Но что бы не представлял из себя этот феномен, теперь он уже не мог обернуться, заскулив, что НЕ ЗНАЛ, что его ожидало. Волей-неволей он был обязан переступить порог и нырнуть Бог знает во что.
Кейт сдвинулся с места, и дверь тут же захлопнулась за ним. Было такое впечатление, что он вошел в черную комнату. Затемнение было идеальным и куда как превосходило все то, что ему довелось видеть в этом роде. Наверное, это и было то, — он вспомнил фразу в «Нью-Йорк Таймс», — что называлось «тотальным отуманиванием».
Он взглянул вверх — ни единой звездочки, ни лучика Луны, хотя в Гринтауне она просматривалась на небе во всем своем блеске.
Кейт сделал пару неуверенных шагов и оглянулся на дверь. Ее и след простыл. А между тем она ведь была стеклянной. И каким бы слабым ни было освещение в зале ожидания, но, хоть как-то, но все же должно было пронизывать эту темень. Если, конечно, дверь и в самом деле не затушевали черной-пречерной краской снаружи. Кейт вернулся по своим следам и увидел крайне слабые световые очертания прямоугольника на расстоянии вытянутой руки: это и была предельная дистанция, на которую ещё как-то пробивалось освещение изнутри вокзала.
Кейт отступил на шаг — и блеклый прямоугольник стеклянной двери пропал. Достав из кармана коробок, Кейт зажег спичку. Огонек воспринимался как слабая световая точка, когда он отодвинул его на всю длину руки. Он хорошо различал его только в пятидесяти сантиметрах от себя, не далее.
Пламя куснуло Кейта за пальцы и он выронил спичку. Он не был в состоянии сказать, продолжала ли она ещё гореть, когда коснулась земли.
Да, теперь он искренне сожалел, что не снял раскладушку в здании вокзала, но обратного хода уже не было. Он и так уж привлек к себе внимание копов, когда выходит. И почему не послушался он совета своего малохольного спутника? Отныне он понял, что самый разумный для него способ поведения имитировать поведение других людей.
Одной рукой он уперся в стену дома, а вторую вытянул перед собой, нащупывая дорогу. Так и направился он в сторону Лексингтон-авеню. Он старательно таращил глаза, стремясь хотя бы что-то рассмотреть в темноте, но с таким же успехом он мог бы и не открывать их — эффект был один и тот же. Теперь Кейт знал, какое ощущение бывает у слепого. Сейчас он с удовольствием воспользовался бы тросточкой, чтобы простукивать ею невидимо стелившийся под ногами тротуар. Собака в этой ситуации была бы совершенно бесполезной. Он сомневался, что даже кошка видела что-либо в этом чернильном тумане дальше чем на тридцать сантиметров.
Неожиданно его рука, скользившая по стене здания, куда-то провалилась. Вероятно, он вышел на угол. Кейт постоял мгновение, вопрошая себя, а стоит ли вообще продолжать всю эту затею? Понятно, что обратная дорога на вокзал была ему заказана, но почему бы не сесть вот прямо сейчас на тротуар, прислонившись спиной к дому и не дождаться утра… в надежде, что солнышко разгонит этот чертов туман.
Разумеется, и речи не могло быть о том, чтобы добраться до своего пристанища в Гринвич-Виллэдж. Такси, конечно, не могли двигаться, когда не видно ни зги. Как, впрочем, явно не работал и любой другой вид транспорта. В таких условиях только свихнувшиеся или такие вот несведущие люди, как он, — кстати, в последней категории наверняка кроме него, больше никого и не было — могли отважиться высунуть нос наружу.
Немного поразмышляв, Кейт, однако, отказался от комфортной мысли усесться на тротуаре. А, может быть, по улицам бродят полицейские патрули, которые начнут допытываться у него, чем это он занимается так близко от надежного укрытия в вокзале. Нет, даже если ему и придется где-нибудь присесть в ожидании утра, то уж явно не в двух шагах от места старта. Если тогда его и подберут, то он всегда сможет сказать, что пытался добраться домой.
Руководствуясь исключительно шарканьем ног, он отошел от дома на тротуар, пытаясь выйти на середину улицы. А вдруг все же какое-то движение по ногам существует… нет, это было исключено, разве что прибегали к помощи радара. Эта мысль неожиданно поразила его, когда он переходил улицу: как мог бы он удостовериться, что они им не пользуются?
Тем временем он споткнулся о бортик тротуара противоположной стороны улицы. Приподнявшись, он с натугой двинулся дальше, придерживаясь середины прохожей части до тех пор, пока его правая рука, наконец-то, не коснулась стены дома на 42 улице, в двух шагах от Таймз сквера и Бродвея, но положение, в котором он очутился, было сравнимо с тем, как если бы он шагал по… нет, только не по Луне, где в компанию ему сразу набились бы алые монстры. Но в сущности, РАЗВЕ ЗДЕСЬ ИХ НЕ БЫЛО?
Он сделал усилие, чтобы напрочь отогнать от себя подобные мысли.
Напрасно Кейт напрягал слух — он различал только приглушенный звук собственных шагов. Он вдруг понял, что неосознанно перешел на цыпочки, чтобы, не дай Бог, нарушить цепенящую тишину улиц.
Дойдя до Таймз сквера, он стал на ощупь отыскивать Пятую авеню.
Куда податься? К Таймз скверу? Почему бы и нет? Его дом был слишком далеко, чтобы он мог реально надеяться добраться до него этим шагом улитки. И тем не менее, куда-то все же надо было идти! Тогда почему бы не в самый центр города? Если на весь Нью-Йорк в это время открыт один-единственный бар, то это могло быть только там.
Итак, идти куда угодно, лишь бы выйти из положения, когда темно так, хоть глаз выколи!
По пути он неоднократно пытался повернуть попадавшиеся ему ручки дверей домов. Но все они были наглухо заблокированы. Это напомнило ему, что у него в кармане лежал ключ от офиса издательства Борден и что он находился как раз в этом районе. Да, но на двери здания ведь был ещё и засов, а тот наверняка в этот час был задвинут так, что как-то сдвинуть его с места не представлялось возможным.
Он пересек Пятую авеню. На тротуаре напротив слева должна была находиться муниципальная библиотека. На какое-то мгновение возникло искушение пойти и растянуться на ступеньках тамошней лестницы, чтобы скоротать остаток ночи. Но в конце концов он выбросил эту мысль из головы. Уж лучше продолжать продвигаться до Таймз сквера, раз уж он поставил это себе в качестве цели. Там он найдет какое-нибудь укромное местечко, хотя бы на худой конец станцию метро.
Дойдя до угла Шестой авеню, он перепробовал двери всех домов. Впустую.
Тогда он пересек улицу.
Потряс ещё одну дверь — так же наглухо задраена, как и все остальные. Но нк короткий миг, когда его ноги перестали устало волочиться по тротуару, а сам он занимался обработкой ручке, Кейт явственно услышал какой-то посторонний шум. И это был первый НЕ ЕГО звук, который он различил с тех пор, как оставил Центральный вокзал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
