– То есть? – Вайпер опешил и забыл улыбаться. – Не пойму я вас что-то, милейший господин инспектор…
– Ясное дело: вы же идиот!
Вайпер схватил со стола полную бутылку и шагнул ко мне, воздев ее над головой. Похоже, я несколько переборщил – еще треснет!
– Ладно-ладно! Опустите пиво, лучше мы его выпьем… Специально для вас поясняю: даже если вы засунете мне в голову свои любимые проводки, все равно не узнаете больше. Я не имею никакого отношения к краже ваших файлов. Да, я присутствовал при этом, но даже не подозревал, что на самом деле происходит. Если бы знал – то с удовольствием бы помог. Но – не знал. – Вайпер опустил бутылку и тупо уставился на меня. – И Жужу Цуцулькевич ничего не знала. Она – хакер, понимаете? Некто, кого и она не знает, дал ей адрес сервера и заказ. Она заказ выполнила, файлы украла и закачала их на сервер заказчика. Получила за это немалые деньги, между прочим. Но ни что это за файлы, ни чьи они, ни кто заказчик – все это ей неизвестно. Они так работают, эти хакеры, понимаете вы своей идиотской башкой?.. Так что зря вы ее поменяли на свою девочку (модель «би», я надеюсь?), и если уже успели просверлить Жужу в башке дырочки, то совершенно напрасно изнашивали сверла.
Некоторое время Вайпер смотрел на меня отсутствующим взглядом, а потом снова оживился и погрозил пальцем.
– Э-э-э, милейший господин инспектор! Ведь вы все это и выдумать могли, а? Я вас зна-а-аю, вы такой выдумщик! – Заложил руки за спину и вприпрыжку прошелся по комнате туда-сюда. – Но проверить все равно надо. Если вы сказали правду, это несколько меняет дело. А если нет… Лоботомия от вас никуда не денется, понимаете? Она может подождать, лоботомия. Да. – Он подошел к двери и ткнул в кнопочку на небольшом пульте у косяка.
В комнате появились два здоровенных молодца в темно-синей военного вида униформе, с пистолетами на поясе и в глухих шлемах с опущенными дымчатыми забралам, за которыми не было видно лиц.
– Увезите! – указал на меня Вайпер. Молодцы подхватили кресло, чем-то сзади щелкнули: образовались колесики, и меня выкатили из комнаты в длинный, хорошо освещенный и совершенно безлюдный коридор.
Мы проехали мимо десятка дверей и наконец у одной остановились – видимо, прибыли.
Один амбал открыл дверь – за ней царил мрак, а другой принялся отвязывать сначала мои ноги, потом руки; второй тут же присоединился к нему: вытащил из кобуры большой пистолет неизвестной системы и нацелил мне в лоб.
И все это молча.
Потом они слаженно подхватили меня и мощным рывком втолкнули в дверной проем; прежде чем я успел что-то предпринять, мягко хлопнула дверь и я остался в абсолютной темноте.
13
Камера, в которую меня так невежливо засунули, оказалась небольшой: шесть шагов наискосок. Это я выяснил в первые пятнадцать минут, на ощупь.
Потом зажегся ослепительный свет и одновременно громко заиграла песенка «Квин» «We’re the champions». Когда-то я любил эту песню, она мне нравилась – но скотина Вайпер приложил все усилия, чтобы я исполнился отвращения к вокалу Меркьюри: еще бы, ведь песню крутили непрерывно в течение нескольких часов! Кто хочешь озвереет. И самостоятельно полезет в петлю.
Но и на этот счет Вайпер позаботился: камера – и стены, и пол, и потолок – все было покрыто прочным, но упругим и мягким материалом, не позволяющим разбить себе голову даже при большом желании; не говоря уж о петле – отодрать даже малюсенький кусок у меня тоже не получилось, только зря ноготь сломал, хотя и очень старался. Возникла, правда, надежда поживиться чем-нибудь у видеокамеры, неотступно поворачивавшейся следом за мной, но ее предусмотрительно расположили так высоко, что нормальному человеку никак добраться. Еще можно было сделать петлю из трусов, но я не видел, к чему такую петлю можно было бы привязать. На двери даже ручка отсутствовала.
Короче, все было плохо. Но не так, как могло бы. Ибо в голове моей пока оставалось ровно столько отверстий, сколько повезло получить при рождении. Уже плюс, не так ли?
Да и вообще: хотя многие знания и влекут за собой многие печали, я все же чувствовал себя приподнято – пусть затылок мой и украшал здоровый и крайне болезненный синяк, а из одежды я располагал всего лишь трусами в веселый цветочек, и снаряжение, включая сканер роботов, осталось в кривых руках придурочного Вайпера. Все потому, что я в очередной раз не потерял веру в человечество. Думать о том, что Жужу Цуцулькевич талантливо водила меня за нос – меня! такого крутого! да что там: такого суперского и опытного! – было абсолютно невыносимо и даже унизительно. Потом я немного поупражнялся в прыжках к видеокамере (безуспешно!) и решил еще немного поразмышлять. Когда я со всей очевидностью понял, ибо Вайпер косвенно подтвердил, что Жужу подменили на очень хорошую модель «би» (скорее всего тогда, когда я вышел в ратушу), у меня камень с души свалился.
Данное обстоятельство радовало меня целых полчаса.
Но чем дальше я предавался этому увлекательному занятию, тем меньше оставалось воодушевления в моем многострадальном организме.
Посудите сами.
Я торчал неведомо где, но, судя по привычкам Вайпера, – определенно под землей, не просто в какой-то, наспех подготовленной к содержанию пленников клетушке, а именно что в камере! – в камере, специально оборудованной для сложных, вроде меня, случаев. Коридор, в котором я и мои сопровождающие побывали до того, произвел на меня самое благоприятное впечатление: достаточно обширный для того, чтобы по нему спокойно проехал крупный армейский грузовик; с округлым потолком, по которому шел ряд матовых, ярко светящих плафонов – коридор тянулся, слегка отворачивая вправо. Пол был залит ровным слоем бетона – не как-нибудь наспех, а аккуратно и тщательно. В коридор выходила уйма похожих как братья глухих дверей с номерами, аккуратно вытисненными на круглых белых табличках. А когда меня швыряли в камеру, я успел заметить выворачивающий из-за угла легкий синий электромобильчик с тремя седоками.
Значит – что? А вот что: хорошо оборудованная подземная база, которую строили не одну неделю и которая настолько поместительна, что для удобства и скорости по ней перемещаются на колесах. Где есть даже специально оборудованные камеры, из коих без специального инструмента не сбежать; и все это нашпиговано системами визуального наблюдения.
Очень мило.
Скорчив камере рожу, я двинулся дальше.
Мадам Цуцулькевич – если, конечно, ей уже сгоряча не вскрыли голову – тоже, наверное, где-то здесь. Но где? Даже если я чудом выберусь в коридор, вряд ли мне позволят полностью обыскать данный подземный дворец.
Да и сам я… такое ощущение, что задержался я здесь надолго. Где, где мои любимые лифты вертикального взлета с одной-единственной кнопкой?! Пора признать, что моя затея подпольного рейда в стан врага с ужасающим треском провалилась.
– Дайте пива! – перекрикивая «Queen», потребовал я. – Дайте немедленно холодного пива! У меня тоже есть права!
Как же!
Сделав пару дополнительных пробежек из угла в угол, я присел у стенки и уткнулся подбородком в колени.
Вилы.
Главное – не терять самообладания и жизненного оптимизма. Думать положительно. Вот тот же Слепой Пью, добровольный узник подземелий, разве бы он столько продержался без света и вообще безо всяких жизненных радостей, если бы не думал положительно? Поначалу – ясное дело! – Пью было фигово и он негодовал, и даже, пожалуй, регулярно впадал в отчаяние; но потом нашел поводы для оптимизма, скрасившие его жалкое существование до такой степени, что Слепой Пью вовсе не захотел выходить наружу!
Правда, Пью залез в подвалы особняка г. шерифа самостоятельно, по личной инициативе. Поперся отстаивать права обитающих там диких хомяков. И, надо признать, как-то умудрился найти с хомяками общий язык, иначе хомяки просто сожрали бы Пью вместе с его мосластыми костями. Ибо, если задуматься, хомяки – крайне непростые животные, при необходимости способные сбиваться в стаи…
Тут свет померк и Меркьюри заткнулся.
Опа! – подумал я в кромешной темноте. Опа.
Свет снова возгорелся и песня продолжилась с той ноты, на которой оборвалась. Вероятно, сбой электропитания?..
Но все это было отнюдь не так интересно в сравнении с глухим щелчком, раздавшимся от двери. Я быстренько метнулся к ней и – о радость! – увидел, что дверь открыта!
Терять – кроме, пожалуй, целостности черепа – мне было уже практически нечего, а перспектива быть выброшенным на помойку и вовсе наводила тоску, так что я решительно выглянул в коридор. Лучше умереть стоя.
Где-то далеко справа слышались неопределенного характера шумы, но в целом коридор был пуст и по-прежнему ярко освещен. Пригнувшись, я выскользнул из камеры и потрусил влево, подальше от шума.
И тут же наткнулся на следующую дверь – также приоткрытую. Я старался не взвешивать свои шансы на победу, если в комнате окажется преобладающий противник, ибо на моей стороне была правда, а также неожиданность, из чего следовало, что мы победим, а враг – побежит. Но не бегать же по лабиринтам неведомого подземелья в одних трусах и с голым торсом, даже с таким красивым, как у меня! Хотелось одеться по-человечески, взять в руки что-нибудь тяжелое (лучше пулемет) и уж совсем прекрасно было бы выпить пива.
