Не-ет. Если бы я поняла, сколько на самом деле сил нужно отдать, никакого бы развоплощения не было…
И чем бы тогда всё закончилось?
[— А ещё я с мамой познакомилась… Со своей. Ты знал, что она жива?
Брат провёл рукой по моим волосам и грустно вздохнул.
— Знал, — признался без особой охоты, — и, откровенно говоря, мы все надеялись, что она умрёт раньше, чем вы с ней встретитесь…
— Почему?
— Не думай об этом, — Стёпка правильно понял, о чём именно я спрашиваю и поцеловал меня в макушку. — Просто представь себе, что она тяжело больна.
— Любую болезнь можно вылечить, — пробормотала я, вспоминая, сколько ненависти горело во взгляде моей матери, когда та смотрела на меня. За что? В чём я провинилась?
— Не любую, — возразил он.
— Не знаю, тогда, в монастыре, она ведь помогла мне. Спасла зачем-то… И ведь я видела, что её трясёт прямо от нежелания это делать, а всё же… Может, не всё потеряно, Стёп, а? Может, ещё не поздно…
— Она выбрала свой путь её до твоего рождения, Машка. Ушла от отца в Обитель. Даже не сказала, что беременна… Он сначала очень переживал, думал, что провинился в чём-то перед ней, хотел всё исправить, а потом понял, что вылечить человека, который лечиться не хочет, невозможно… И он просто оторвал её от себя, с корнями вырвал, пока ещё была такая возможность… А насчёт того, что… Лизавета помогла тебе в монастыре, что ж, тут я вынужден разбить твои надежды. Отец её на родную кровь завязал, она просто физически не могла причинить тебе вред, даже вопреки собственным желаниям… Поверь, маленькая, если б не это… А вообще, не слушай меня! Забудь! Будто вы и не встречались никогда.]
Я поёжилась и крепче прижалась к Стёпке.
— Всё в порядке? Тебе плохо? Хочешь воды? Или, может, солёных огурцов?
Я отшатнулась от брата, испытывая священный ужас.
— Ты-то откуда знаешь?
Он насмешливо глянул на меня и громко втянул носом воздух.
— Сила, я же говорил, я её чувствую. Он, конечно, пока не родился, но определённая сила у него уже есть… Я бы на вашем месте купил огнеупорную колыбельку.
Я закатила глаза. Кошмар какой-то!
— И про огурцы я чтоб больше не слышала. Глупая шутка.
Стёпка развёл руками.
— Ну, прости, ты первая беременная женщина в моей жизни… так что…
— Сгущёнки хочу. С селёдкой.
Брат представил вкусовое сочетание и позеленел, а затем споренько побежал проверять содержимое Димкиного холодильника и остановился только тогда, когда я, не выдержав, начала хохотать.
Всё-таки какое невероятное счастье, что у меня есть брат! Теперь целых два брата! И с младшим я встретилась этим же вечером, на торжественном семейном ужине во дворце.
Чтобы немного понизить градус амбициозности и пафосности мероприятия, Наталия Бьёри решила провести его в семейном крыле, хотя без журналистов не обошлось. Точнее, без журналистки. Диметриуш поговорил с матерью и объяснил, что я и так теряюсь рядом со своими будущими родственниками, а если они ещё и нагонят сотню фотокорреспондентов, вообще умру от волнения, и так как в моём положении волноваться нельзя…
В общем, из посторонних, тех кто к семейству Бьёри не имеет вообще никакого отношения, была только Ленка Медведская со своим Ракетой. И всё равно, я чуть в обморок от волнения не хлопнулась, когда Наталия Бьёри при встрече бросилась ко мне с объятиями и поцелуями.
Наверное, мне понадобиться целая вечность для того, чтобы привыкнуть ко всему, но это уже такие мелочи, что о них не стоит и говорить. Был на ужине и Стёпка, и Буся с дядей Васей. И даже несмотря на свою болезненную бледность, буквально, светилась. Сама ведьма Василиса утверждала, что это исключительно из-за радостных новостей, относительно моего интересного положения и из-за Вовочки, все-таки внук, да ещё и ведьмак при этом, но я видела осоловелый от счастья взгляд дяди Васи и понимала, что дело далеко не только в этом.
Кстати, Вовочка, в отличии от меня, чувствовал себя в окружении императорской семьи, как рыба в воде. Единственное, что его смущало, это то, что теперь я не была его преподавателем и мне надо было говорить «ты». Он то и дело сбивался с Маши на Мариванну, а в конце вечера тихим шёпотом сообщил, что прочитал не только Отверженных, но и Униженных. И даже «Замок» Кафки. И «Процесс». Ну, золото же, а не студент! Напрасно я его таким уж бестолковым считала! Да и откуда бы у меня мог взяться бестолковый брат? Нет, гены пальцем не заткнёшь!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Правда, был на том ужине один момент, заставивший меня поволноваться. Когда Себастьян Бьёри вдруг вспомнил о Яне Фоллетском. Мой будущий свёкр бросил осторожный взгляд в сторону Вовочки, а затем спросил у своего отца:
— А что твой брат, па? Есть какие-нибудь следы?
Я испуганно глянула на Красного императора, мысленно умоляя его ничего не говорить. Не нужно Вовочке знать о том, как окончил дни его отец. Иногда знания бывают только лишними! Но волновалась я напрасно, старший Бьёри нахмурился и, покачав головой, произнёс:
— Увы. Мироздание огромно… и если он захотел спрятаться, вряд ли кто-то его сможет найти, хотя мы будем стараться.
Я поймала задумчивый взгляд Диметриуша, но ни он, ни я не стали комментировать слова Императора. Мёртвое — мёртвым, а живые пусть идут дальше.
О чём ещё мы говорили на том ужине? Конечно, о событиях последних дней. Хотя Наталия и запретила поднимать тему гнусных подробностей расследования, разговор все равно скатился к заговору и тому, что произошло в Доме Онсы. Мужчины спорили, разговаривали на повышенных тонах, вырабатывали стратегию дальнейшего поведения, а я сидела тихонечко возле Димки и думала о том, как странно устроен мир. Когда-то давно жили-были два брата, которые любили одну и ту же женщину. Сыновья одного стали праотцами демонов, дочери другого — матерями ведьм. А за этим столом собрались сегодня и те, и эти. И еще мы с Вовочкой. И мой нерождённый пока ребёнок.
Я не хотела думать о том, как сложились божественные судьбы. Если честно, мне становилось страшно от одной мысли о Сурх. Боюсь себе представить, что бы чувствовала я на её месте. Любить двоих, пережить двойное предательство, а под конец стать свидетельницей смерти собственного ребёнка… Просто чудовищно!
— Послушайте, — только чтобы поскорее избавиться от жутких мыслей, воскликнула я. — А что же будет с моим малышом? Каким он родится? Демоном? Ведьмаком, как Вовочка? А если будет девочка?
— Будет мальчик, — спокойно ответил мне Диметриуш. — Если бы была девочка, я бы не услышал Око. Мне кажется, мы говорили уже об этом…
— Теоретически, — понизив голос, пояснила я. — Если, к примеру, будет второй ребёнок. Чего нам ждать вообще?
— Теоретически, — хмыкнул мой демон и, обняв за плечи, поцеловал в висок, — да и практически тоже, любить мы будем любого. Но если по сути вопроса, то все наши дети, какого бы пола они ни были, унаследуют обе магии.
— Откуда ты знаешь?
— Это все знают. Любой демон… любой свободный демон всё что угодно сделал бы, лишь бы женить на себе ведьму. В былые времена столько конфликтов и смертей из-за этого было. Столько насилия… — он посмотрел на меня виновато, будто он сам убивал и насиловал, а я испуганно посмотрела на бабушку, которая выглядела удивлённой и шокированной. — Потом-то выяснили, что одарённых детей ведьма рожает только для любимого…
Диметриуш скользнул взглядом по моему лицу, задержался на короткий миг на губах, вздохнул с сожалением и продолжил:
— Но, как говорится, поезд ушёл. Ведьмы закрылись в Ковен и на отношения с демонами поставили табу… И даже сейчас, когда никто никого ни к чему принуждать не станет, такие браки редкость. Мне просто невероятно, нечеловечески повезло!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И тут он всё-таки не удержался от поцелуя, да я и не возражала. Была ли я шокирована его откровениями? Пожалуй, нет. Нечто подобное я подозревала, когда узнала про Вовочку. Только вот в чём загвоздка: Лизавета ведьмой не была. Я даже почти собралась об этом спросить, но потом посмотрела на Бусю и передумала. Ну их к чёрту, эти тайны! Как получилось, так получилось! И плевать, почему и зачем.
