Так что, у меня не было сомнений, относительно мотивов, которые двигали владельцами этого угнанного грузовика, направившегося к Парадизу. Будь моя воля, я бы одним нажатием кнопки погасил эту красную точку на радаре. Но Устав, Устав, черт бы его побрал!
— Говорит Космический Флот Конфедерации, — в соответствие с Уставом и приказом сообщил я грузовику, — вы управляете угнанным транспортным средством и направляетесь к планете, закрытой для посещения. Вам необходимо проследовать за патрульным кораблем к базе Космического Флота…
Сколько раз я представлял себе этот момент! А сколько раз репетировал — а все без толку. Голос у меня дрожал и захлебывался, нарушитель же, видимо, почуял эту слабину. Не успел я закончить стандартную формулу задержания, как рядом с грузовиком-нарушителем нарисовалась воронка гиперперехода и скрыла его.
Я понимал, что нарушаю приказ. Несмотря на заложенное в нем противоречие, то, что касается задержания. Как можно задержать движущийся объект, не покидая свой пост, мне не понятно — ни сейчас, ни, тем более, тогда. Зато я понимал, что будет, если я, как лох, продолжу торчать в тех же координатах. Браконьеры удерут, чтобы вернуться в следующий раз, с надеждой, что больше повезет. И им повезет, они смогут-таки завершить свое грязное дело, пусть не с первой, и даже, не с пятой попытки. Тогда какой на хрен смысл в охраняемом статусе Парадиза?
Обдумал сие я почти мгновенно, и, отправив на базу стандартное сообщение о нарушении, устремился вслед за браконьерами в гиперпереход. Ему ведь тоже нужно время, чтобы затянуться.
Выскочив по ту сторону перехода, я сверил координаты. Так и есть — царство косматого, кроваво-красного гиганта Бетельгейзе, граница владений человечества. Единственная официальная экспедиция, побывавшая здесь, констатировала — интереса для колонизации система не представляет. Атмосфера двух планет состояла из аммиака и была настолько плотной, что на поверхности стояла непроглядная темень. Еще три планеты не имели атмосферы вовсе. Ученые который год кормят нас обещаниями скорой доступности двух технологий — искусственной среды, позволяющей колонизовать хоть мертвую Луну (именно колонизовать, ибо станций и вахтовых поселений там хватает) и терраформа, приближающего условия на планете к земным. Обещания обещаниями, а дело так и не двигается с мертвой точки. Какой смысл тратиться на дорогостоящие проекты, когда так много найдено планет земного типа. А будет мало — еще откроем.
Но вернемся к Бетельгейзе, где, по всей видимости, надеялись скрыться браконьеры. Напрасно надеялись, ибо я висел у них на хвосте. Наблюдал, но не открывал огонь. Пока.
Очень уж уверено, как у себя дома, двигался браконьерский грузовик. Такое впечатление, что он знал, куда летит, а не просто удирает. Вскоре мои подозрения подтвердились: на орбите одной из местных планет радар зафиксировал наличие космической станции. И грузовик держал курс именно к ней. Не знаю, кто и как затащил сюда орбитальную станцию, но руки зачесались в предвкушении и потянулись к кнопкам пульта.
Мой файтер — козявка по сравнению с такой громадиной. Орбитальная станция — это даже не здание в космосе, это комплекс зданий. Академия Космических Полетов, мой альма-матер, как раз из таковых. И базы Космофлота — тоже. О том, чтобы идти в лобовую атаку, как я когда-то сдуру сделал на зачете, в данной ситуации просто речи быть не могло. Наверняка на станции найдется хотя бы один боевой корабль. Да, найдется и не один. Не говоря уж о собственных средствах защиты. Но и оставлять преступников безнаказанными мне ужасно не хотелось.
Порадовал бортовой компьютер, идентифицировавший станцию. Была она устаревшего образца, а значит, имела одно очень уязвимое место — солнечные батареи, раскинутые как крылья. Видимо, те, кто проектировал ее, рассчитывали, что благодаря большой площади, эти крылья-батареи смогут накапливать больше энергии. О том, что столь хрупкие конструкции очень уязвимы и случайный метеор способен нарушить энергоснабжение станции, эти «гении» инженерно-технической мысли как-то не подумали. Как следствие, большинство станций этой модели в настоящее время брошены и не эксплуатируются.
То, что я задумал и немедленно стал осуществлять, было, даже не нарушением — уничтожением энергоснабжения станции. Ибо, если выведено из строя одно из четырех «крыльев», еще жить можно. И есть шанс восстановить его. А что делать, когда энергия не поступает вовсе? Это значит — кислород не синтезируется, про пищу и говорить нечего, внутри темно, плюс всякие проблемы с герметичностью от невозможности попасть из отсека в отсек до полной разгерметизации. Не говоря уж о том, что за парсеки отсюда нет ни одной населенной планеты. Только молиться — и то, если эти негодяи во что-то верят.
Первое «крыло» я вывел из строя попаданием одной ракеты. Со вторым такой легкости не получилось — со стороны станции ко мне устремилось несколько кораблей. Несколько вспышек — и первые сообщения о степени повреждения корабля от бортового компьютера.
В мои планы вовсе не входило геройски погибать в бою с целой эскадрой, и я нырнул в небольшой гиперпереход — на пару астрономических единиц, больше не надо. Да, я неэффективно тратил энергию звездолета на расстояния, которые можно было преодолеть своим ходом. Но у меня не было выбора. Через пять минут я вновь переместился к станции, с немалым удовольствием заметив, что из кораблей «на шухере» остался стоять один. Правда, дежурил он возле одной из трех неповрежденных солнечных батарей, а это уже минус. Впрочем, его тоже можно обратить в, своего рода, плюс.
Три ракеты подряд — и озаренный вспышками страж, под действием трех импульсов, буквально врезался в «крыло». Покуда на станции не сообразили, что, собственно, произошло, четвертая ракета вывела из строя третью батарею. И после этого… честно говоря, после этого я едва с жизнью не простился. Потому как кораблей из станции вылетело уже не меньше десятка. Не только боевые — даже безоружные транспортники норовили подлететь и боднуть меня. Обитатели станции дрались — с отчаянием и свирепостью зверя, загнанного в угол. Которому нечего терять.
«Повреждено более 50 % корабля».
И это еще не предел — за бортом вспыхивало безо всякого просвета, а экран радара от обилия красных точек напоминал лицо угреватого подростка. Я почти не сопротивлялся — глупо было в пустую тратить боезапас, при таком численном перевесе. Я ставил перед собой более реальную цель, а именно, добить энергосистему станции и свалить. Желательно, живьем. И, для ее достижения я нашел один рискованный, зато быстрый способ.
Таран. В моем случае, быстрота важнее риска.
Взяв курс на станцию, я одним отчаянным рывком выбрался из окружения, на полном ходу, как пуля, врезался в последнее крыло, и, пробив его насквозь, скрылся в воронке гиперперехода.
«Повреждено более 60 % корабля». Ну и хрен с ним. Это же не семьдесят, что чревато боком.
На базе меня ждали отнюдь не ордена и почести. Выслушав мой рапорт, командующий Ли Шенг велел мне добровольно подать прошение об отставке. На мои вопросы и полное непонимание, он ответил следующим образом.
Да, я герой, каких мало, даже на Флоте. Да, именно благодаря таким как я населенная человечеством часть галактики еще не превратилась окончательно в охотничьи угодья. Но и я тоже должен понимать. Самовольное оставление поста — раз, проведение несанкционированной командованием боевой операции — два. Если я не уйду добровольно из Флота, альтернатива одна — трибунал. И надо мной, и над ним, Ли Шенгом, который, как командир части, отвечает за меня. Потеря званий для нас — самый оптимистичный исход, на который рассчитывать не приходится. Почему, спросил я недоумевая. Есть же смягчающие обстоятельства. Смягчающие они только для нас, служак, объяснил Ли Шенг. Для них же, командующий показал пальцем вверх, оно отягчающее. И оставим пустые разговоры, лейтенант в отставке Орлов.
Ту недоговоренность своего командира я понял годы спустя, уже будучи «на вольных хлебах». Все просто и упирается в деньги. Скажем, выделяет правительство Флоту десять миллионов (цифра условная) для борьбы с пиратами. На эти деньги высшее руководство Флота, то, что на Земле сидит, организует институты по проблемам пиратства, семинары и конференции проводит, а на оставшийся от десяти один миллион нанимает одних пиратов (коих правильнее называть «вольнонаемными сотрудниками»), чтобы те извели побольше других. Надо же какие-то результаты предъявлять. И только при отсутствии среди «вольнонаемных сотрудников» желающих выполнять этот заказ, к делу привлекаются силы Флота. Проводить полноценные боевые операции дороже, соответственно, у себя денег остается меньше. Я же, со своим «подвигом», число «вольнонаемных» сократил, как и шансы на то, что кто-то из них согласится выполнять правительственный заказ. Какое уж тут «смягчающее обстоятельство»?
