слову я слишком хорошо изучил. Если же вы не полагаетесь на мое слово, то поверьте, вам без нашего союза придется куда тяжелее, нежели мне. Кроме того…
Бураков взял со стола трубку, неторопливо закурил и произнес:
— Кроме того, я вскоре найду способ обходиться без вашей помощи. Вот о чем вам следует позаботиться, и тогда ваше милосердие пригодится и вы сможете помочь пострадавшим! Да только мне видится, что вы разучились это делать за много лет казнокрадства и подлогов…
Эти слова явно напугали аптекаря больше всего остального. Его щеки из красных стали багровыми, он прикусил губу и еле смог сдержать дрожь в руках.
— О ваше высоко…бл… родие… — пролепетал он, — вы же не намерены предать огласке наши дела?
— А это от вас зависит, не станут ли они исключительно вашими делами, — усмехнулся городской голова. — И если в следующий раз я получу хорошие новости о продажах, вы будете достойно вознаграждены. Если же нет…
Он сделал выразительный жест, и аптекарь поспешно встал. Слуга, явившийся по звону настольного колокольчика, проводил его до дверей, и Бураков наконец с облегчением распахнул окно, насладился вечерней прохладой.
Затем он переоделся в атласный шлафрок и домашние туфли, ополоснул рот ароматной водой, чтобы перебить табачный дух, и направился к будуару супруги. В заветное укрытие — где дамам положено наводить красоту, — он, конечно, не входил, несмотря на жгучий интерес. Ему всегда казалось, что женская плоть неотразима сама по себе, без дорогих прикрас, которые навязывала мода. Но марку приходилось держать — впрочем, Силви с ее преимуществом ничто не могло испортить.
Поэтому хозяин вошел в небольшую комнатку, предназначенную для чтения, рукоделий, приема гостей и прочего дамского досуга. Правда, здесь не было книг, знакомств с кем-либо Силви не водила, компаньонок не признавала, и Бураков по большому счету не знал, чем она занимает себя до вечера.
Хотя одно увлечение он за ней все-таки замечал: Силви иногда плела странные украшения из нитей и бечевок, похожие на сеть паука. Она обмолвилась, что в каких-то далеких краях, где всегда тепло, подобные амулеты защищают от ночных кошмаров и хворей — якобы там их называют «ловцами сновидений». Но почему-то Глеб Демьянович, глядя на поделки супруги, видел липкую паучью западню, не сомневался, что соткавший ее охотник затаился рядом, и нужны ему вовсе не сновидения.
Однако сейчас Силви была в потайной комнатке и за дверью еще плескалась вода — по вечерам северянка любила понежиться в прохладной ванне. Супруг уселся в кресло и терпеливо ждал, зная наперед, что она бесшумно выскользнет из дверей, в кружевном черном халате строгого покроя, с чуть влажными волосами до талии. Тонкая, грациозная, почти невесомая, и в то же время напряженная как струна, всегда готовая к нападению. Ее золотистые, почти желтые глаза светились в темноте, и когда она открывала их на пике ночной супружеской страсти, Бураков невольно вздрагивал.
Так вышло и на сей раз: при появлении жены городской голова поднялся и изящным жестом поцеловал ее руку. Силви улыбнулась — как всегда, одними губами, взгляд оставался холодным, — и села в кресло напротив.
— Вижу, сегодня ты повеселела, Силви, — заметил Бураков. — Может быть, сомнения наконец тебя оставили?
— Вы имеете в виду свою мечту о наследнике? — спросила Силви. На «вы» она стала называть его с некоторых пор, и голова всей душой проклинал этот момент, но ничего не мог поделать. А женщина, почуяв, что больное место пустило кровь, улыбнулась куда живее и лучезарнее, ее ноздри дрогнули от запаха раненой души.
Она подошла к супругу и, склонившись, провела пальцем по его шее, там, где была самая тонкая кожа и самые уязвимые сосуды. Бураков напрягся, но сохранил хладнокровие и кивнул.
— Но ведь это не удалось, когда вы были моложе, — напевно промолвила Силви. — Вы верите, что сейчас шансов больше?
— Иногда знания важнее молодости, дорогая, — заверил Бураков и сдержанно улыбнулся. — И есть основания полагать, что я на верном пути. Моему преемнику перейдет богатство, власть и навыки, а помимо этого — безупречное здоровье и долголетие, о каком люди могут только мечтать. И разве ты низкого мнения о моей силе и мужественности?
— О нет, Глеб Демьянович! — ответила северянка и прижала палец к его подбородку. — Ваша сила от годов становится только крепче. Но ваше призвание требует больших затрат и времени — сможете ли вы уделять все это и наследнику?
— Это неотъемлемая часть моего призвания, Силви, равно как и служение твоей красоте и страсти, — ответил мужчина, вставая с кресла, и решительно, хоть и изящно стал раскрывать ее халат. Жена и бровью не повела, принимая этот первобытный ритуал с привычной улыбкой статуи. Его взору открылся легкий покров нижней сорочки, которая тоже казалась сплетенной из лесной паутины. И когда Бураков по-хозяйски провел по талии Силви, то мог поклясться, что на ладони остался клейкий след.
Тем временем по воде в тазу, стоящем в будуаре, пронеслась легкая рябь, за дверью послышался приглушенный басовитый смешок. Но Бураков уже ничего не слышал, погружаясь в золотистую смолу ее глаз подобно мотыльку.
Непогода задержалась в городе еще на два дня, лил дождь, а порой завывал ураганный ветер. Поэтому Дана коротала их под крышей, а Рикхард, чтобы не терять времени даром, обучал ее северным тайнам ведовства. Он даже показал ей старинные рукописи, которые хранились в его поклаже, и они подолгу сидели над ними в гостиной. Рикхард терпеливо рассказывал о значении каждой руны — о сотворении неба и земли, о подземном мире, куда спускаются души умерших, о тайнах леса, полей, трясины и рек, о духах, которые являются в облике златоглазых оленей и медведей, или в виде облака пара. Дана слушала, сложив руки на коленях, словно девочка, увлеченная жуткими сказками. Однако он настоятельно советовал ей отнестись к этим знаниям с осторожностью.
— Только заручившись поддержкой духов родной земли, человек может стать истинным проводником и колдуном, — серьезно промолвил Рикхард. — Их никогда не обвести вокруг пальца, и они не любят игр и жульничества. Мало изучить магические книги или даже родиться в семье колдунов: нужно открыть им свою душу, отнестись с уважением к тем стихиям, которые они хранят. А духам нижнего мира необходимо доказать, что тебе еще рано идти к ним, что ты готов совершить что-то толковое в земной жизни.
— Разве это возможно? — удивилась Дана. — Почему же они тогда забирают невинных детей, которые еще ничего не успели сделать, а зловредных и пустых стариков надолго оставляют бродить по земле, когда тем
