24. Не смешивайте бедуинов с сирийцами или обученных людей с представителями племени… Арабы города и арабы пустыни смотрят одни на других, как на бедных родственников, а последние еще более нежелательны, чем бедные иностранцы.
25. Не следуйте примеру арабов и избегайте слишком свободных разговоров о женщинах. Это столь же трудный вопрос, как и религия. В этом отношении взгляды арабов настолько не похожи на наши, что безобидное с английский точки зрения замечание может показаться для них несдержанным, так же как и некоторые из их заявлений, переведенные буквально, смогут показаться несдержанными.
26. Будьте так же внимательны к вашим слугам, как и к самим себе.
27. Весь секрет обхождения с арабами заключается в непрерывном их изучении. Будьте всегда настороже; никогда не говорите ненужных вещей, следите все время за собой и за вашими товарищами. Слушайте то, что происходит, доискивайтесь действительных причин. Изучайте характеры арабов, их вкусы и слабости и держите все, что вы обнаружите при себе… Ваш успех будет пропорционален количеству затраченной вами на это умственной энергии».
У Гертруды был свой, еще больший, чем у Лоуренса, опыт общения с арабами самых разных провинций Османской империи. Составляя «Двадцать семь статей», Лоуренс опирался не только на свой опыт, но и на ее исследования. Ведь они вместе работали в Каире, а потом в Басре. Гертруда в совершенстве овладела искусством общения с арабами. Она, как и Лоуренс, умела загладить неприятное начало, давно усвоила, что встречают арабы по одежке. И знала все и про шейхов, и про кланы, и про дороги, и про колодцы. Гертруда знала бесполезность прямых вопросов в беседах с арабами. И усвоила истину, что серьезные вопросы можно решать только с шейхами, шарифами и другими большими людьми, авторитетными для своих соплеменников. И тех же шейхов надо было убедить, что предлагаемые им решения – это их собственные решения. Особенно ярко Гертруда проявила это искусство, когда строила подмандатный Ирак и делала Фейсала его королем. И действовала она, конечно же, не от своего имени, а от имени арабской знати, поскольку к чужеземцам арабы относились с большим подозрением. А еще она понимала, что арабы должны верить, что это они хотят короля Фейсала, а не англичане, которые решили так компенсировать одному из вождей антитурецкого восстания его неудачу в Сирии. Находясь среди арабов, Гертруда носила традиционное арабское одеяние, но, разумеется, никогда не пыталась выдать себя за арабку, хотя в совершенстве владела арабским. Ее бы тут же разоблачили, хотя бы потому, что невозможно было бы придумать убедительную легенду с ее родословной, и это породило бы к ней глубокое недоверие. Искусством носить традиционное арабское одеяние она овладела в совершенстве. Но потом, в Ираке, когда она стала высокопоставленным британским чиновником, появляться публично в арабском платье она уже больше не могла. Она никогда не забывала своих британских друзей и никогда не чувствовала себя арабкой, хотя любовь к арабской культуре пронесла через всю жизнь. А противостояние арабов города и арабов пустыни Гертруда очень хорошо почувствовала в Ираке, где к тому же арабы города в значительной мере были шиитами.
Лоуренс на основе опыта арабского восстания создал свою собственную теорию партизанской войны, которую с успехом применил на практике, а потом изложил в «Семи столпах мудрости». Он писал: «Моя обязанность заключалась в осуществлении командования. Я попытался вскрыть значение этого слова и проанализировать его как с точки зрения стратегии – цели войны, так к с точки зрения тактики. В каждой из них я нашел те же элементы: один – алгебраический, другой – биологический и третий – психологический.
В применении к арабам алгебраический фактор играл роль прежде всего в отношении той территории, которую мы хотели завоевать. Я начал на досуге подсчитывать, сколько это составит квадратных километров и размышлять, каким образом турки смогут защищать такое пространство… Если бы мы были армией, наступающей с развернутыми знаменами, то, несомненно, им пришлось бы построить линии окопов…
Затем я прикинул, сколько потребуется туркам постов, чтобы сдержать наше наступление вглубь, учитывая возможность возникновения восстания в каждой из не занятых еще турками областей на этом громадном пространстве в сотни тысяч квадратных километров. Я знал турецкую армию вдоль и поперек; даже с учетом усиления ее боеспособности новой артиллерией, авиацией и бронепоездами становилось ясным, что ей потребуется создать укрепленный пост на каждые шесть квадратных километров, в котором должно находиться не менее 20 солдат. Другими словами, для того, чтобы противостоять объединенной ненависти всех местных арабских племен, туркам потребуется 600 тысяч человек, они же имели в своем распоряжении всего лишь 100 тысяч солдат. Казалось, таким образом, что перевес в этом отношении был на нашей стороне; климат же, железные дороги, пустыни и техническое вооружение также могли быть использованы в наших интересах, если бы только мы сумели как следует использовать наши сырые материалы. Турки поверили бы, что восстание является «абсолютным», как война, и стали бы с ним бороться по аналогии с «абсолютной» войной. Аналогия, конечно, выдумка: вести войну с восстанием столь же хлопотливо и утомительно, как есть суп ножом.
Вторым фактором был фактор биологический – фактор критического момента, фактор жизни и смерти, или, правильней, фактор износа. Военные философы превратили этот фактор в искусство, а один из его вопросов – «кровопускание» – подняли до уровня принципа. При всевозможных оценках его основой являлся изменчивый фактор – человек.
Однако мне казалось, что ограничивать искусство только человеческими факторами значило бы суживать стоявшую передо мной проблему. Оно должно было быть применено не только к организмам, но и к материалам. Турецкая армия отличалась тем, что в ней не хватало военных материалов, и они были дороги, людей же было больше. Следовательно, нашей целью являлось не уничтожение турецкой армии, а уничтожение ее недостаточной материальной части. Гибель моста или железной дороги, пулемета или орудия для нас была выгоднее, чем смерть турок. Арабская армия должна была беречь и людей и материалы – людей потому, что они, будучи иррегулярными воинами, были не единицами, а индивидуумами, а потеря индивидуума подобна камню, брошенному в воду: он может сделать лишь на короткое время отверстие, но от него расходятся, постепенно замирая, круги. Мы не могли позволить себе иметь большие потери. Расправляться с материалом было легче. Наша совершенно очевидная обязанность заключалась в том, чтобы добиться превосходства в какой-либо одной области, скажем, в пироксилине или пулеметах или в чем-либо ином, что может оказать наиболее решающий эффект, – добиться превосходства в оборудовании в одном преобладающем моменте или в каком-нибудь отношении.
