принадлежал «
любачке». Ее имя было небрежно затерто, а сверху вырезано жирно и внушительно
«Мама Рая». На втором кресте читалось
«Милка», а на мокрой глине у его основания лежал немного подвядший букетик полевых цветов – ромашки, клевер, медуница… Сами же холмики крест-накрест были перевязаны плетеными, кожаными ремнями, вызывая нелепую ассоциацию с похороненным тортом.
Он поискал в объектив Анку и, обнаружив ее в глубокой задумчивости над третьей, ныне пустой, могилой, досадливо фыркнул. Не тот кадр. Девушка, боязливо сгорбившись, стояла на самом краю и глядела в бурлящую подземными водами яму. Макс оттащил ее от края.
- Давай работать! - сказал он, - Возьми же себя в руки, наконец!
Анка отошла от раскопанной могилы и натянула поглубже на глаза козырек бейсболки. Она словно стыдилась…
Макс снова приник глазом к объективу и невольно улыбнулся. Все, как всегда. Пусть она сейчас и выглядит потерянно и невзрачно, но камера любит ее. В густых, словно студийных, клуба́х, среди покосившихся, мрачных крестов стояла прекрасная фея. Туман обволакивал ее длинные, с узкими коленями ноги. Тонкое, породистое лицо загадочно пряталось в тени козырька, являя взору смотрящего то уголок идеально очерченного рта, то кончик чуть вздернутого носа, то сладкую впадинку, где скула соединяется с ухом…
Макс расслабился и с удовольствием наблюдал за Анкиным преображением. Голос ее звучал, как всегда – спокойно, немного отрешенно, словно она вела репортаж из супермаркета, а не стояла по колено в смрадной жиже среди размытого кладбища.
«…Все указывает на то, что наш информатор был прав. Что-то странное происходит на этой земле и… с этой землей», - говорила она, - «Вы не поверите, но вчера никакого потопа не было и в помине, а за ночь… Остается только фантазировать, что сейчас происходит с телами в этих могилах. Впрочем, если все пойдет так, как мы ожидаем, то уже этой ночью увидим акт дремучего вандализма – самовольную эксгумацию трупов, совершенно не характерную для России-матушки…».
Они отсняли много общих и крупных планов. Оба уцелевших «коллективных» креста и все могилы. В одну, затопленную уже до краев, Макс по неосторожности чуть не обрушился вместе с поехавшим грунтом. В сторонке они обнаружили целую свалку крестов. Разбухшие от влаги, трухлявые, испещренные небрежными и почти не читаемыми именами.
«Зачем они тут? Почему их не сожгли? Не выбросили?», - задавала Анка вопросы и сама же себе отвечала, - «Они еще пригодятся… Пройдет год или два и, вполне возможно, они снова будут стоять над чьим-то временным покоем…»
Девушка сбилась, дала знак Максу, и он остановил съемку.
- Смотри, там, кажется, еще погост…
Макс оглянулся. Чуть выше по склону среди загустевшего леса виднелись еще кресты.
Они поднялись по едва приметной тропке и, действительно, оказались на втором кладбище. Это тоже был жалкий, сельский погост с деревянными крестами, но как же он отличался от того – нижнего! Деревья здесь были здоровыми и пышными, чистенькие могилки засажены цветами, а тропинки вычищены. Кресты по большей части были простецкими, убогими, но среди них попадались и настоящие произведения искусства – в деревянных кружевах и узорах. Не было лишь фотографий.
Максим снова включил камеру и прогулялся среди могил. С перекрестий на него в глубоком упокоении смотрели имена - «Маруся», «Дети», «Сергий мол.» и рядышком - «Сергий ст.». Он озадаченно хмыкнул, заметив знакомую «Любачку». На ее могиле помимо живых цветов лежали деревянные куколки. Та самая или уже другая? Он оглянулся на Анку.
- А я то все думала, куда они их девают после того, как… Не выбрасывают же вместе с крестами…
- Думаешь, они все прежде побывали на нижнем кладбище?
Анка пожала плечами, потом приметила неподалеку лавочку и уселась на нее, с наслаждением стянув сапоги.
- Ты бы не торопилась разуваться, - произнес Макс и уселся рядом.
- Земля здесь совсем сухая, - отозвалась она, снимая носки и зарываясь стопами в хвойную подстилку, - Давай дождемся ночи здесь, не пойдем больше в деревню.
- Слушай, мне тоже не нравится это местечко. Но мы ведь на работе. Сейчас как раз такое время, чтобы расспросить местных, узнать про их странные традиции. А ночью останется только отснять раскопки и… ну, то, что последует за ними…
- Вот у них прекрасный сухой участок соснового леса, куда не достает этот их Прилив? И есть отвратная, сочащаяся отравленными водами, низина. Так почему некоторые похоронены там, а некоторые здесь?
- Может… это вроде примитивного наказания нечестивцам? Дескать, нагрешил, будь любезен разлагаться в смрадной жиже в отличие от праведного соплеменника, который будет гнить более благопристойно в сухой почве. От того и кресты внизу сделаны шаляй-валяй, без должного уважения… А на Седмицу их в честь праздника «амнистируют» и переселяют к остальным… Меня больше интересует, почему они не перетащат свою деревню повыше на холмы, вместо того, чтобы городить эти насесты и мостки. Или вовсе не уйдут отсюда. Послушай, даже птиц не слыхать…
Они надолго замолчали, вслушиваясь в лес. Ни стрекотания белок, которых на любом кладбище – пруд пруди, ни пения птиц, ни шуршания мелких грызунов в кустах… Только срывающиеся с ветвей тяжелые мутные капли.
- Да… много вопросов, - задумчиво протянула Анка, разглядывая свои ступни среди палой хвои.
- Вот поэтому нам и стоит пойти в деревню и расспросить народ. Дед Степан, конечно, бирюк, но его старуха, кажется, не прочь поболтать…
Анка нехотя кивнула и принялась надевать сапоги, а Макс вдруг увидел, что на противоположной стороне кладбища появились люди. Он тронул Анку за плечо, и они уставились на тяжело покачивающийся над головами идущих простой сосновый гроб. Среди деревьев плыла массивная фигура Фроси с небольшим крестом на плече, вызывая карикатурную ассоциацию с Христом, а в хвосте скорбной процессии, едва переставляя ноги, плелся совершенно оглушенный Леонид.
Макс подскочил было, но тут же неуверенно сел обратно.
- О, черт…, - пробормотал он, - Значит, все-таки…
Тягостный, моральный долг – пойти туда, поддержать, предложить какую-то помощь – звал за собой, но мешало чувство вины. Если Леониду и требовалась какая-то помощь и поддержка, то явно не сейчас, а когда еще можно было попробовать помочь. А они совсем позабыли про спутников, занимаясь сначала машиной, потом пикником, потом съемками…
- Надо…
