* * *
Вот говорят: любовь — мечты и розы,И жизни цвет, и трели соловья.Моя любовь была сугубой прозой,Бедней, чем остальная жизнь моя.
Но не всегда… О нет! Какого чёрта!Я тоже был наивным, молодым.Влюблялся в женщин, радостных и гордых,И, как себе не верил — верил им.
Их выделяло смутное свеченье,Сквозь всё притворство виделось оно.И мне они казались воплощеньемТого, что в жизни не воплощено.
Но жизнь стесняет рамками своими,Боится жить без рамок человек.И уходили все они — с другими,Чтоб, не светясь, дожить свой скромный век.
Они, наверно, не могли иначе,Для многих жизнь не взлёт, а ремесло.Я не виню их вовсе. И не плачу.Мне не обидно. — Просто тяжело.
Я не сдавался. Начинал сначала.Но каждый раз проигрывал свой бой.И наконец любовь моя увялаИ притворилась грубой и слепой.
Жила как все и требовала мало.И не звала куда-то, а брала.И тех же, гордых, просто побеждала…И только счастья в этом не нашла.
Затем, что не хватало мне свеченья,Что больше в них не грезилось оно.Что если жить, так бредить воплощеньемТого, что в жизни не воплощено.
Всё испытал я — ливни и морозы.Вся жизнь прошла в страстях, в сплошном огне.И лишь любовь была обидной прозой…Совсем другой любви хотелось мне.
1958
* * *
Я в сказки не верю. Не те уж года мне.И вдруг оказалось, что сказка нужна мне,Что, внешне смирившись, не верящий в чудо,Его постоянно искал я повсюду,Искал напряжённо, нигде не встречая,Отсутствие сказки всегда ощущая…Всё это под спудом невидное крылось,И всё проявилось, лишь ты появилась.
1954
* * *
Я о богатстве сроду не мечталИ капитал считаю вещью грязной.Но говорят, теперь я мыслить сталМетодою мышленья буржуазной.
Так говорят мне часто в наши дниТе, у кого в душе и в мыслях ясно.В Америке такие, как они,За те ж грехи меня б назвали красным.
Решительно теперь расколот век.В нём основное — схватка двух формаций.А я ни то ни сё — я человек.А человеку некуда податься.
Повсюду ложь гнетёт его, как дым,Повсюду правда слишком беспартийна.Таких, как я, правительствам любымПриятней видеть в лагере противном.
Но всё равно потом от всех страстей,От всех наскоков логики плакатнойОстанется тоска живых людейПо настоящей правде… Пусть абстрактной.
1954
* * *
Когда одни в ночи леснойСидим вдвоём, не видя листьев,И ты всей светлой глубинойИдёшь ко мне, хотя боишься,
И, позабыв минутный страх,Не говоря уже, что любишь,Вдруг замираешь на рукахИ запрокидываешь губы,
И жить и мыслить нету сил…Вдруг понимаю я счастливо,Что я свой крест не зря тащилИ жизнь бывает справедлива.
1954
Утро в лесу
Девушка расчёсывала косы,Стоя у брезентовой палатки…Волосы, рассыпанные плавно,Смуглость плеч туманом покрывали,А ступни её земли касались,И лежала пыль на нежных пальцах.Лес молчал… И зыбкий отсвет листьевЗеленел на красном сарафане.Плечи жгли. И волосы томили.А её дыханье было ровным…Так с тех пор я представляю счастье:Девушка, деревья и палатка.
1954
* * *
Ты разрезаешь телом воду,И хорошо от неги водной.В воде ты чувствуешь свободу.А ты умеешь быть свободной.
И не пойму свои я чувстваПри всей их ясности всегдашней.
И восхитительно, и грустно,И потерять до боли страшно.
1954
* * *
И прибои, и отбои —Ерунда и пустяки.Надо просто жить с тобоюИ писать свои стихи, —Чтоб смывала всю усталостьВдохновения струя…Чтобы ты в ней отражаласьТочно так же, как и я.
1954
* * *
Неустанную радость сменила усталость.Вновь я зря расцветал, разражался весной,И опять только руки и плечи остались,А слова оказались пустой болтовнёй.Ты ошиблась — пускай… И к чему эти речи?Неужели молва так бесспорно права,И всегда остаются лишь руки и плечиИ, как детская глупость, всплывают слова?
1954
Осень в Караганде
В холоде ветра зимы напев.Туч небеса полны.И листья сохнут, не пожелтев,Вянут, — а зелены.Листьям своё не пришлось дожить.Смял их морозный день.Сжатые сроки… Идут дожди…Осень в Караганде.Новые зданья сквозь дождь глядят,В каплях — ещё нежнейБледный, зелёный, сухой нарядВысаженных аллей.И каждый своё не доживший листДля сердца — родная весть.Деревья как люди: не здесь родились,А жить приходится — здесь.
И люди в зданьях полны забот,Спешат, и у всех дела…И людям тоже недостаётЕщё немного тепла,Но сроки сжаты, и властен труд,И надо всегда спешить…И многие так на ходу умрут,Не зная, что значит жить…Мы знаем… Но мы разошлись с тобой.Не мы, а жизнь развела…И я сохраняю бережно боль,Как луч твоего тепла.Но я далеко, и тебя здесь нет,И всё это — тяжело.Как этим листьям — зелёный цвет,Мне нынче твоё тепло.Но сроки сжаты, и властен труд,И глупо бродить, скорбя…Ведь люди без многого так живут,Как я живу без тебя.
1954
Церковь покрова на Нерли
1
Нет, не с тем, чтоб прославить Россию,Размышленья в тиши любя,Грозный князь, унизивший Киев,Здесь воздвиг её для себя.И во снах беспокойных виделТо пожары вдоль всей земли,То, как детство, — сию обительПри владенье в Клязьму Нерли.Он — кто власти над Русью добился,Кто внушал всем боярам страх —Здесь с дружиной смиренно молилсяО своих кровавых грехах.Только враг многолик и завистлив,Пусть он часто ходит в друзьях.Очень хитрые тайные мыслиКнязь читал в боярских глазах…И, измучась душою грубойОт улыбок, что лгут всегда,Покидал он свой БоголюбовИ скакал на коне сюда.Здесь он черпал покой и холод.Только мало осталось дней…И под лестницей был заколотВо дворце своём князь Андрей.От раздоров земля стонала:Человеку — волк человек,Ну а церковь — она стояла,Отражаясь в воде двух рек.А потом, забыв помолитьсяИ не в силах унять свой страх,Через узкие окна-бойницыВ стан татарский стрелял монах.И творили суд и расправу,И терпели стыд и беду.Здесь ордынец хлестал красавицНа пути в Золотую Орду.Каменистыми шли тропамиМимо церкви к чужим краямНоги белые, что ступалиВ теремах своих по коврам.И ходили, и сердцем меркли,Распростившись с родной землёй,И крестились на эту церковь,На прощальный её покой.В том покое была та малость,Что и надо в дорогу брать:Всё же Родина здесь осталась,Всё же есть о чём тосковать.Эта церковь светила светомВсех окрестных равнин и сёл…Что за дело, что церковь этуНекий князь для себя возвёл!
2
По какой ты скроена мерке?Чем твой облик манит вдали?Чем ты светишься вечно, церковьПокрова на реке Нерли?Невысокая, небольшая,Так подобрана складно ты,Что во всех навек зароняешьОщущение высоты…Так в округе твой очерк точен,Так ты здесь для всего нужна,Будто создана ты не зодчим,А самой землёй рождена.Среди зелени — белый камень,Луг, деревья, река, кусты.Красноватый закатный пламеньНабежал — и зарделась ты.И глядишь доступно и строго,И слегка синеешь вдали…Видно, предки верили в Бога,Как в простую правду земли.
1954
Подмосковная платформа в апреле
