поменялось всего на несколько минут.
Повозка и два всадника скрылись за зеленью молодого орешника, и Яркус удовлетворенно вздохнув отправился искать свой дорожный мешок, при этом не отпуская уздцы. Обычно лошади не чувствуют оборотня до тех пор, пока оборотень в теле человека. А эта как-то была не слишком расположена к новому хозяину.
— Ну, чего ты? Не бойся — не обижу, — Яркус не стал ее насильно тянуть за собой, по-доброму потрепал по морде, провел растопыренной ладонью по рыжеватой гриве. Как ладить с лошадьми его учили еще в детстве, в те годы, когда он не знал свою сестру. Даже вспомнились особые заговоры. Яркус не помнил, кто ему подсказал их. Какой-то человек с юга, караванщик. А вот те странные слова помнил. И произнес их полушепотом поближе к уху лошади, не понимая смысла, но точно воспроизводя загадочное звучание.
Когда Борода проговорил: «Ларссе ярле кунху менс», лошадь вдруг замерла, посмотрела на него большими темными глазами как-то особо, осмыслено, потом даже ткнулась мокрой мордой ему в плечо.
— Хорошая, меня не бойся, — повторил Борода по-арленсийски и решил, что лошади надо дать имя. Недолго думая, назвал ее Сельвой. Это имя тоже пришло из его смутных детских воспоминаний.
Когда он отпустил повод и пошел дальше, в поисках вещмешка, Сельва не остановилась, а направилась за ним — значит приняла.
Не прошло и четверти часа, как Яркус, одетый в темно-серую дорожную тунику с вещевым мешком за плечами, выехал на дорогу. Было большое искушение свернуть в кукурузное поле, которое тянулось чуть поодаль вверх по холму. Если забрать с дестяток кочанов, у хозяина не убудет, а ему, Яркусу, и Сельве такое явно было бы на пользу. Он снова чувствовал голод и представлял, с каким бы удовольствием вонзил зубы в кочан пока еще молодой кукурузы. Однако на дороге со стороны Торгата показалось с пяток всадников, кажется, вооруженных. Борода заподозрил, что они вполне могли быть по его душу. Поэтому свернул в другую от поля сторону, направил лошаденку через редкий орешник, держась дороги, но так, чтобы не быть на виду.
Сделав две остановки, давая Сельве отдохнуть и попить из ручья, примерно к Часу Береса Яркус перевалил через небольшую возвышенность, за которой виделась гладь огромного озера и у самого его края в дрожащей дымке деревянные домики — Старый Калнгар. А дальше едва различимые в мареве вставали горы.
Вернувшись на дорогу, Яркус встретил одинокую повозку, запряженную мулами, ехавшую явно из поселения.
— Эй, добрый человек, — обратился Борода к пожилому мужчине, погонявшему мулов. — Ты же из Калнгара? Может ведаешь, через вас не проезжали важные видом люди, в каретах и с ними несколько верховых?
— Ну, были такие. Ты ихний что ли? — мужчина поморщился, явно говоря без большого удовольствия.
— Нет, не ихний. Задолжали они мне кое-что. Вот хочу догнать, — Яркус погладил свою лошадь по гриве, понимая, что рассказывать ему о собственной беде нет никакого смысла. — Давно они проехали? В поселении остановились?
— Нет. Нам еще этих демонов не хватало. Все окна и двери позапирали, когда они проезжали. Разве не знаешь, все они кровавые прислужники Калифы! Вот я и спрашиваю, ты ихний или нет? — хмуро ответил незнакомец.
— Нет не их я — клянусь! — отозвался Яркус. — И сам я их очень не одобряю. Счеты у меня с ними. Подскажи, как их найти? Куда повернули? И когда это было? Как давно?
— Никуда они не повернули. Проехали справа от наших домов к лесу, этак часа три-четыре назад. Там дорога на Темные Земли. В некоторые годы едут туда всякие негодяи поклоняться Темной Нубейке. Если ты нормальный и в самом деле не с ними, то не советую туда соваться, иначе сожрут тебя и твою лошадь.
— Спасибо! Но мне надо! У них моя сестра! — сказал Яркус, глядя вдаль, на лес, о котором говорил незнакомец. Если Малгар действительно проехал поселение не так давно, то значит они скоро станут лагерем где-то в лесу. Борода подумал, что доберется до них уже этой ночью. А там… Да, помогут, боги! Быть может он успеет спасти Ионэль!
* * *
Не знаю почему, но раны госпожи Арэнт, ее боль я почувствовал только сейчас. Да, интуиция нередко подводит меня. Она молчит, когда так важен тревожный звоночек и ее бесконечно ценные указания.
— Тише Райс. Я жива. Все хорошо, — Ольвия, повернулась на бок, и теперь я увидел ее раны. К счастью, они не были слишком опасными. На правом боку под шерстью проступали алые полосы — следы когтей вампиров, несколько укусов на шее и правой лапе. — Видишь, убила их. Не хотела этого делать, но иначе было нельзя. Я думала только разведать путь к своему подвалу. Знала, что есть время до твоего прихода.
— Оборотень и вампиры — вечная любовь, — с усмешкой сказала Флэйрин, глядя на кровопийц из своего клана. У Сории были сломаны ребра, их острые розовато-белые края торчали из кровавого месива. — Не обижайся на мои слова, Ольвия. Я поражена твоей силой. А Сория… — Флэй подошла к трупу рыжей вампирши и толкнула его ногой, переворачивая на спину, — она была редкостной дрянью. Ни капли не удивлена, что вы с ней сцепились. Хорошо, что так вышло.
— Их было трое. Один сбежал, — приподнявшись, продолжила Ольвия, повернувшись к Флэйрин, будто стараясь пояснить вампирше, что произошло с ее сородичами. — Я вообще, не думала, что они могут появиться там, ведь еще не настал вечер.
Флэйрин перевернула на спину другого вампира, убеждаясь, что он мертв — у него был разорван живот, внутренности мерзко вывалились наружу. — Великолепно, ваше сиятельство! Как же хорошо, что я с тобой не сцепилась тогда в первый день знакомства! А ведь я вполне могла! — принцесса расхохоталась.
— Флэй! — с укоризной прервал я ее.
— Молчу, молчу! Я на самом деле удивлена. Даже потрясена. Ты, Ольвия, с виду такая тихоня, спокойная, прямо душевно добрая, а коготки у тебя острые. Я отойду ненадолго, проверю, что там в подземном ходе, — Флэйрин направилась к прогалине в зарослях.
— Флэй, мы все равно не пойдем этим ходом! Не надо! — попытался я ее остановить. — И подумай, что сбежавший из ваших мог позвать «птиц» на помощь — не
