Поворачивая лошадь к дому, Гарри вздохнул, понимая, что его беспокоит. Он должен был противостоять этому демону и привести его в замешательство. Избежать этого было невозможно. Но Трикси Сторбридж (это ужасное имя) была, к сожалению, еще и очаровательной женщиной.
Она была умна, что было большой редкостью для женщин, по крайней мере, для женщин его круга. Она убедила всех в своей компетентности, производила впечатление человека, обладающего здравым смыслом. Кроме того, она была мужественной женщиной. Человек должен быть храбрым, чтобы поймать двух злоумышленников в собственном доме и угрожать самому герцогу Глинду в его владениях.
Конечно, можно осмелиться и на то и на другое, если бы человек был глуп как пробка или абсолютно лишен чувства самосохранения, но герцог не верил, что Трикси сделала это, исходя из последних двух причин. Она знала, чего она хотела, даже если и не просчитала того, что он – главное действующее лицо в этой истории – поставит ей шах и мат.
Трикси была достойным противником и приняла поражение без слез, взаимных обвинений или угроз. Она приняла его, как это сделал бы мужчина! Гарри восхищался ее поступком.
Герцог также восхищался ее рыжими волосами, которые сияли золотыми огнями, когда блеск от свечей запутывался в ее локонах, ее гладкой кожей, глубокими изумрудными глазами и стройной фигурой. В своей жизни он встречал немного рыжеволосых, а те, кого он встречал, были невысокими, склонными к полноте, на солнце покрывались веснушками. Кожа Трикси была безупречной.
– Ее фигура идеальна, с такими округлыми формами, – пробормотал Гарри и смутился, проклиная себя за эти мысли.
Ему лучше выкинуть Трикси Сторбридж из головы, пока он не может выкинуть ее из дома. Она представляла собой опасность.
Глинд собирался поворачивать домой, когда услышал женский крик, сопровождаемый ребяческим хихиканьем. Звук на мгновение повис в холодном воздухе, прерванный глубоким горловым мужским смехом. Мужским смехом Уильяма, говоря точнее.
Мысль о непутевом брате молниеносно пронеслась у Гарри в голове. Как он мог остаться наедине с одной из мисс Сомервилль, без компаньонки? Или, может, Трикси хочет, чтобы дело так или иначе закончилось свадьбой в его доме? Гарри направился к пруду, уверенный, что звуки доносились именно оттуда.
С пригорка он мог наблюдать сцену невинной забавы и юной шалости, разыгравшуюся среди греческих руин, которые его мать приказала возвести двадцать лет тому назад.
За время сильной бури большой, почти идеально круглый искусственный пруд замерз от берега до берега, и четыре молодых жителя Глиндеварона катались по льду: близнецы сидели на старых деревянных стульях, а мальчики, которые были на коньках, подталкивали их сзади.
– Быстрее, Вилли, быстрее! – командовала одна из розовощеких девушек, держась за края стула изо всех сил. Ее ножки в сапожках так и вздымались в воздух. – О! У меня так кружится голова!
– Елена, веди себя прилично, – предупредила Евгения, в то время как Энди предпринял опасный маневр и развернул стул Евгении вокруг своей оси, чтобы не столкнуться с пролетевшими мимо них Вилли и Еленой. – Мне кажется, что я вижу твои лодыжки.
Гарри ухмыльнулся, наблюдая, как Вилли потерял равновесие и свалился, прокатившись на попе по льду, чем вызвал бурный восторг у зрителей. На дальнем берегу герцог разглядел приземистую темную фигуру бдительной служанки Лэси, гревшейся около небольшого огня. Никакого злого умысла во всей сцене герцог найти не смог.
Наоборот, вся картина была очень трогательной. Тяжелые ветви заснеженных деревьев изящно изогнулись к залитому солнцем замерзшему водоему. Через голые ветви виднелось поразительно голубое небо, и чуть левее на горизонте возвышалось розовое здание Глиндеварона. Теплое полуденное солнце, отражаясь от снега и льда, превращало все в настоящую зимнюю сказку. Картину завершали две красивые девочки, одетые в темно-синие бархатные шубки, и два парня в бобровых шапках, немного косо сидевших на их симпатичных головах.
Гарри очень хотел присоединиться к ним, он не вставал на лед с тех самых пор, как умер его отец. Он вздохнул, вспомнив, каким беззаботным он был в ту последнюю зиму, вернувшись с Пиренейского полуострова. Тогда он действительно был старым добрым Гарри, таким же дурашливым и полным любви к жизни, как его брат и Энди теперь.
Взросление Гарри произошло поздно, но резко, и он знал, что теперь он очень далек от того беззаботного молодого человека, каким он был. Вилли, даже в самом худшем случае, не пытался повторить вещей, которые Гарри совершал не раздумывая. Не было ни одной шутки, которую бы он не провернул; не было ни одного фермера, которого бы он не разозлил; не было ни одной деревенской девчонки, которую бы он не поцеловал.
Гарри отпустил узды, готовый вернуться обратно в дом и разыскать свои коньки, когда темная точка в человеческий рост, плавно скользя по льду, появилась на сцене. Его руки похолодели, когда он понял, что это была Трикси Сторбридж. Ее не прикрытые шляпой волосы пылали на солнце, свободно развеваясь на ветру, руки в перчатках изящно покачивались, когда она уверенно катилась вперед.
Он заметил, что девушка приподняла юбки и слегка подпрыгнула, закружившись вокруг своей оси, прежде чем пойти на следующий круг.
Гарри продолжал наблюдать за Трикси, пока она не исчезла за развалинами. Глинд настолько сильно стиснул зубы, что челюсть начала болеть. Она так уверенно каталась на коньках, так свободно, с такой энергией! Трикси каталась на коньках так, как когда-то катался он, прежде чем заботы всего мира заставили его забыть, на что это похоже – скользить по замерзшему пруду, мышцы напряжены, голова откинута назад, сердце взволнованно бьется в предчувствии полета, и вот он прыгает, взлетая, как птица на крыльях.
Минуту спустя она показалась снова, широко улыбаясь, с горящими глазами, как будто солнце зажгло в них крошечные искры. Она выполнила еще один прыжок, прежде чем остановилась рядом с Эндрю.
– Трикси, – услышал герцог звонкий голосок Евгении, – вы замечательно смотритесь на льду. Я не смогла бы быть такой храброй, как вы, даже если бы прожила сто лет. Бедный Энди, он совсем заскучал, толкая меня на деревянном стуле, столь хрупкое создание.
– Вы точно уверены, что не хотите позаимствовать эти коньки? – спросила Трикси. Гарри вынужден был наклониться вперед на стременах, чтобы слышать каждое ее слово. – Они мне немного велики, и я в них неуклюжа, но я уверена, что его светлость не будет возражать.
Теперь белую зимнюю сцену Гарри начал видеть сквозь красную пелену ярости. Не было бы никакого проку, если бы он вернулся в дом в поисках своих коньков. Его коньки были уже здесь, на этой невыносимой женщине Сторбридж, которая привязала их к своим ботинкам!
