покачал головой.
- Ну, как знаешь, - она снова подмигнула ему и обратилась уже к Степану, - Мы на Людмилу сегодня большие надежды возлагаем! Есть, что спросить?
Степан сплюнул и отошел.
- Ну и дурак, - благодушно отозвалась баба Груша и заковыляла прочь, бормоча себе под нос: «Про кур надо не забыть … Шутка ли, так перо лезет!»
Максим вернулся в дом и, подсвечивая себе зажигалкой, вгляделся в Анкино лицо. Девушка крепко спала. Он коснулся ее лба и немного успокоился – теплый. Та что-то недовольно проворчала в ответ и накрылась с головой. Из спальника теперь торчала только спутанная, влажная прядь. За окном почти стемнело. Внутренние часы подсказывали, что время перевалило за десять, а значит, до Главного Действа оставалось около двух часов. Решив дать девушке немного отдохнуть, он уселся рядом, прислонившись спиной к остывающей печке, и принялся ждать.
Деревня гудела вовсю! То и дело до него доносились вызывающие зубную боль звуки какого-то струнного инструмента и хор, горланящий бесконечную «Пчёлку». Где-то надрывно орал баран. По улицам бродили люди. Он слышал звонкий девичий смех и поздравления.
«Словно Новый Год или Пасха…», - подумалось ему, но праздничное чувство так и не коснулось души, ведь странные деревенщины не Новый Год собрались встречать, а откапывать своих мертвецов… Поскорее бы все это осталось позади… Он прикрыл глаза и, стараясь расслабиться, представил их с Анкой просторную квартиру, тусклое питерское солнышко, лижущее окна, голоса друзей, пришедших «заценить» их новый шедевр, и, конечно, себя, в красках расписывающего приключение.
- Вот так дыра! – будут восклицать друзья, глядя запись, - Наверное, страшно было?
- Ерунда. Мы с Анкой и не такое видали, - ответит он, пренебрежительно отмахнувшись… И никто никогда не узнает, как колотилось его сердце в этот последний час перед…
Он вскинул голову, почувствовав, что что-то изменилось вокруг. Прислушался. На деревню опустилась торжественная тишина. Решив, что проспал, он затормошил Анку и выскочил во двор.
- Дед…, - начал было он и умолк. Завалинка была пуста. Он снова метнулся в дом и, схватив камеру, посветил на сонно моргающую Анку.
- Который час? – спросила она, отчаянно зевая.
- Поздно… Но надеюсь, не слишком. Быстренько обувайся и пошли, иначе проебём все хлебные карточки.
- Фи, как некультурно, - вяло отозвалась она и потянулась за сапогами.
…
Через пятнадцать минут они были на кладбище. Поспели как раз вовремя. Гробы уже подняли из земли и грузили на телегу, запряженную коротконогой и явно немолодой кобылой. Лошадь испуганно закатывала глаза и издавала тоненькое, жалобное ржание.
Макса подвело желудок при виде истекающих гнилью, почерневших гробов. В неверном свете факелов он оглядел собравшихся и не заметил на их лицах понятных в данной ситуации человеческих эмоций – жути и отвращения. Впрочем, не было на них и торжественного смирения перед обнаженной смертью. Все, что он видел – это радостное, нетерпеливое предвкушение.
Когда вслед за гробами в кузов забрался здоровенный, лысый, как колено, мужик неопределенного возраста и снял крышки, толпа прекратила галдеть и придвинулась вплотную, затаив дыхание. Словно…
Макс очнулся и принялся лихорадочно настраивать камеру.
Словно… они ждали, что вместо гнилой плоти Лысый вот-вот достанет из гробов пушистых белоснежных кроликов…
Он аккуратно протиснулся вперед, стараясь поймать в фокус гробы, но их было не видать за бортами. Тогда он приблизил лицо Лысика и тоже затаил дыхание, наблюдая, как тот деловито копается внутри, а потом… расплывается в широкой, радушной улыбке…
- Ну, привет, привет, душечка…, - произнес он и, подняв глаза, радостно закивал толпе, - С ней все в порядке! Раиса не так хороша, но воздадим и ей должное.
Толпа возбужденно загалдела и придвинулась еще ближе, вытеснив Макса с камерой к телеге. В нос ему тут же ударил чудовищный, тошнотворный смрад. Казалось, он недвижным, почти осязаемым облаком висит над телегой. Он не выдержал, скинул с плеча камеру и, прижимая ее к груди, принялся мучительно, до головокружения, отрыгивать содержимое желудка. Перед зажмуренными глазами разлетались синие всполохи, ноги подкашивались. Он много повидал покойников, и свежих, и не слишком, но никогда прежде не чувствовал такой чудовищной вони! Помимо обычных запахов тления и гнили здесь присутствовало что-то химическое, жирное, словно труп долго мариновали в серной кислоте.
Рядом послышались укоризненные шиканья. Такие, наверное, он мог бы услышать в театре, рыгнув во время молчаливой сцены, когда музыка стихает, а Ромео понимает, что Джульетта мертва…
Все так же, согнувшись в три погибели, он поспешно отступил назад, за пределы вонючего облака, и принялся жадно хватать ртом воздух.
- Иди сюда, малышка, поздоровайся с мамой, - услышал он и невольно вскинул взмокшее, бледное лицо.
Лысый поманил пальцем кого-то из толпы, и вскоре несколько пар рук подняли над головами и поставили в кузов телеги небольшую девчонку, лет восьми. Она боязливо заглянула в гроб и тут же горестно разревелась, протягивая к нему руки. Лысик придержал ее, что-то шепча на ухо,а потом отдал обратно в толпу.
Телега тронулась, отчаянно скрипя колесами. Лошадь пыталась брыкаться, но все же шагала вперед, глубоко зарываясь ногами в топкую землю. Селяне двинулись следом, возбужденно гомоня, радостно улыбаясь и похлопывая друг друга по плечам,. Какой-то плюгавый, кривоногий мужичонка, замыкавший шествие, не удержался, сорвал с головы шапку и, бросив ее под ноги, в избытке чувств потоптался на ней, а потом припустил догонять своих.
Макс перекинул ремешок камеры через плечо и зашагал следом, но вдруг опомнился и остановился, оглядываясь. Сердце пропустило пару ударов, а потом он увидел ее. Анка пряталась за толстой елью, чуть поодаль, и очень напоминала кладбищенское привидение. Встретившись с ним взглядом, она затрясла головой.
- Не пойду. Не хочу это видеть, - в голосе ее отчетливо звенели панические ноты, - Поехали домой… пожалуйста…
- Да что с тобой творится?! – воскликнул он, - Что ты, как малолетка? Я же сказал, соберем материал и уедем!
Она молчала.
- Слушай, - Максим глянул в сторону удаляющихся факелов, поскреб затылок, - Ты иди к старикам. Степан должен быть дома. Я, как закончу, заберу тебя, и пойдем за машиной…
Он сглотнул. Откуда-то наползла тоскливая неуверенность… С
