знаешь что?
Я пожал плечами. Она показала мне тарелку:
— У нас гости!
Я протиснулся мимо нее на кухню, но там никого не было. Сью выключила свет в подвале и заперла за мной дверь.
— Кто? — Теперь я видел, что Сью очень возбуждена.
— Дерек, — ответила она. — Парень Джули.
Вернувшись в гостиную, она поставила на стол тарелку, достала еще одну вилку и нож, затем подвела меня к лестнице, показала наверх и прошептала:
— Слышишь?
Сверху доносились голоса — один голос Джули, другой мужской. Вот они заговорили одновременно, а вот засмеялись.
— Ну и что? — сказал я Сью. — Подумаешь!
С сильно бьющимся сердцем я плюхнулся в кресло, перекинул ноги через подлокотник и принялся насвистывать. Сью тоже села и смахнула воображаемый пот со лба.
— Повезло, что мы как раз убрались, правда?
Я не ответил и продолжал свистеть — фальшиво, сбиваясь с ритма, чувствуя, как нарастает паника.
Сверху спустился Том, держа в руках, как мне сперва показалось, большого кота. Это был его парик. Том протянул его Сью и попросил надеть на него. Но та отодвинула его от себя, указала на его коленки и ладони и сказала, что не станет надевать парик, пока он не смоет всю эту грязь. Том ушел в ванную, а я спросил:
— Какой он?
— У него машина новая. Посмотри! — И она указала рукой в сторону окна. Но я не стал оборачиваться.
Вернулся Том, и Сью сказала ему:
— Если хочешь за чаем быть девочкой, может быть, наденем оранжевое платье?
Он помотал головой, и Сью надела на него парик. Том выбежал в холл, чтобы посмотреть на себя в зеркало, затем вернулся, сел напротив меня и принялся ковырять в носу. Сью взяла книгу, я снова начал насвистывать, но уже не так громко. Том вытащил из носа козявку, рассмотрел ее и сунул в щель между подушками. Я и сам иногда так делал, но только когда никто не видел, обычно в постели по утрам. Впрочем, в исполнении маленькой девочки это выглядело вполне невинно. Я подошел к окну. Там стояла спортивная машина, из старомодных — с выступающим бортиком и откидным кожаным верхом. Она была ярко-красная, с тонкой черной линией по всей длине борта.
— Выйди и посмотри, — сказала Сью, — она фантастическая!
— На что смотреть-то? — сказал я.
Колеса были с серебристыми спицами, выхлопная труба — тоже серебристая. Вдоль капота шли глубокие узкие прорези, и я представил, как, легко ведя этот автомобиль по крутой горной дороге где-нибудь в Альпах, объясняю пассажиру: «Это для вентиляции. Чтобы мотор не перегревался».
Когда я отошел от окна, Сью в гостиной уже не было.
Том в большом кресле казался совсем крошечным: голова его едва доставала до середины спинки, ноги еле-еле свешивались с сиденья. Несколько секунд я смотрел на него, а он на меня, затем он отвернулся и скрестил руки на груди. Мне подумалось, что ноги его очень странно торчат из-под юбки.
— Ну и каково тебе быть девчонкой? — спросил я.
Том помотал головой и поерзал в кресле, но ничего не ответил.
— Лучше, чем мальчиком?
— Не знаю.
— Чувствуешь себя сексуально?
Том рассмеялся в ответ: он не понимал, что значит «сексуально», но знал, что в ответ на это слово положено смеяться.
— Ну а все-таки?
— Не знаю, — с широкой улыбкой повторил он.
Я нагнулся к нему и пальцем поманил его к себе:
— Когда ты надеваешь парик, юбку и смотришь на себя в зеркало — тебе приятно? У тебя пиписька растет?
Улыбка Тома поблекла, он молча встал и выскользнул из комнаты.
Я стоял посреди комнаты, принюхиваясь к аромату жаркого. Вот наверху скрипнул пол, я заерзал в кресле, меняя позы, и наконец сел, скрестив руки и закинув ногу на ногу. На лестнице послышались легкие быстрые шаги, и в гостиную вбежал Том.
— Идут! Он идет! — радостно объявил он.
— Кто идет? — поинтересовался я и закинул руки за голову.
— Это Дерек, а это Джек, — объявила Джули.
Вставать я не стал, однако расплел ноги и сел прямо. Мы молча пожали друг другу руки. Затем Дерек, кашлянув, взглянул на Джули.
— А это Том, — проговорила она, привлекая Тома к себе и обнимая за плечи, таким тоном, что стало ясно: Дереку она о Томе уже рассказывала.
— Как же, девочка по имени Том, — негромко отозвался Дерек, заходя за мое кресло, так что я его не видел.
Сью принужденно хихикнула.
Я встал. Джули вышла на кухню и позвала Тома помочь ей с жарким, а мы остались, неловко сгрудившись посреди комнаты. Наконец Сью начала разговор.
— У вас такая чудная машина! — прощебетала она нарочито глупеньким, девчоночьим голоском.
Дерек кивнул. Он был очень высок ростом и одет как на свадьбу: светло-серый костюм, кремовая рубашка, галстук, запонки и ремень с серебряной пряжкой.
— А мне не понравилась, — брякнул я.
Дерек с любезной улыбкой повернулся ко мне.
У него были густые черные усы — такие аккуратные и ровные, что казались пластмассовыми.
— Правда? — вежливо спросил он. — Почему же?
— Слишком уж блестит, — ответил я. Дерек взглянул на свои ботинки, и я добавил: — Я имею в виду цвет. Мне не нравится красный цвет. Слишком яркий.
— Очень жаль, — ответил он, глядя на Сью. — А тебе нравится?
— Мне? Да, очень нравится красный, особенно красные автомобили!
Он снова взглянул на меня.
— А мне не нравится, — отрезал я. — Красный автомобиль похож на игрушку.
Дерек шагнул в сторону от нас и остановился, засунув руки глубоко в карманы и покачиваясь на каблуках.
— Когда станешь чуть постарше, — проговорил он, — поймешь, что это и есть игрушки. Только очень дорогие.
— Почему же они игрушки? — спросил я. — Автомобиль — очень полезная штука.
Дерек кивнул и обвел взглядом гостиную.
— Большие у вас комнаты, — заметил он. — Да и весь дом большой.
— У меня комната довольно маленькая, — ответила Сью.
Я скрестил руки на груди и продолжил спор:
— Если машины — игрушки, тогда и все, что можно купить за деньги, — просто игрушки!
В этот момент вошла Джули с жарким на блюде, за ней с хлебом и перечницей шел Том.
— Джек, я непременно об этом подумаю, — произнес Дерек и повернулся ко мне спиной, чтобы отодвинуть с дороги Джули стул.
Прежде чем мы сели, я успел заметить, что на Джули новые ботинки, шелковая блузка и бархатная юбка. Они с Дереком сели рядом, а я — на углу, рядом с Томом. Я так злился, что даже есть не хотел, и, когда Джули передала мне тарелку, буркнул, что не буду.
— Не глупи, — просто сказала она, поставила передо мной тарелку и улыбнулась Дереку. Тот кивнул, улыбаясь всепонимающей улыбкой.
За едой разговаривали только Джули и Сью. Дерек сидел очень прямо, расстелив на коленях красно-синий носовой платок; закончив есть, он промокнул этим платком усы, затем аккуратно сложил его и убрал в карман. Я смотрел на них не отрываясь, не желая пропустить момент, когда они друг до друга дотронутся. Вот Джули положила руку ему на локоть и попросила передать соль. Я вскочил, схватил солонку и протянул ее Джули, при этом просыпав половину соли на стол.
