Кремль, место, где обычно царила сосредоточенная тишина, и даже те редкие туристы, что попадали за его кирпичные стены, становились смирными и дисциплинированными, в это утро походил на растревоженный улей. Кавалькады машин вливались в осененный светом потускневших звезд проем ворот сплошным потоком, и вся внутренняя территория уже превратилась в огромную автостоянку. А люди, выбиравшиеся из удобных салонов своих шикарных «Мерседесов», «Бентли» или БМВ, недоуменно озирались по сторонам, подавленные непривычной суетой, и, увидев хоть одно знакомое лицо в толпе, спешили туда, сбиваясь в тесные кучки и возбужденно говоря, говоря, говоря.
Вадим Захаров, одернув пиджак, расправив складки, осмотрелся, выглядывая из-за широких спин своих телохранителей. Четверо крепких парней — вот и все сопровождение главы «Росэнергии», совсем недавно являвшегося на Западе более известным русским, чем даже сам президент. Захаров едва ли опасался за свою жизнь, тем более, здесь, но охрана — это статус, символ, без которого стало уже трудно обходиться.
Телохранители по привычке пытались делать свою работу, стараясь замечать все, что могло таить в себе угрозу охраняемой персоне. Именно поэтому они многого не замечали, а вот Захарову кое-что мгновенно бросилось в глаза. Вадим с удивлением смотрел на замершие в почтенном карауле возле ворот фигуры американских десантников. Бойцы Восемьдесят второй дивизии, прославившейся ныне на весь мир так, что слава эта едва ли померкнет и через полвека, были в полной боевой амуниции, в легких кевларовых касках, с карабинами М4А1, а разгрузочные жилеты были набиты снаряженными магазинами, точно десантники готовились прямо сейчас вступить в бой и держать здесь, в Кремле, круговую оборону против целой армии.
— Вадим Георгиевич?! — удивленный возглас заставил Захарова резко обернуться, а его телохранители инстинктивно сомкнули ряды, напрягшись, словно готовились к броску. — Вадим Георгиевич, вы тоже здесь? Вот так встреча!
Пробившись сквозь толпу, растолкав в стороны собственных телохранителей, Ринат Сейфуллин подошел к главе «Росэнергии», протягивая ему руку для приветствия. Захаров колебался не более секунды, ответив крепким рукопожатием и чуть кивнув.
— И тебя тоже позвали?
Захаров неожиданно перешел на «ты», разговаривая с Сейфуллиным, точно со старым знакомым. Во всяком случае, среди множества людей, что собрались в резиденции русских владык сейчас, бывший владелец «Севернефти» был и впрямь ближе Вадиму, чем все прочие, многих из которых глава «Росэнергии» видел прежде только на телеэкранах.
— Неожиданная встреча, — усмехнулся Ринат, по-доброму усмехнулся, словно и он сам был рад, что увидел хоть кого-то знакомого. Правда, обстоятельства знакомства были далеки от приятных — Сейфуллину пришлось вспомнить немало былых грехов, которые спокойно, без эмоций, припомнил ему Захаров, а в итоге — расстаться со своей компанией, передав ее всю целиком в руки людей президента. В прочем, их встреча завершилась на оптимистической ноте — Захаров получил в свои руки целую корпорацию, а Сейфуллин — весьма щедрое вознаграждение, ведь бывший зампотылу вертолетного полка вполне свыкся с законами рынка, стараясь не злоупотреблять вверенной ему властью.
— Что здесь происходит? — Захаров обвел рукой, указывая на столпившихся всюду людей, разговаривавших разом на множество голосов. — Кажется, что-то затевается!
— Вас ведь пригласили американцы? Меня тоже, да, думаю, и всех остальных. Я здесь видел уже трех министров из правительства Швецова, и парочку из тех, кто работал при его предшественнике. Столько известных лиц, что голова кругом идет!
Очередной кортеж воровался на территорию Кремля, и десантники, стоявшие по обе стороны возле распахнутых ворот, отдали честь, пропуская вереницу «Хаммеров». Американские военные вездеходы, взрыкивая мощными моторами, заставили расступиться людей, величественно проезжая мимо рядов роскошных седанов и внедорожников, лакированных «игрушек», показавшихся хрупкими рядом с настоящими боевыми машинами. Люди с опаской смотрели на пулеметы на крышах «Хаммеров» — возле них пока не было видно стрелков, но на то, чтобы распахнуть люк и коснуться гашетки, у того, кто находится в не слишком удобном салоне, под бронированным панцирем корпуса, уйдет всего секунд пять.
— В фарш покрошат, — передергивая плечами, произнес Сейфуллин, понизив голос и указывая на широкие, приземистые «Хаммеры», остановившиеся возле самого входа в Кремлевский дворец, на пулеметы, установленные на турелях, от которых гибкие рукава вели к коробам на семьсот пятьдесят патронов — достаточно, чтобы на несколько десятков секунд создать шквал огня. — Всех разом, чтоб время не тратить, не ловить поодиночке. Калибр двенадцать и семь десятых, три ствола, — принялся вдруг перечислять Ринат, демонстрируя незаурядные познания в оружии, чем смог удивить не подавшего вида собеседника. — Две тысячи выстрелов в минуту. На всех хватит! Настоящая мясорубка!
— И меньшим бы обошлись, если бы захотели, — усмехнулся казавшийся невозмутимым Вадим Захаров. — А то потом отмывать тут все от крови замучаются. Место ведь красивое, а янки — не варвары, чтобы все здесь загадить! Потом же можно туристов водить, все денежки будут капать!
Договорить, поделившись впечатлениями, им не дали, поскольку именно в этот момент из «Хаммера» выбрался человек, перед которым все остальные тянулись по стойке смирно. Сухощавый мужчина, уже немолодой, но крепкий, подтянутый — полевой камуфляж сидел на его фигуре, как влитой — поднялся по мраморным ступеням, окинув взглядом толпу солидных мужчин в строгих костюмах, дорогих, таких дорогих, что его месячного оклада едва хватило бы только на одну брючину.
— Господа, — повысив голос, произнес американский офицер, в петлицах которого красовалось по две черные звездочки[1]. — Господа, прошу вашего внимания!
Толпа, от которой во все стороны буквально исходили волны беспокойства и страха, умолкла, инстинктивно ощутив рядом присутствие того, кто привык приказывать и привык, чтобы приказы его исполнялись в точности и беспрекословно. Все взгляды сошлись на этом мужчине, поджаром, стриженом коротко, почти «под ноль», наверное, чтобы скрыть седину, которой едва ли стоило стесняться. Толпа ощутила вожака и притихла — именно этот седоватый, немолодой, но крепкий мужчина в простом камуфляже, так не вязавшемся с окружающей торжественной роскошью, с дорогими костюмами и золотыми «ролексами» на запястьях, воплощал в себе власть и силу, подлинную, а не показную.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
