Конечно, время идет… И дети растут… И скоро, надеюсь, у Марго своя семья, дети, самореализация. Дай Бог!
Но потерять ее из своей жизни страшно.
В этом году Рите исполнилось 20 лет! Юбилей!
Я не выкладывала никогда стихи, посвященные ей, ибо они для узкого круга. Но одно – простое, понятное посвящение все же опубликую… Меня стали спрашивать, пишу ли я на заказ. НЕТ! И если вы в самом деле хотите сделать приятное родному и любимому человеку, пишите сами, от себя… А чем проза-то не угодна! Пусть без рифмы, пусть где-то даже коряво – но это ваше послание, ваша душа, обнимающая другую душу!
Маргарите Силяевой
Пусть добрый путь тебя находит,А от плохого берегутСвятые ангелы!.. В природеВсегда то океан… то пруд…
И только мы решаем сами,В какой заплыв пустить судьбу!А маме – поседевшей маме —За нас молиться… Есть в садуЦветок, что манит пчел и трутней!Цветок, что краше летних зорь!И пусть его не тронут люди,Кто даст заботу – но в укор!!!
Пусть тот, кто от души полюбитИ царский нрав, и детский стыд,Не только в страсти ищет губы,Но каждый час тебя хранит!
Пусть ошибаешься – ЖИВАЯ!Все ошибаются весной!Не обманись лишь, постигая,ЗАЧЕМ рожден УМ с КРАСОТОЙ!
Авг. 2015.
«На свете доброты должно быть больше…»
На свете доброты должно быть больше,Чем зла! По крайней мере, такМне верится. А ордена на грошиДа – продают. Но реже! В орденахСегодня внуки чаще видят ПравдуИ гордость за Россию и Союз!И слёзы деду – вечному солдату —Утрут. А если плачет – пусть.
Не стыдно плакать мужикам, чьи раныЛатались верой в торжество добра!Да только нынче гордого ОрлаЧужое воронье кривляет! Срам —Всем тем, кто Совесть, что рождалась детством,Сегодня обагрил слезой детей!Завещанное павшими в наследствоРаспяли на крестах – псевдоидей!
НО доброты на свете все же больше!И Доброта, когда с Умом – одно,Всегда сумеет дать врагу по рожеВо имя тех, кто пал без орденов!Во имя тех, кто в первый день весеннийИли еще в какой-то Светлый мигСвой первый вдох свободы и смятеньяДоверил Миру, – распеваясь в крик!
Иди!
И, легкой мыслью обойдяграницы смерти,я двигаюсьи движусь.Тонкий светвлечет какие-то слова…что языком не выучены.Близостьспасения зовети поднимаеттяжелый следвчерашнего пути.И я шепчу себе,себе внимая,потрескавшихся губмольбу:«Иди».
Стекает с губ техизумрудболотный,и тина застреваетсловно кляп,молчанья приговорсмертельный —смертным,и давит голос мой —надежде верный друг,а он,задавленный,хрипит —через удушье —и повторяет:«Отболит.Пройдет».
«А ты думал, я напишу…»
А ты думал, я напишу«осыпаются листья»Или просто «идут дожди» в нашем городе N…И что «время течет»… нескончаемо – но…очень быстро,А в витринах стоит в распродажном тряпье манекен?!..
Нет, об этом писать я не буду… —Как о том, что вчера говорила с собакой чужой,Но с такими родными глазами!..казалось,минутуты собакой той был —меж чужимина шумном вокзале…
Я не буду писать, как вчера внашем маленькомдомеПочему-то сломались все краны… и я на полу —Опустив руки скорбно… Напротив —в роддоме —Свет горел.. Кто-то прибыл – ко злуИль добру… И я даже спросила себя —неуместно, ей богу, —Для чего тот несчастный узнАет любовь на земле?!
И себя возле сердца и дальше…тобою я трогаю…Не печалься, родная моя… Не грусти.Не болей…
И ты думаешь, я напишу, КАК мне тут и какаяЯ по счету, – другую себя, что вчера умерла,Глупым утром собою —живою —сменяя…
О, не льсти так себе!.. —каждой строчкой молчала…Лгала!
Неэстетичное
Явот такая тебе —грязная!Плюющая в морду —чтобы слизать!Твой рафинад страстных клятвнаказывая!Ты – наважденье опасное,тать!Я – твоя совесть,глотай без остатка!Ты меня чистой любить не посмел…Вытерпи грязную исповедь матки,Если стихи дочитать не хотел!
Я ль не талант твой —на лезвии остром?!Как же мне льстит отвращенье твое!Нежный. Читаешь. Целуешь.Как поздно…Рас-ХА-ХА-чусь! Оттолкну! —Не моё!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!…А после – отмывшись своим оди-ночь-ем,Любовью стирая проклятий плевок,Прочту твою душу – до вздоха, до точки,Вплетая доверчивых грёз завиток!…(но грёзы – не грязь…)
Любить
Я любить не могу иначе.Даже если рекою стану,Даже если как дождик заплачуИли камнем под реку кану.
Я любить не смогу иначе.Выбегая на встречу с тобою,Я забуду в трамвае взять сдачуИ на две остановки зимоюРаньше времени выйду, как будтоОбгоню я трамвай тот тщедушный.И ведь правда смогу! Вот где чудо,Когда кто-то тебе очень нужный!
Я любить не могу иначе.Если мне ты с порога не радый,Я увижу: здоров! Много ль надоДля любви, что не требует сдачи?!
Если ты меня нА руки сходу,Разом облаком стану без веса!Может, кто-то в любовь – как в охоту:Ради жертвы и интереса?
Я иначе любить не умею.Даже если ты облаком станешь,Я, как небо, тотчАс поседею,Чтобы жить там, где ты обитаешь.……(Но почему так много Я?)
Необратимое
Всё помнит разбитое сердце(Банальность прости – уместна),И даже уже не верится,Что были когда-то мы вместе.
Всё помнит рассудок глубокий,Растущий в живом обрамленьи,И даже нехудшие строкиТебе посвящал скромный гений.
Но сам ты однажды ответил,Что всё в этом мире проходит, —И я для тебя как ветер,Как временный плод в огороде.
А дважды войти в ту же реку?(Прости вновь банальность – уместна).И мы – человек с человеком:Расстались – Влюбились – Не вместе —
Расстались. И хочется, чтобыМой ветер вновь дул в твои окна.А я прячу вечером обувь —Остаться любовью высокой.
Твой разум со мною согласный.Ты знаешь, как люди уходят.Подумаешь, глупые страстиВ такой многосложной породе.
«Разве чайки тебе не сказали, как я пахну…»
Разве чайки тебе не сказали, как я пахну,какая на вкус, наевшись холодного хлебаза пустым и длиииинным столомв середине какой-то зимы,где кончаются числа,в которых гнездилась вся жизнь,рожденная каждое утро,где ты снова заваривал чайс бергамотомискусственно терпким,как искусственен шелк утрамбованной пудры на скулах, —зализать одиночество днейдо вечерней зари,где ты делал мне чай бестолковыйи тебя я кормила израненно-сочной картошкой,утопающей в холоде соуса —жар тот гасить…
Ты добавки просил из мясного, целуя мне губы,что пропахли тобой, аспириновой болью, когдасреди ночи ты имя чужое не слышалв своих снах на губах,что пропахли другою…чужою…
А потом я ходила на берег, знакомый ночами,где так лАстился шепот большой уцелевшей любви, —но не нашей, а той, что звала впереди и маниланезнанием сладким, соленой водою… —и пошла я туда, и не знала, что там жизнь другая:нет людей бестолковыхс чаЯми и именем горьким,но тебя тоже нет!.. и вернуться уже захотелас прощающей мукой —и пойти снова в ночь, аспирином бессонным пропахшей,но тут я поняла, что вернуться – и больно, и тщетно:умерла, пока ты целовал ее имя морское…
Разве чайки тебе не сказали, как пахну,какая на вкус…
«В занавесках едва ли полуденный свет…»
И вновь позволю себе вольность – дождевую, но оптимистичную
В занавесках едва ли полуденный свет…Будто всем облакам перебили все их плавники —и закончилось чистое небо…Дождь – такая морока для шляпок,еще не гулявших по аллеямс распахнутым взглядом листвы!..Еще эти ценники пахнуттой модой на женщин,всегда покупающих шляпки!
Самый длинный свой день не залечишь!..Длиннее работать… но и то не успеть,если день упирается сампотолком – в смерть бульонных озер,где так шли облака косякамина нерест под солнцем!
Разгонять эти тучи?!..Искать, где у ночи под сердцем ДВЕ ночи?!Забавно!..но глупо…
Вредный дождь будет вешать себяна канатах тягучих соплей!Люди будут дрожать от брезгливой, синеющей муки,обходя этот дождь —и опять промокая под ним,и плеваться: «Когда же закончатсягрязные лужи?!..»
Не спешите!..Всему наказанию время и место под ним!Каждой радости после него – высота в синеву высотой,не больной и покойной, как будто губами покойникцеловал этот мир!.. нет! не та высота и обитель!После долгих дождей выйдет солнце, укутавшись в шарфсреди осени тронной, – и себе удивится,снимая веревку с груди из туманных дождейда проклятий!..
Отбросит!Жарко! Жарко!Светло!До того, что дождя вновь попроситчеловек, не желающий ждать каждой муки череди ее исцеляющей сути!..
Люди! Люди!Дождям эта слава —в искупляющий праздник растраты —и новой души!Дайте время им жить —так, как хочет природа, скорбя!Дайте время СЕБЕ поскучатьда отвыкнуть от радости тоже —чтоб потом эту радость признать,открывая глаза в новый день,не похожий на тот,что пел слёзы!
«Я понесла забытые слова…»
